Вот что еще рассказал Алистер: «Затем я поехал в свою квартиру на Оверхилл-Роуд и попытался вытащить его из машины, но он был слишком тяжелым, чтобы я мог перенести его пьяное тело куда-либо». В этот момент он снова позвонил Сильвер. Справедливости ради, Сильвер потребовалось больше времени, чтобы ответить на тревожные звонки, просто потому, что она много раз видела, как Бон отключался. Рассказывая об этом в 2010 году, Сильвер издала сухой смешок, вспоминая много предыдущих случаев, когда Бон терял сознание: «Признаюсь, что однажды оставила его на станции Виктория, – сказала она, как будто это было самой естественной вещью в мире. – Поэтому, когда Киннир, еще будучи в состоянии паники, снова позвонил из своей квартиры в Далвиче, жалуясь: “Он в машине, я не могу его поднять!”, я сказала ему: “Ну, принеси ему какие-нибудь одеяла”».
«Поэтому я откинул переднее пассажирское сиденье, чтобы он мог лежать ровно, накрыл его одеялом, оставил записку с моим адресом и номером телефона и отправился наверх, чтобы взять постель, – говорит Киннир. – Было примерно 4 или 5 утра, и я спал до одиннадцати, а затем меня разбудил Лесли Лоудс. Я был в таком похмелье, что попросил Лесли сделать мне одолжение и проверить, что с Боном. Он так и сделал и вернулся, чтобы сказать мне, что моя машина пуста, поэтому я вернулся спать, предполагая, что Бон проснулся и взял такси домой».
Киннир крепко спал еще восемь часов. Когда он очнулся от коматозного состояния, на улице было темно и холодно. Прошло некоторое время, прежде чем он заставил себя снова выйти из дома. Он поехал к своей девушке, которая была в больнице, но когда он добрался до своей машины, было около 07:45 вечера, и Бон все еще был там, где Киннир оставил его около 14 часов назад. Никаких следов рвоты рядом с Боном не было, но его тело было холодным на ощупь, смертельно холодным. На этот раз Киннир не стал тратить время на звонки Сильвер. Совет от дилера может быть полезен только тогда, когда тело еще дышит, и есть шанс, что можно обойтись без полиции, а к тому моменту прошло около 14 часов с того времени, как Киннир оставил Бона там. Он поехал на машине прямо в экстренное отделение больницы Королевского колледжа, где ему наконец-то помогли вытащить Бона из машины.
Кинниру, который был совершенно ошарашен, сказали, что Бон объявлен «мертвым по прибытии», дал им имя и номер телефона Сильвер и скрылся с места происшествия, не желая больше иметь дело с этой ситуацией. На этот раз он не стал ничего сообщать самой Сильвер. Когда ей позвонили из больницы, ей не сказали, что Бон мертв, а просто сообщили, что он госпитализирован и все очень серьезно, поэтому ей нужно прийти.
Трудно представить, что бывшая девушка и торговец героином не питала страха перед тем, что она может увидеть, когда придет в больницу. И эти страхи не ослабели, когда ее и Джо отвели в небольшую комнату, принесли чашку чая и наказали ждать доктора, который хотел поговорить с ними. Когда доктор наконец прибыл, он сообщил, что Бон мертв. «Я просто испугалась, – сказала Сильвер Клинтону Уокеру. – Я просто закрылась от всего». Осознав, что о случившемся стоит сообщить родственникам Бона, Сильвер сказала, что у нее нет номеров его семьи, и продиктовала врачам номер офиса Питера Менша.
Затем по возвращении в свою квартиру она позвонила Ангусу Янгу, который вспоминает, что девушка была «в истерике». Сильвер дала ему номер больницы, и Ангус позвонил в Королевский колледж, но никто не смог подтвердить или опровергнуть информацию, поскольку он не был родственником Бона. В итоге Ангус сделал то, что всегда делал в трудные времена, – позвал Малькольма. Малькольм в конечном счете взял на себя обязанность позвонить Чику и Изе с ужасными новостями, но первым человеком, кого он набрал, был Ян Джеффри.
«Мне позвонил Малькольм в 02:30 утра, – говорит Джеффри. – Он просто сказал: “Он мертв”. Я сказал: “Кто мертв? О чем ты говоришь?” Он сказал: “Бон мертв”. Я ответил: “Нет, он не такой”. Он крикнул: “Ты думаешь, я шучу, что ли? Вы думаете, что я пошутил о такой вещи!” Он набросился на меня, и я сказал: “Нет, конечно, нет, Малькольм”. Он сказал: “Ну, он! Он мертв!”»
Анна Баба, все еще оставаясь на диване в квартире Джеффри, проснулась от крика из соседней комнаты. Когда она пошла посмотреть, что происходит, то обнаружила, что Сьюзи рыдает в руках Яна. Она упала на колени и спросила: «Что-то случилось с Боном?» Она взяла мою руку и кивнула. Ее лицо сморщилось от слез. "Я спросила снова: «Бон умер?»" – рассказывала потом Анна.
Джеффри позвонил Джейку Берри, другому члену гастрольной команды AC/DC, который жил поблизости, и он сразу же приехал. Они сидели и пили чай «в полном шоке и неверии». Затем позвонил Менш. Он сказал: «Мы должны пойти и опознать тело, и я думаю, что вы все должны быть там». «Мы находимся в больнице в 06:30 утра, был чертовский хаос, порезы, ушибы, люди возвращались после того, как их не было всю ночь. Обычное дело». Их отвели в комнату. Ян все еще не осознавал, что происходит, но он все еще верил, что Бон каким-то образом выжил.
«Мы свернули за угол и внезапно оказались в вакууме. Я схватил Питера за руку и сказал: “Он там, Питер”.
Мы подошли к двери, и я сказал: “Я не пойду. Я не хочу его видеть”. Питер говорил: “Ради всего святого, входи”. Я ответил: “Питер, это он, и я на самом деле не хочу видеть его таким”. Поэтому Менш сказал: “Хорошо, я пойду”. Затем он пришел обратно и сказал: “Да, это он”. Затем – молчание. Там был хаос, но когда я повернул за угол, все прекратилось, я словно очутился в вакууме».
The Evening Standard объявил о случившемся в тот же день. На следующее утро большинство крупных британских газет написали статью об этом. Везде история была описана примерно одинаково: оставленный в машине, чтобы отоспаться ночью после пьянки, Бон Скотт был найден без сознания на следующий вечер. Полиция заявила, что не нашла никаких подозрительных обстоятельств. Репортер Standard Джон Стивенс взял интервью у Киннира в его квартире, а затем цитировал его слова: «Я встретился с Боном, чтобы пойти в Music Machine, но он был довольно пьян, когда я поднял его». Он оставил его в своей машине, потому что «просто не мог сдвинуть его с места, и накрыл его одеялом, положил рядом записку, чтобы объяснить ему, как добраться до квартиры на случай, если проснется». «Тогда я пошел спать, а вечером вышел к машине и сразу понял, что что-то не так», – говорил Кинир. Именно эта история, наряду с потенциально неискренними цитатами Киннера, легла в основу каждой статьи, которые впоследствии были напечатаны по всему миру.
В официальном отчете, следовавшем после вскрытия в пятницу, 22 февраля, было сказано: «Смерть в результате несчастного случая», причина – «Острое отравление алкоголем». Коронер, сэр Монтегю Левин, заявил, что Скотт был «капитаном своей судьбы», добавив: «Этот талантливый молодой человек был хроническим пьяницей, умершим от острого отравления алкоголем, которого употребил в тот день очень много».
Казалось, все было именно так. Только, конечно, не было. В течение нескольких дней теории заговора летали туда-сюда между Лондоном и Сиднеем; среди них была даже диковинная идея о том, что новое руководство группы организовало убийство певца, как для получения страховки, так и для замены его более стабильным человеком с трезвым образом жизни, готовым к началу коммерческого пути, запланированного на этот год. Странный нелогичный аргумент, учитывая, что группа стояла на пороге подлинного международного успеха и, следовательно, необходимость в их выдающемся фронтмене и лирике была более острой, чем когда-либо. И если бы они собирались избавиться, они бы просто его уволили.
