В финальном треке Night Stalker Ланг даже использовал электрический блюз, который они рискованно вставляли в трек только однажды, в песню Ride On.
Но если Night Prowle была своего рода элегией, то текст Бона был чем-то другим: история о звере, который ожидает, что «свет включат» до того, как «от тебя не оставят и живого места». Может быть, если бы музыка не была такой убедительной, песня превратилась бы в хоррор Элиса Купера. Но продюсирование Ланга, кажется, исключает любую идею театра. По его мнению, с такой «театральщиной» все это прозвучало бы плохо и грязно.
С точки зрения лирики другие треки, такие как веселые Girl’s Got Rhythm и Beating Around The Bush, появились оттуда же, откуда пришли и остальные «грязные фантазии» Бона. Что касается музыки, то это была другая, совершенно иная вселенная. Все еще блюз и рок, но поднятые до невероятного уровня. Эта музыка горела, как раздвоенный луч, пересекающий луну. Так, Walk All Over You была противоположностью того, что делал Джордж Янг, в то время как Let There Be Rock или Sin City, наоборот, были чем-то похожим на это. Ланг был в состоянии ввести более сложный набор динамики, которая превратила бы средний блюз во что-то большее. Точно так же Shot Down In Flames с его спонтанным и напряженным темпом, это был поп-рок в своем зените.
«Матт привел их к очень большим изменениям, – говорит Ян Джеффри, присутствовавший на большинстве сессий. – Однажды Бон пришел со своими текстами – я уже забыл, что это была за песня, но возможно, это была Highway To Hell – и начал петь, а мы все сидели в диспетчерской, и Бону вдруг стало очень нехорошо, понимаешь? Из него выходило больше воздуха, чем голоса. И тогда Матт сказал: “Слушай, тебе нужно контролировать свое дыхание”. Бон ответил: “Если ты так хорош, иди и спой сам!” И Матт спел, даже не вставая со стула! Тогда все подумали: “Какого черта, чувак?”»
Малькольм Доум рассказывает: «В то время, когда они работали с Маттом Лангом над песней Highway To Hell, Бон сказал мне: “Слава богу, мы избавились от этих двух других”, имея в виду Ванду и Янга. Он чувствовал, что из-за этих двоих группа топталась на месте, и имел широкое представление о том, как все должно быть. Он чувствовал, что приход Матта Ланга расширил их взгляд. И если вы послушаете творчество группы того времени, то увидите, что он был прав. Let There Be Rock по-прежнему была абсолютно блестящей. Но я знал, о чем говорил Бон, потому что Ванда и Янг, казалось, имели это “видение Янгов”, согласно которому самыми значимыми в песнях были гитары Ангуса и Малькольма, а все остальные должны были подстраиваться под них. Я думаю, что Бон был расстроен, что не мог показать все, на что способен. Тогда Матт Ланг внезапно дал ему возможность еще немного раскрыться, в результате чего Highway To Hell стала настоящим прорывом».
Матт также преподал Ангусу несколько полезных уроков, сидя рядом с ним и научив его играть свои соло: «Я хочу показать тебе, какие струны зажимать». Джеффри вспоминает, как Матт говорил это ошеломленному гитаристу. «Ангус привык играть с его четырьмя усилителями Marshall, но Матт хотел, чтобы он работал с усилителем в углу диспетчерской. Он сказал: “Садись здесь, позволь мне говорить, чего я хочу”. Ангус, казалось, был не очень доволен, но все равно сидел рядом с Маттом, который не заставлял ничего делать, просто указывал на гитару: “Здесь, там, теперь вот здесь”.
Это было соло High way To Hell, это незабываемое первое соло, взрыв, начинающийся через 2 минуты 12 секунд и продолжающийся прямо до кульминации 26 секунд спустя. “Эта вибрирующая нота, которая держится, а затем поднимается туда, понимаешь?” Это было фантастически! Матт знал, что делает. Он никогда никого не заставлял, просто делал предложения, в которых был уверен на 99 %.
Он не просил музыкантов выполнять ничего из того, чего не мог бы сделать сам, он не спорил и не говорил, что они не правы. Он действительно создал то, что стало настоящим альбомом».
Но за этим вдохновением стояло много пота и крови продюсера. Как правило, когда группа приходила по утрам в студию, Матт уже был там. Он всегда приходил первым и уходил последним, иногда он спал на диване в студии, работая после того, как все ушли домой, просматривал выступления за прошедший день, взвешивал, оценивал, отбрасывал лишнее. И, к счастью, Ланг сразу понял, что взаимодействие между художниками и продюсером, который создал первый настоящий шедевр AC/DC, не было «улицей с односторонним движением». На второй день в Roundhouse Матт сказал Малькольму: «Вы лучшая группа, с которой я когда-либо работал».
Матт был отшельником и почти никогда не давал интервью. Однажды в конце 1990-х он согласился на быстрый онлайн-опрос. Его краткие ответы были не очень информативными. Но когда в ходе этого интервью он говорил, что ему повезло в жизни, он, конечно, имел в виду свою работу с AC/DC. В конце он добавил: «Это всегда случай и везение, но так все же бывает».
Несмотря на то что Матт знал и умел многое, он всегда признавал, что в одиночку не смог бы добиться успеха для AC/DC или любой другой группы. Да, прежде всего, у группы должен быть талант. Как мастер, встречающий свою музу, Матт встретил AC/DC как лучший холст для рисования. Эти ребята отличались от панк-групп, с которыми он ранее работал в Лондоне. Те коллективы скорее не работали, а строили хитрые планы о том, что приемлемо для псевдоинтеллектуальной рок-прессы, а что – нет. AC/DC же не только умели играть – за последние пять лет они организовали тысячи шоу во всевозможных местах, маленьких и больших, именно потому что им было все равно, что думают другие. Его друзьям нравились широкие мазки, рок, который бы заставил задуматься, но под который можно было бы танцевать всю ночь.
Ланг сказал в этом онлайн-интервью еще кое-что: «Когда вы ищете славы и удачи, вы должны помнить, что дурная слава – это не то же самое. В этом случае известность – не преимущество. Вы всегда должны быть под радаром, как скрытая тень. Я узнал об этом в начале моей карьеры. Я всегда был частным лицом. Я не ценю присутствие в СМИ. Я рад бы убежать от этого». Таким образом, эти три недели в Лондоне AC/DC весной 1979 года навсегда изменят жизнь всех, кто в этом участвовал.
Первый раз Майкл Браунинг услышал Highway To Hell в своей квартире в Нью-Йорке, куда Малькольм специально пришел, чтобы показать ему этот трек. «С самого начала было очевидно, что это было что-то особенное. Разница между Highway To Hell и Powerage была очевидной. Я думал, что в заглавной песне была музыка, которая могла бы дать им популярность в США, и тогда мы начали работать над обложкой и всем остальным».
Всем в Нью-Йорке нравилось то, что делал Матт Ланг, говорил Барри Бергман: «В США мы сдвинулись от 50 тысяч к 75 тысячам альбомов (High Voltage и Let There Be Rock), а затем и к 125 тысячам, и даже к 175 тысячам (с Powerage), а затем – к 250 тысячам – с живым альбомом. Но нам нужен был еще больший успех, тогда мы бы достигли рекорда. Highway To Hell была взрывом AC/DC и Матта Ланга в Соединенных Штатах».
Но даже если все начинало выглядеть как настоящий праздник, как это всегда бывает с AC/DC, на самом деле группа столкнулась с большим количеством трудностей, которые видели немногие. Atlantic не понравилось название, и они пытались попросить группу его изменить. «Они сошли с ума, – вспоминал Малькольм. – Им не понравилось это название». Опасение состояло в том, что группу могут обвинить в поклонении демонам. Спустя четверть века Фил Радд все еще был уверен, что тогда был прав. «Если бы вы были с нами тогда, вы бы точно знали, о чем именно мы говорили». Но братья настаивали: название остается. Были также вопросы по обложке альбома: на фото был Ангус с пластиковыми игрушечными дьявольскими рогами на голове. На более ранних снимках того же фотосета у Ангуса были не только рога, но и чертов хвост. Джеффри говорит, что эту идею отвергли сразу, «потому что это отстой». «Кем, черт возьми, они себя возомнили?» – говорил Малькольм Яну.
