О чем она не упомянула, так это о своей героиновой зависимости в то время, когда она и Бон вновь познакомились летом 1976 года. «Когда я встретил ее в 1979 году, она была постоянным торговцем героином, ее скромная обитель на третьем этаже на Gloucester Road была известна среди наркоманов западного лондонского музыкального бизнеса как отличное место, где можно достать “дозу” в любое время дня и ночи». С ее хриплым голосом, мутной улыбкой и жесткими манерами, которые позволяли ей поставить на место людей так же легко, как она употребляла дозы, Сильвер не была легкомысленной. Она была рок-женщиной, но настолько жесткой, что могла посоревноваться в «железном характере» даже с такими «крепкими людьми», как Бон Скотт. И хотя пара будет наслаждаться тем, что лучше всего можно описать как отношения «включено-выключено» в течение следующих трех с половиной лет, именно они привели Бона к обострению конфликта с группой. Также из-за этих отношений он решился на «более тесный контакт» с тяжелыми наркотиками; это было крайне опасно для того, кого тяжело контролировать.
На самом деле, Бон в тот период, в свои самые первые дни с Сильвер, перенес очередную передозировку героина. Эта ситуация была похожа на случай двухлетней давности, который привел его в больницу в Мельбурне, хотя на этот раз никаких игл не было. Это был просто Бон, смешивающий алкоголь в чудовищных количествах с несколькими здоровенными дорожками. Эту историю, к счастью, замяли. Все это, конечно, было ошибкой, причем не последней…
Сильвер, у которой не было особой привязанности к музыке AC/DC и была неприязнь к братьям Янг, видела, что она и ее лондонская квартира представляют собой своего рода убежище для Бона. А еще она понимала, что судьба Бона по большей части – в ее руках. «Бон вроде бы отправился в этот другой мир, – говорит Майкл Браунинг, – никто больше в этом не участвовал. Просто был дом, где жили Малькольм, Ангус, Марк и Фил, а был дом, куда постоянно отправлялся Бон. Но он был старше, и все привыкли считать, что у него есть свой мир. Я не думаю, что другим участникам группы это нравилось, но так оно и было». Он добавляет, что Сильвер редко можно было увидеть на шоу AC/DC. «Она была частью мира Бона, но, конечно, не была частью мира группы. Иногда мы все вместе ужинали или что-то в этом роде, но на этом все. Все были уверены, что она оказывает на него негативное влияние».
Более позитивное действие на своенравного певца имел новый тур-менеджер группы Ян Джеффри. Он знал Фила Карсона с того момента, когда работал с ним в туре с Yes. С Майклом Браунингом он тоже уже встречался, во время гастролей с Риком Уэйкманом, который в начале февраля 1975 года руководил музыкальными делами Сидни Мейера в Мельбурне. Джеффри впервые увидел AC/DC случайно, в выходной, во время посещения Hard Rock Cafe с остальной частью гастролирующей команды Уэйкмана.
«Это была маленькая комната с настоящей звуковой стеной, исходящей со сцены, – вспоминает он. – Я обернулся и сказал: “Было бы здорово, если бы у них был вокалист”. Через две с половиной песни пришел Бон и сразу начал шутить. “Извините, что я чертовски поздно, я не смог уйти с работы…”
Затем он просто продолжал удивлять нас. После мы все думали: “Вау, что это такое было?” Когда в мае 1976 года Карсон позвонил Джеффри, чтобы спросить, сможет ли он поработать над предстоящим туром Sounds, перетягивая снаряжение и микшируя живой звук, я вынудил его согласиться. Группа была совершенно неизвестна, но я помнил их выступление в Мельбурне и знал, что они, вероятно, будут тем, что нужно. И я оказался прав».
Майкл и Корал Браунинг тогда делили квартиру Корал на Ossington Street, в двух шагах от Inverness Terrace. Майкл также арендовал гараж в Кенсингтоне и превратил его в импровизированный офис, где часто спал на диване после ночных звонков в Австралию. Корал также создала пространство для последних протеже своего старшего брата, особенно для Бона, для которого она вскоре стала своего рода личным щитом, как и многие его подруги. «Корал была одной из немногих, кому Бон действительно доверял, – говорит Майкл. – Он вечно устраивал грандиозные шоу для внешнего мира, но с ней он мог быть самим собой, и она стала его щитом».
Ян Джеффри также быстро стал частью «семьи». Когда тур закончился, он просто продолжал работать на них. «Тогда было весело, у нас были хорошие взаимоотношения. Когда мы были в Лондоне, мы гуляли все вместе; нашим любимым пабом был Warrington в Maida Vale. Там были места, куда мы все вместе ходили в любое время. Малькольм всегда ходил с нами. Он даже иногда приводил в Warrington Ангуса. Младший заказывал апельсиновый лимонад, а Малькольм всегда начинал с пинты и заканчивал парой крепких виски. Тогда мы понимали, что пора домой, – смеется Ян. – А если серьезно, хотя Бон и был старшим, самым ответственным был Малькольм. Он был лицом, принимающим решения. Ангус всегда оставлял это брату. Каждый их путь возглавлял Малькольм».
Группа вернулась на гастроли 16 июля, для пяти клубных шоу в Швеции. Лелеявший идею о том, что шведские девушки особенно красивы – это мнение было широко распространено в семидесятых, когда шведское порно было признано лучшим в мире, – Бон был разочарован, когда миф оказался сильнее реальности. «Это дерьмо из-за того, что у них куча беспорядочных связей, это куча дерьма, – жаловался он в письме своему другу. – Мне пришлось взять себя в руки дважды!»
За три дня до того, как музыканты улетели в Стокгольм, они сыграли свое к тому времени самое престижное лондонское шоу: выступление с песнями Live Wire и Can I Sit Next To You, Girl? В театре Уимблдона даже показывали в прямом эфире специальный телевизионный ролик Марка Болана. Будучи старым поклонником T.Rex, Малькольм был вынужден скрывать свое волнение от возможности встретиться с давним кумиром. Он не хотел сойти с ума и делал вид, что ничего особенного не происходит. Но он специально остался смотреть, как Болан исполняет свой новый сингл Laser Love. Одетый в расстегнутый костюм с мешковатым пиджаком и галстуком, Болан вряд ли был тем самым рок-идолом, которого Малькольм нарисовал на стене своей спальни в Бервуде. Он ушел разочарованным, но отчасти и счастливым, ведь он в очередной раз осознавал, что его группа снова «смела» хедлайнера.
Это все было похоже на корабли, которые проплывают мимо. Звезда T.Rex с избыточным весом и повреждениями от наркотиков неуклонно снижалась, а комета AC/DC, напротив, похоже, горела все ярче.
К тому времени, когда они вернулись из Швеции, Корал Браунинг совершила впечатляющий переворот в прессе, заставив Sun, самую продаваемую британскую газету, выпустить рекламную страницу с заголовком «Power Crazy!». Это совпало с выходом в эфир специального выпуска Bolan, в котором рассказывалось о том, что должно было стать еще одним важным поворотным моментом в истории AC/DC: девяти шоу в Marquee, которые начинались с 26 июля, проходили в течение шести недель и заканчивались двумя выступлениями 7 и 8 сентября. Эти гастроли в итоге стали настоящей визитной карточкой того жаркого лета 76 года. «Даже после третьего их шоу площадка оставалась переполненной, – вспоминает Фил Карсон. – Неважно, был у них билет или нет, поклонники просто таранили двери. Джек Берри [владелец Marquee] тогда собирал около тысячи человек в том месте, где вмещалось семьсот. Это все действительно было очень захватывающим».
