Смена поведения такая внезапная, будто его переключили. Только что говорил ужасные вещи, а сейчас? Мине вдруг показалось, что он сошел с ума. Эти противоестественные, одуряющие объятия, вытягивавшие душу.
Его тяжелое, горячее дыхание на ее коже, от него мурашки по всему телу.
Рука двигавшаяся как во сне, комкала платье, подбираясь все ближе.
Странный огонь начал растекаться по венам, и уже…
— Нет!!!
Мина встряхнулась, сбрасывая наваждение, выкрикнула дрожа:
— Я никогда не выйду за вас, вы чудовище!
Какое-то время мужчина боролся с собой, потом отшвырнул от ее от себя. Сказал резко:
— Ты выйдешь за меня, Вильгельмина Ванлерт. Обязательно. Потому что ты уже моя.
— Никогда!
Филберт нехорошо засмеялся, глаза его зло сверкнули:
— Выйдешь. А если посмеешь пикнуть дяде о том, что здесь слышала… Вспомни о своем отце, о матери. О двух сестрах, которые остались дома. Для них будет лучше, если твои отец и мать отправятся на плаху? Что станет с маленькими беззащитными девочками? А с тобой? Маленькая глупая нищая… Принцесса!
Он снова приблизился вплотную, цепко схватив ее за подбородок. Притягивая к своему телу, всматривался в глаза. Давил силой, стремясь властным взглядом погасить ее внутреннее сопротивление. И гладил губы подушечкой большого пальца, опять вызывая эти странные ощущения.
— Ты поняла? — голос его снова стал осязаемо бархатным.
— Я… поняла… — сейчас она готова была сказать что угодно, лишь бы вырваться из той сети, которой он ее безжалостно опутывал.
— Хорошо.
И неожиданно припал к ее губам. Мир для Мины взорвался. Но следующий же миг принес нежданное избавление.
— Филберт! — рядом раздался возмущенный женский крик. — Тебе надо вернуться в зал! Дядя недоволен твоим отсутствием.
Та самая девица, что смотрела на Мину с ненавистью тогда, а теперь демонстративно игнорировала ее. Воспользовавшись моментом, Мина постаралась высвободиться. Мужчина отреагировал не сразу.
Потом нехотя отодвинулся и со смехом проговорил:
— Тильда, ты как всегда вовремя. Спасибо, что предупредила.
Его сестра только поморщилась, отряхивая юбки, словно наступила в грязь.
— Забирай свое немытое приобретение и возвращайся в зал. Ее еще нужно провести под аркой. Поторопись! — брезгливо бросила и ушла.
После ухода сестры Филберт словно встряхнулся. Момент странной слабости прошел, он снова стал презрительно — холодным, отвратительным и пугающим. Мина понимала, что он не отступится. Не остановится, пока не исполнит все свои планы.
— Ну что ж, пойдем в зал. Надо завершить обряд, моя строптивая жена, — и потянул ее из комнаты, но не в коридор, а к выходу наружу.
Теперь в голосе Фидберта звучал тот же металл, что и тогда. Он крепко держал ее под руку и вел по большой террасе, полностью заставленной дивно прекрасными весенними цветами, над которыми парили магические светляки. А Мине казалось, что этот страшный человек тащит ее в могилу.
Открытые двери большого зала были перед ними. Через окна можно увидеть, что творится внутри. В глубине зала Мина успела разглядеть отца, он стоял, обняв за плечи мать, и смотрел, как пары, совершившие выбор, проходили под аркой из цветов.
— Быстрее!
Раздался голос мужчины, которому теперь по нелепому капризу судьбы принадлежала власть над ней. Мину накрыло отчаянием. Не вырваться и не сбежать. Они вошли в зал. Ловушка захлопнулась.
Глава 3
Сделавшие свой выбор на этом Весеннем балу направлялись к арке цветов, чтобы завершить обряд. И в итоге столпотворение стало еще больше, потому что сейчас в центре зала кружились семейные пары и просто гости бала, не участвовавшие в выборе. Людям было весело, в отличие от короля. Тот напряженно вглядывался в толпу, искал глазами племянника.
Разглядев наконец его в дверях под руку с Вильгельминой Ванлерт, король смог немного выдохнуть и подался вперед, схватившись за подлокотники. А потом устроился удобнее и, опершись на локоть, закрыл рот ладонью. Но его невольное движение не укрылось от внимательных темных глаз лорда Хатора, сидевшего рядом.
От его глаз, похоже, вообще ничего не могло скрыться.
Смятение и злость. Он испытывал их еще по дорогое сюда. А музыка, доносившаяся из зала оглушающе била по нервам. Филберт застыл в дверях, никак не удавалось сосредоточиться и обрести правильный настрой.
Девушка рядом с ним шевельнулась, отвлекая.
— Улыбайся, жена, — прорычал ей в ухо, ощущая, как она вздрогнула.
От этого движения его самого накрыло волной. Проклятые весенние танцы!
Весь его стройный план трещал по швам. А казалось, все гениально и просто. Всего год — и он свободен! И титул Ванлертов у него в кармане. Теперь он ни в чем не был уверен. А предстояло еще разбираться и договариваться с врагами, которых он успел приобрести своим поспешным выбором. Влиятельная родня Флориль вряд ли так легко простит ему сегодняшнюю выходку.
Но самое неприятное, что его неконтролируемо вело от близости девчонки, как подростка. Так и хотелось крикнуть:
— Теперь ты доволен, дядя!
Повернулся к девушке, чтобы подтолкнуть ее внутрь, заставить войти. Но та словно приросла к полу. Филберт проследил взгляд девчонки, она смотрела на короля. Опять поднялась дикая злость.
— Помни, пикнешь хоть слово и…
— Я помню!
Столько ненависти! Ничего, ненависть в постели с успехом заменяет страсть. От этой мысли его снова повело.
И тут молодой герцог Танри понял, что на них уже какое-то время не отрываясь смотрит посланник Хаториана. Что-то острое проскользнуло в глазах мага, а потом он склонился и стал говорить с королем.
Ансельму безумно хотелось избавиться от посланника, он раздражал его, словно струп на ране. Его речи о политике и о угрозе миру, державшие в постоянном напряжении, выматывали.
А сейчас излишне проницательные глаза гостя как бы случайно остановились на герцоге Танри, который остановился в дверях, держа под руку свою избранницу. Пара почему-то задержалась в дверях, и король невольно отвлекся. заметив, что девушка бледна и выглядит взволнованной.
Но когда он снова скосился взглядом на соседа, с ужасом понял, что теперь посланник Хаториана не отрываясь смотрел на Амелию, его единственную дочь. И на лице его то самое выражение, что бывает у хищника, выбравшего жертву…
В первый момент Ансельна накрыло состоянием, близким к панике, а потом нахлынула обреченность. Он уже понял, что именно потребует от него гость для своего хозяина. А лорд Хотор, снова переведя взгляд на его племянника, произнес:
