Сейчас он смотрел на ее склоненную в задумчивости голову. Принцесса молчала слишком долго, а в душе Хаториана потихоньку разливалась горечь. Все было зря. Нет.
Тогда он скажет это первым.
— Леди, вам не нужно беспокоиться…
Он отпустит ее через два года, как и обещал.
Но тут она подняла голову и спросила:
— Все эти женщины, что живут во дворце. Я слышала, они…
Мужчина не видел смысла скрывать правду.
— Да, — сказал Хаториан, открыто глядя ей в глаза.
Что-то резко изменилось в ее лице. Оно стало замкнутым. Девушка поднялась из-за стола.
— Благодарю, ваше величество.
И вышла гордо выпрямившись.
И больше ни слова.
Он так и не понял, слышала ли она вообще толком его слова.
— Говорил я тебе, что нельзя спешить! А ты?! Придуууурок! — взвыл внутри дракон. — Да с твоим талантом к дипломатии и умением разговаривать с женщинами мы никогда…
И тут дракон осекся, сердито пыхтя. Понимая, что они такие, какие есть, и с этим уже ничего не поделаешь. Наверное, даже лучше, что девушка все узнала.
— У тебя есть два года. — снова прошипел дракон, вырываясь из глубины подсознания. — И теперь что хочешь, то и делай, но она должна быть наша!
Легко сказать! Как будто он сам не хотел.
Но это же просто вздорная строптивая девчонка с отвратительным характером.
— Вот, вот, — поддакнул из глубины души дракон. — Так что можешь начинать прямо сейчас.
— Сделай одолжение, помолчи!
— Я-то помолчу, но я посмотрю, что бы будешь с ней делать без моих советов!
В этот раз последнее слово осталось за драконом.
Глава 22
Когда девушка стремительно вышла, оставив его наедине с самим собой, мужчина так и остался сидеть за столом, отершись лицом на скрещенные руки. Гнетущее ощущение, словно огромные когти прошлись по его душе.
Ему было тяжело носить в себе это все. Тяжело знать и постоянно ощущать и тягу разделенного с ним дракона, и эту тесную связь с братьями. Но поменяться сейчас местами не хотели ни он, ни дракон. Тот спор вымотал обоих.
Застыв в одной позе, Хаториан думал. Не сразу, но девушка вышла, а он вдруг понял, что больше не слышит ее мыслей. Чувствовал присутствие, даже отголоски эмоций. Но так, словно она закрылась от стеной.
В какой момент это произошло, Хаториан не знал. Наверное, все-таки во время разговора. Всему виной та дикая смесь чувств, охватившая его тогда.
Так вот оно как бывает, когда чувствуешь себя человеком по-настоящему. Это когда боль в груди, а в голове пустота. Жалкие попытки понять, в чем была ошибка. А в сердце обрывки надежды.
Огромные. жгучие. Но обрывки.
Нет. Этого душевного раздрая не увидит и не почувствует никто.
Он встал, еще более холодный и замкнутый, чем обычно. Отошел к окну и застыл, глядя вдаль.
Вильгельмина не помнила, как вышла из той королевской столовой, ноги сами несли куда-то. А в голове билась мысль, что ее снова используют. Пусть не так жестоко, как это хотел сделать Филберт.
Но еще более жестоко! Еще более…
Нет ничего хуже, чем дать человеку поверить в то, что его любят, а потом…
— Довольно, — приказала она себе.
Остановилась где-то в коридоре. Прижалась лбом к стене, потрясла головой. Да что с ней такое? Откуда эта дурацкая чувствительность?
Надо вернуться и продолжить занятия. И вообще, вести себя так, словно ничего не произошло. С какой стати ей, спрашивается, подарки судьбы? Ей, нищей опальной принцессе с островов?
Смесь досады и стыда за собственную глупость ядом расползалась в душе, и от этого почему-то по-настоящему болело и жгло где-то в груди, там, где сердце. Надо дышать, просто глубоко дышать. И закрыть глаза. Так учила ее матушка, если больно.
И боль действительно отступила. Постояв немного, девушка пришла в себя и огляделась. Куда она попала? Эту часть дворца Виль еще не видела, впрочем, дворец велик как город, много ли она могла увидеть за день с небольшим?
Здесь потолки были чуть ниже, а коридоры просторнее, больше мебели, драпировки на окнах. Открытые арки вместо дверей. Здесь было все так и все же немного не так, словно…
Чувствовалась женская рука. Во всем. В неуловимой мягкости и легкой вычурности. Тонкий вкус, ничего лишнего. Но. По-женски.
Внезапно Вильгельмина поняла, что, кажется, забрела на пресловутую женскую половину. И напряженно застыла. Вовсе не хотелось встречаться с кем-то из многочисленных наложниц этого… Этих…
Однако поздно.
Из арки недалеко от нее вышли две женщины, и тоже на мгновение замерли, впившись в нее взглядом. Очень красивые, богато одетые женщины с холодными глазами. Но миг прошел, две красавицы, отвернулись и пошли в противоположную сторону, тихо переговариваясь между собой.
В эти пару секунд Виль казалось, что ноги приросли к полу, а горячая лава вливается в легкие вместо воздуха. А потом внезапно ударило холодом, словно обсыпало ледяной крошкой. Как зимние волны дома на островах.
Дома. Дома. Дома…
Она быстро развернулась и чуть не бегом побежала обратно. Несколько поворотов по коридору, развилка, которую она тогда не заметила — и вот уже обстановка вокруг стала казаться узнаваемой. Ноги немного дрожали, а сердце колотилось.
Выбралась.
Несколько секунд себе, чтобы успокоить сбитое дыхание.
Дальше она уже пошла спокойнее. За очередным поворотом бесконечных коридоров на нее чуть не налетел Рианат, девушка успела вовремя отскочить в сторону.
— Леди Виль! — озабоченно воскликнул он. — Где вы были? Время занятия началось, а вас все нет! Я уж думал, вы потерялись.
Взгляд его метался по ее лицу, рыцарь выглядел всерьез обеспокоенным. Виль нахмурилась, понимая, что у нее нет права на претензии. И очень-очень глупо, но претензии почему-то были. Затолкав их поглубже, проговорила:
— Спасибо, лорд Рианат. Со мной все в порядке, я тут, — она оглянулась назад. — Гуляла.
У мужчины проскользнул весьма озабоченный взгляд в сторону, куда указала Виль. Это только укрепило ее решимость, почему-то разозлив еще больше.
— Радужные шарики?! — пробормотала она про себя, чувствуя, что приподнятого утреннего настроения как не бывало.
Вслух сказала:
— Пойдемте, лорд Рианат, начнем занятие. Если вы не передумали, конечно.
Мужчина замер на секунду и нахмурился, скользнув по ней каким-то обиженным взглядом:
— Прошу вас, леди.
