Сложнее опровергнуть предположение, что за закрытыми дверями Бон Скотт употреблял не только алкоголь. Когда я сейчас спрашиваю Яна Джеффри, считает ли он возможным, что Бон что-то нюхнул в ту ночь, он просто говорит: «Это вполне могло произойти… Я не могу точно сказать, что случилось тогда, потому что я не был в Music Machine».
Самыми правдивыми братьям казались предположения, что там имел место героин. В марте 1980 года, всего через несколько недель после смерти Бона, в Sounds появилась цитата Ангуса. Якобы он рассказывал Дэйву Льюису о том, что однажды ночью Бон в очередной раз где-то отрывался, и люди, с которыми он был, накачали его наркотиками и всякими вещами, и он к тому же был действительно пьян. Но, к счастью, его отвезли в больницу, продержали там в течение дня, и все обошлось. «Все наши телефоны прослушивались в то время, – сказал он. – Я попытался позвонить, но сообщить нужную информацию становилось все сложнее. Очевидно, что полицейские прослушивали все разговоры, но не придавали им особого значения. Если бы [смерть Бона] была чем-то умышленным, они бы послушали ребят из группы и увидели, о чем они говорят». Он загадочно добавил: «Нас там не было, но мы точно знали, что там происходит. Мы до сих пор не сказали того, что знаем, потому что это было очень личным для Бона». Затем он заключил: «Бон был очень слабым, он действительно был алкоголиком, и в тот вечер он пошел немного дальше, чем обычно. Но он никогда бы не напился до смерти, это точно. У него было слишком много причин жить».
На 30-й годовщине смерти Скотта Сильвер сказала: «Он умер от серьезной недостаточности органов, и при вскрытии [следствии] в отчете доктора говорилось, что его органы были похожи на органы шестидесятилетнего – его сердце, печень и т. д.» Никто из тех, с кем я говорил, однако не помнит подобного «отчета врача». Позже Киннир вспомнил, как на следующий день появились подробности смерти Скотта: «Сильвер пришла ко мне. Она впервые сказала, что Бон проходил курс лечения от повреждения печени, но пропустил несколько приемов у врача. Ян Джеффри насмешливо фыркает, когда я говорю ему об этом сейчас: “Если бы Бон посещал врача, я бы знал об этом, и я никогда не видел никаких записей, никаких рецептов, никогда не брал доктора на какие-либо встречи”». Кроме того, согласно некоторой информации, вскрытие показало, что печень и общее состояние здоровья Бона были не так плохи.
Факт наличия противоречивых сообщений сам по себе не является подтвержденным. Сильвер была далеко не единственной, кто недавно заметил ухудшение общего состояния Бона. Если бы в этом были замешаны какие-либо наркотики, точно ли о них бы упомянули в отчете? Возможно, нет, как сообщили два врача, с которыми я разговаривал при написании этой книги (оба запретили мне использовать их имена, потому что, как выразился более выдающийся из них, «это не мое дело»). Один из них, старший специалист общей практики за пределами Лондона, сказал: «Ищите другую причину его смерти: из-за страховых претензий или из-за семейных проблем. В этом случае он, возможно, вполне предпочел бы замаскировать героин, так как это было запретным, особенно тогда. Или же они, возможно, не сделали какой-то конкретный тест, чтобы не найти что-то еще, а просто отметили чрезвычайно высокий уровень алкоголя в крови и назвали все это смертью в результате несчастного случая».
Это мнение подтверждается вторым доктором, с которым я разговаривал, выдающимся врачом на Харли-стрит с многолетним опытом работы с музыкантами и другими видными общественными деятелями.
Я спрашивал: «Если это не включили в отчет, значит ли это, что в теле не могло быть героина?» – «Нет, не значит. Да, там все еще мог быть героин». – «Таким образом, следователь не обязательно искал или находил героин?» – «Нет, не обязательно».
Что точно известно, так это то, что вскоре после произошедшего Алистер Киннир исчез из своего дома по адресу 67 Overhill Road и оставался в тени в течение следующих 25 лет. В 1983 году он переехал в Коста-дель-Соль, где, по-видимому, жил на рыбацкой лодке, а в 2010 году пропал без вести и считался погибшим при загадочных обстоятельствах. В своем единственном интервью за прошедшие годы, данном в 2005 году покойной Мэгги Монтальбано, Киннир сказал: «Я искренне сожалею о смерти Бона. Оглядываясь назад, я понимаю, что должен был отвезти его в больницу, когда он впервые потерял сознание, но в те дни потеря сознания была обычным делом и, казалось, не вызывала настоящей тревоги». Но к чему тогда были эти панические телефонные звонки Сильвер посреди ночи? Киннир прав: в те дни, когда не было СПИДа, когда наркотики все еще считались способствующими расширению сознания, а чрезмерное употребление алкоголя выглядело мужественным, даже героическим, обморок был обычным явлением. Тем не менее героин был под запретом уже тогда.
Интересно также отметить, что Киннир все еще чувствовал себя обязанным процитировать отчет, как будто пытался защитить себя. Коронер Ламбет сам, тем не менее, сказал: «Тогда предположили, что Бон задохнулся от собственной рвоты, но я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть это, – добавив: – В машине не было рвоты, что противоречит другим отчетам, которые я читал. Когда я его нашел, он не был намотан на рычаг переключения передач. Действительно, нет никаких официальных указаний на удушье, переохлаждение, сердечную недостаточность, судороги или любые другие ужасные побочные эффекты, связанные с алкогольным отравлением. Потребители героина, то есть долгосрочные наркоманы, в отличие от тех, кто просто “баловался”, как это делал Бон Скотт, – замечательно понимают, что можно делать, а что – нельзя. По возможности вы используете чистые иглы, вы не делаете это публично. Вы обращаетесь к врачам за помощью, когда это необходимо, но ни при каких обстоятельствах не обращаетесь в полицию. Вам нравится ловить кайф. Но вы никогда не пытаетесь смешать героин с выпивкой. Принято считать, что от этого умерло больше наркоманов, чем от всего остального. Это то, что случилось с Боном Скоттом тогда? Я считаю, что да. Я не думаю, что за всем этим стоит какая-то страшная тайна, я думаю, это просто преднамеренное запутывание, причем со стороны человека, который был там и который должен был знать лучше».
5 февраля 2010 года, почти через 30 лет после смерти Бона Скотта, Алистер Киннер, как сообщалось в «Сиднейском вестнике», «сам стал загадкой после исчезновения с яхтой по пути в Испанию». Согласно телеграмме, он и двое других мужчин отплыли на 13-метро-вой деревянной шлюпке под названием «Данара», покидая Марсель (Франция) в июле 2006 года. Они направлялись в южную Испанию, когда, по-видимому, исчезли. «Мы пытались заставить береговую охрану и всех остальных прийти на поиски, но никто не мог ничего найти, – сказал его сын Даниэль журналистам. – Значит, он пропал, юридически он не объявлен мертвым. Мы должны ждать семь лет, чтобы это произошло». Однако история завершилась вот чем: вскоре после того, как Киннир пропал, человек, претендующий на звание шкипера «Данары», связался с властями, чтобы сказать, что Киннир в безопасности, но не хочет никаких контактов со своей семьей. Переданное послание гласило: «Пожалуйста, забудьте меня».
Что касается Сильвер, она тоже пропала с радаров на какое-то время. «Конечно, было много рекламы и прочего, и, честно говоря, мы оба в то время прятались от прессы, потому что это было слишком сложно… вы знаете… в какой-то момент это было навязчиво. Но это действительно очень и очень сильно повлияло на [Киннира]».
