Как сейчас говорит Дейв, эти последние шоу с группой «были фантастическими». «Но я на самом деле ни с кем не разговаривал. Я давал интервью и все такое, но это все было ради того, чтобы продержаться до последнего выступления в Мельбурне. К тому моменту уже никто друг с другом не разговаривал. Я был счастлив, что группа становится такой популярной, но я был сам по себе. Вокруг меня постоянно вертелись симпатичные девушки, поэтому все было хорошо. К тому моменту, как я покидал группу, у нас уже были третий басист, третий ударник, третий менеджер. Малькольм, Ангус и Джордж принимали все решения. Я чувствовал себя обособленно, потому что вначале мы принимали решения вместе, каждый из нас был частью группы. Тогда, когда к нам присоединились Питер Кларк и Роб Бейли, с которыми я особо не ладил, я изолировался. Это было то самое чувство, когда ты там и не там одновременно».
Проблема, как говорит Дейв, скорее была не в персональной неприязни, как ему поначалу казалось, или каких-то несогласиях по поводу имиджа, как заявлял позже Малькольм, а в деньгах.
«Как только все члены группы, которые были там с самого начала, ее покинули бы, название AC/DC и весь мерч могли бы принадлежать тем, кто остался. После того как я покинул группу, единственными “оригинальными” ее участниками были Ангус и Малькольм. А Джордж мог помогать им с чем угодно».
Когда во время длительной поездки обратно на восток они снова сделали остановку в Аделаиде на два выступления – первое на еще более наполненной площадке Parooka и второе на следующий вечер в Mediterranean Hotel, Эванс был «на пределе», как и все остальные члены группы. Они просили Джорджа найти нового вокалиста. Поначалу тот спросил Стиви Райта, будет ли ему это интересно. Но тогда песня Стиви Evie была самой продаваемой песней года, у него был хитовый альбом Hard Road. В Англии Роб Стюарт даже записал кавер на первую песню на альбоме и включил его в свой альбом Smiler. У него и так все было очень хорошо. И он решил, что Малькольм и Ангус смогут справиться и без него – певец в любом случае не захотел бы присоединиться к группе младших братьев Джорджа. У него ушло почти пять лет на восстановление после The Easybeats, и он не хотел все это потерять. (На самом деле, Райту не нужна была помощь в разрушении его карьеры. Он уже сидел на героине, поэтому для группы то, что он не принял их предложение, было скорее плюсом.)
Следующим в списке был Уилльям Шексприм, 26-летний сиднеевский певец, настоящее имя которого – Джон Стенли Кейв. Тем летом у него тоже вышел хит, сочиненный Вандой и Янгом, Can’t Stop Myself From Loving You. Джордж и Гарри искали артиста, который мог бы исполнить роль австралийского Гарри Глиттера, и нашли такого персонажа в Кейве. Плюсом для AC/DC было то, что он на самом деле мог петь: его гроул действительно походил на манеру пения Эванса, но он владел и фальцетом, что было свойственно далеко не всем. Он также знал свое место и осознавал, что его успех зависит от других, в особенности от Джорджа и Гарри. Но, как казалось Малькольму и Ангусу, он был сам по себе непонятным персонажем, что можно отнести к недостаткам. Поэтому они опасались того, что просто заменят одного непонятного человека на другого.
Потом был Джон Пол Янг, еще один иммигрант из Глазго в Сидней, хит которого Pasadena в 1972 году также вошел в Топ-20 благодаря Ванде и Янгу. Но продолжения не последовало, и Янг провел следующие два года за продюсированием австралийского шоу Jesus Christ Superstar. Когда шоу подошло к концу в феврале 1974 года, он переподписал контракт с Alberts и снова начал работать с Джорджем и Гарри. Хотя пока что ни один из двух синглов не стал особо популярным. JPY, как его знали в народе, определенно умел петь. Но его имидж был немного «ванильным» для таких групп, как AC/DC, а его вокальный стиль больше подходил для поп-баллад. Это и было продемонстрировано четыре года спустя, когда вышел его международный хит, еще одна песня Джорджа и Гарри Love Is In The Air.
Итого к сентябрю 1974 года в списке потенциальных вокалистов AC/DC оставалось всего одно имя: тот самый «старый чувак», которого они встретили в Аделаиде, у него был голос и имидж, которые они искали. Это и был Бонни Бой Скотт. Настораживало то, что он отказался, когда они дали ему добро. Хотя несколько недель спустя Бон начал задумываться, верное ли решение принял. Он показывал дешевые демо-записи своих песен Питеру Хэду и The Lofty Rangers в надежде, что это принесет хоть какие-то результаты. Хэд вспоминает: «Треки были записаны за 40 долларов. Мы с Боном старались помогать друг другу. Я писал музыку, а он тексты… Все это было записано в первой восьмитрековой студии в Аделаиде». Но когда Винс сказал ему, что ребята из AC/DC снова приезжают на два шоу, он решил больше не раздумывать. Все, что Бон знал, так это то, что они решили ситуацию с вокалистом и смогли найти нового. А все, что знала группа – Бона на этот раз даже не будет в городе.
К счастью для обеих сторон, правда была иной. Все еще борясь с чувством безразличия, Бон договорился о том, чтобы прийти на первое выступление в Parooka и спеть пару песен. Однако когда на следующий вечер в Countdown Disco Эванс выкинул очередную ерунду и отказался выходить на сцену, все взгляды упали на Бона. На этот раз никто не шутил; это была не репетиция и не быстрая разминка, это было настоящее выступление. «Мы знали, что у него потрясающий голос, – позже рассказывал Малькольм журналисту Сильвии Саймонс. – Но он изрядно нервничал. Он спросил: “Как бы вы хотели, чтобы звучал мой голос?” – но при этом он играл в группах, которые в основном исполняли только каверы. Он не мог поверить, когда мы ответили: “Просто пой так, как ты сам поешь”. Он опустошил две бутылки бурбона, понюхал порошка и сказал: “О'кей, я готов”».
Нет необходимости говорить, что когда танцпол был уже закрыт, вечеринка продолжилась в отеле.
Когда Бон вернулся к Винсу домой на следующее утро, пьяный и под наркотиками, он сразу же начал упаковывать вещи в тот же самый чемодан, с которым ездил с Fraternity в Лондон и обратно; в тот же самый чемодан, который путешествовал с ним из Перта в Мельбурн за три года до этого и затем – снова в Аделаиду.
Последнее выступление Дейва Эванса с AC/DC состоялось в отеле Esplanade в Сент-Килда, в районе красных фонарей в Мельбурне, через несколько дней после того, как Бон впервые выступил с группой: «Я помню, как я один шел по улице в Сент-Килда, познакомился с двумя девушками и сказал им, что ухожу из группы. Они уговаривали меня остаться, говорили, что группа фантастическая. Но я ответил, что должен это сделать. На следующий день после шоу у нас была последняя встреча. Первое, что сказал Малькольм: “О'кей, Дейв, ты больше не в группе”. Я ответил: “О'кей”. Потом он сообщил басисту и ударнику, что у музыкантов больше нет денег. Так они уволили и их, а следом – и менеджера».
В тот день Дейв вернулся в Сидней и сразу же присоединился к группе Rabbit. У тех тогда были проблемы с их первым вокалистом Грегом Дугласом. С тех пор AC/DC больше никогда не звали Дейва обратно в группу, и он о них ничего не слышал. «Я видел их пару раз – на одном из фестивалей, где они играли в тот же день, что и Rabbit. Мы просто поздоровались и немного поболтали. Но я тоже был зол на ребят, и после того раза больше никогда с ними не разговаривал».
