Филберт пропустил замечание мимо ушей, только невыразительно поморщился:
— Не отсылать же его обратно. Денщик будет кстати, и матушке приятно.
— О да, матушке… разумеется, — поклонился Герфорт.
Уловив в его словах скрытую издевку, Филберт косо взглянул на генерала и спросил:
— Вы что-то имеете сказать о герцогине Танри, генерал?
Тот понял, что перешел границу, и на сей раз поклонился весьма учтиво:
— Только мое искреннее почтение, милорд.
Филберт кивнул в ответ, понимая, что ссориться с генералом нельзя, а вот добиться от него полной преданности и подчинения надо. И это непросто. Но он уже предпринял кое-какие шаги и собирался предпринять еще в дальнейшем.
Выдержав еще какое-то время, чтобы не вызывать подозрений, наследник ушел в свой шатер.
Задержавшись на входе, Филберт первым делом посмотрел на доспехи. Вычищенные и блестящие. Потом взгляд его прошелся по одежде. Действительно все приведено в порядок. Слуга, посланный матерью, оказался полезен. Сам он терпеть не мог тратить время на бытовую магию.
И только после этого перевел взгляд на человека, стоявшего в глубине шатра. Тот поклонился, но уже без всякого угодничества. И потому, как пошла от него покалывающая волна силы, Филберт понял, перед ним маг.
— Норберт… Кто ты, и что тебе велено передать?
Мужчина опустил руку в нагрудный карман и вытащил сложенный в несколько раз лист бумаги.
— Вот письмо вашей матушки, прочтите, милорд.
Филберт нахмурился:
— Почему не запечатано?
— Такова была воля герцогини, — проговорил мужчина с поклоном.
Странно. Этого человека молодой герцог Танри до никогда раньше среди окружения матери, не видел. Письмо развернул с опаской, там была всего одна строчка.
«Мой возлюбленный сын, подателю письма можешь доверять абсолютно»
Дальше следовала подпись матери и ее личная магическая печать, которую Филберт безошибочно узнал.
— Что это значит? — спросил прищурившись.
— Это значит, что ваша матушка доверяет мне, — спокойно ответил мужчина.
— Очень хорошо, но мне какое до этого дело? — спросил Филберт, чувствуя от него выплеск силы.
— Большое, сир. Я здесь, для того, что вам помочь.
Судя по измененному звучанию, маг установил полог тишины. Столь явная демонстрация была неприятной. Филберта изрядно бесил невозмутимый вид мага. И он не мог понять, чем тот заслужил безоговорочное доверие матери. Потому что герцогиня Танри глупой и доверчивой не была.
— В чем будет заключаться помощь?
— Ну, для начала, — проговорил тот. — Я помогу вам избавиться от привязки.
Услышав это Филберт вздрогнул и отвернулся.
— А потом…
Маг выдержал паузу и эффектно заявил:
— Победить дракона.
Слова прозвучали слишком самоуверенно, это вывело наследника из себя.
— Лжешь! — глухо рыкнул он, поворачиваясь к нему лицом, а с его пальцев непроизвольно слетел в сторону мага сгусток сырой магии.
Любого другого могло бы сбить с ног, но маг лишь ухмыльнулся, поймав сгусток в ладонь, смял его и распылил. А потом спросил, взглянув исподлобья:
— Так вы желаете избавиться от привязки, сир?
Маг был даже слишком силен. И определенно опасен. Понимая, что такие вещи не предлагаются даром, Филберт спросил:
— Что ты за это хочешь?
— Ничего особенного, милорд. Ваше доверие. И место советника.
— Всего лишь? — наследник хрипло расхохотался. — И как ты собирался избавить меня от привязки?
— Просто пейте перед сном стакан того вина, что послала вам герцогиня. И за неделю все пройдет.
— Вот так просто? В чем подвох? Я же могу выгнать тебя через неделю, — спросил его Филберт.
— Вы не сделаете этого, сир, если любите свою матушку, — ответил маг, весьма выразительно на него взглянув. — И потом, я действительно могу быть вам полезен.
Разговор вышел напряженный. Филберту крайне не понравился шантаж. Однако маг предлагал решение его проблемы сегодня.
— Давайте зелье, — сказал он. — Об остальном подумаем позже.
На мага, прожившего не одну сотню лет и перевидевшего на своем веку многих правителей, первый рыцарь и наследник Илтирии произвел впечатление.
Мальчишка горяч, решителен и тверд. Смел, дерзок. А какое честолюбие и жажда власти! И ненависть. Но самое главное, что маг оценил в молодом герцоге Танри, это четкое разделение приоритетов.
Ведь любой другой влюбленный молодой дурак полез бы напролом, отбивать возлюбленную у дракона. Этот же предпочел избавиться от привязки, чтобы действовать с холодной головой.
Юн, но недоверчив, изворотлив и не отягощен моральными догмами. Это очень хорошо.
Глядя, как наследник спит на своем походном ложе, Норберт с удовольствием признал, что не ошибся. С ним можно творить великие дела.
Однако новое положение требовало от Норберта и нового подхода. Он много лет прожил отшельником, появляясь на людях лишь в редких случаях. Этому были свои причины.
После того столкновения с Феодорой выжил он один. Остальные постепенно поумирали от непонятного огненного проклятия. От пяти других магов, сумевших когда-то вместе с ним захватить целое гнездо драконов, теперь остались только горстки пепла. Он видел смерть всех.
Не сказать, чтобы Норберта их смерть сильно его расстроила, просто видя каждый раз, как странный огонь выедает их изнутри медленно но верно, он понимал, что рано или поздно настанет и его черед. Однако ему повезло больше остальных.
Норберт выжил благодаря запасам драконьей крови и одному заклинанию собственного сочинения, которым он ни с кем не делился. Крови на его долю тогда досталось немало. Стоила она баснословных денег, на них можно было бы купить себе целое королевство. Но почти всю ее пришлось потратить на себя.
А сейчас запасы подошли к концу.
Потому он был совершенно не против убить еще одного дракона. Но руками первого рыцаря Илтирии, герцога Филберта Танри.
Глава 28
Высоко в горах солнце заходит позже, чем долине. Внизу уже темно, а тут золотистые лучи еще долго подсвечивают ближние скалы и снежные шапки дальних гор. Удивительно красиво…
Виль сидела на ступенях бассейна, глядя на отблески, что бросали закатные лучи на полированный мрамор стен, и сосредоточенно строила про себя схему.
Сегодняшнее занятие с леди Феодорой не походило ни на одно из предыдущих. Рыцари обучали ее владению стихиями, а королева — мать плетению заклинаний. Начали они с самой простейшей схемы, но и та давалась девушке с большим трудом, потому что требовала очень четкого пространственного построения. Виль было стыдно, что она такая несообразительная, но королева Феодора только смеялась, вспоминая:
