— Приходил, леди, но вы уже спали.
Боже… Она же заснула прямо в воде. Кошмар… Лучше не знать, кто ее из ванны выносил и спать укладывал в чем мать родила, а то завтра в глаза смотреть не сможет. Вокруг нее тут было слишком много мужчин. Это вызывало смущение, как-то уж слишком явно они проявляли к ней интерес.
А вслух спросила, как бы невзначай:
— Олеир, а что, в замке совсем нет женщин?
Непонятное выражение проскользнуло у женщины, Вильгельмина успела заметить лишь отблеск сожаления в ее глазах.
— Отчего же леди, — отвечала та с короткой заминкой. — В замке живет леди Феодора, королева — мать. И…
Виль напряженно вслушивалась в ее слова, инстинктивно понимая, что за этой паузой последует важная информация. Наконец Олиер проговорила:
— И еще больше тысячи разных женщин. Почетные гостьи и… — видно было, что продолжать Олеир не очень-то хотелось. — И просто женщины.
— Просто женщины… — прошептала Виль, пораженная неприятной догадкой. — Наложницы?
— Да.
— Чьи? — сухо спросила Виль.
Женщина пожала плечами.
— У каждого лорда тут есть свои…
Разговор сошел на нет. Видя, что Виль после ее слов погрузилась в себя, Олеир пробормотала:
— Я пойду, леди. И вы не засиживайтесь, — и ушла.
Так значит, все правда. Огромный гарем.
Отлично. А с ней они с какой радости носятся? Неужели в гареме наложниц мало? Или прелесть новизны? Экзотики захотелось.
Был у нее уже один любитель новизны и экзотики. Довольно.
Сразу вспомнилось, как Филберт и вся его родня назвали ее немытой островитянкой. Девушку аж передернуло. Хорошо, что хоть от него она избавлена. И хорошо, что все-таки выяснила про женщин. Во всяком случае будет меньше разных идиотских мыслей в голове.
А вот предложенные занятия — это очень кстати. Спасибо лордам и его величеству. Этот шанс упускать ни в коем случае нельзя.
Понимая, что дальше сидеть в одиночестве среди ночи бессмысленно, Виль зло отбросила на стол скомканную салфетку. Она даже не заметила, когда взяла ее.
Спать. Завтра ее ждет много работы, и надо непременно узнать что с ее семьей. Если ей сидеть в этом дворце два года, надо извлечь из своего заточения максимальную пользу.
Девушка ушла в спальню, а наблюдавший за ней мужчина нахмурился и губы его сложились в горькую усмешку. Это когда-нибудь должно было случиться. Но слишком рано! Слишком.
Но она хотя бы выпила питье.
Куда неприятнее прошла ночь у Филберта Танри. В этот раз сновидение вымотало его вконец, многократно повторяясь и вновь мучая его неудовлетворенностью. Чувствовал он себя подобно тому несчастному из древней легенды, которого приковали умирать от голода и жажды перед ломившимся от яств пиршественным столом.
Под конец вскочил, остервенело откинув одеяло и разметав по сторонам металлическую посуду. А потом накинул плащ и поспешно вышел из своего шатра в ночь.
У него был с собой артефакт для связи. Мать дала, когда прощалась. Не думал, что это понадобится так скоро.
В походном лагере экспедиционного корпуса трудно рассчитывать на уединение. Хоть наследник и старался выйти незаметно, видел, как от стана отделились три тени и замерли в отдалении. Охраняют, вернее, стерегут. Пусть стерегут. Плевать.
Активировав артефакт, висевший на шее, дождался, пока мать ответит.
— Сын?! Что случилось?! — донесся до него встревоженный сонный голос леди Аннелии.
Он не стал ничего говорить или объяснять. Коротко рыкнул:
— Что хочешь делай, но найди, как снять привязку!
И отключился.
Молочно-серебристый свет заливал ровную площадку, где днем проводилась тренировка. Прозрачные перистые облака, подсвеченные изнутри, пробегали по диску луны. До утра уже недалеко.
Король развернулся и направился внутрь, но не доходя до входа, остановился. Скрытые в тени у самой стены, его ждали все шестеро.
От остальных отделился Наирот. Этот мягкий, рассудительный и улыбчивый гигант был выше и намного крупнее Хаториана, который рядом с ним казался хрупким. Наирот положил руку на плечо королю и легонько сжал, вопросительно глядя в голубые глаза.
Остальные посматривали выжидающе. Король кивнул Наироту и коснулся его ладони, принимая поддержку силы. А после, окинув взглядом остальных, вошел внутрь. Но стоило Хаториану уйти, как от чинного спокойствия не осталось и следа. Шесть его лордов тут же сбились в кучку.
Близнецы Ториан и Ротхан переглянулись и Ториан заявил:
— Наши утренние часы никому не занимать!
Черноглазый Атхор погладил короткий ежик белесых волос и язвительно спросил:
— Так и будете всегда и везде таскаться вдвоем?
— Тебя это не касается! — огрызнулся Ротхан в ответ ядовитую улыбочку. — Лучше о себе подумай!
— Мне думать нечего! — полыхнули тьмой его глаза. — Мое время ночь.
— Да? И как ты своим временем воспользуешься, если ночью девушке положено спать? А во сне, между прочим, ей снится кое-кто другой…
— Это не ваше дело, — насмешливо отвечал Атхор. — Вам с одной извилиной на двоих все равно не понять.
Перепалка могла бы продолжаться еще долго. Обычно, когда близнецы сцеплялись с язвой Атхором, это мирным путем не заканчивалось. Но не в этот раз.
— Тише, перья друг другу выщипать успеете в другой раз, — голос Атарина прозвучал негромко, но убедительно.
Спорщики замолчали и свирепо на него уставились. Но невозмутимого мага-воздушника вообще мало что могло вывести из себя. И пусть никто не видел его улыбающимся, это еще не означало, что лорд лишен чувства юмора.
— Давайте лучше выстроим стратегию, — предложил он, добившись тишины. — Утренние часы Ториан и Ротхан, Мое время перед обедом или сразу после. Рианат, ты как?
— После, — ответил огневик.
— Хорошо, значит я до. Остаешься ты, Наирот.
Миролюбивый гигант вздохнул:
— Можно подумать, у меня есть выбор? Перед ужином.
А время ужина — самое ценное время — придется на долю того, кому больше всех повезет. На том и сошлись.
Хаториан покачал головой, усмехаясь, даже находясь как угодно далеко, всегда слышал их всех. Они и не пытались скрыть от него свои тайные мысли и желания, это было невозможно.
Хитрецы. Так плотно распределили время, что ему остался только обед. И это называется честная игра?
Однако все наконец затихло, и дворец погрузился в предутренний сон.
Король смотрел в открытое окно своей спальни. Облака разошлись, луч лунного света упал на его раскрытую ладонь.
