Преподобному Фальку недавно исполнилось семьдесят два, из них шестьдесят пять лет он посвятил службе инквизиции. И все эти годы мечтал возродить былое величие святого института. Потому что сам он уже не застал тех дивных времен, когда ведьмы отправлялись на костер чуть ли не каждый месяц.
К сожалению, все мельчает, вот и ведьм не стало, как впрочем, и остальной нечисти. Вот и приходилось заниматься мелкими кляузами о взяточничестве, да от нечего делать штудировать древние манускрипты.
И тут такая удача! Благочестивая престарелая дама, появившаяся в его анклаве на днях, поделилась опасениями, что его величество Дитерикс околдован. Но больше всего отец Фальк проникся тем, как дама волновалась за детей короля. Нельзя допустить, чтобы опасности подверглись невинные дети.
Разумеется, такого допустить никак нельзя. Однако явиться к королю просто так, с голословными обвинениями, тоже нельзя, это было бы глубоко непрофессионально. Преподобный Фальк хорошо изучил методы работы инквизиторов прошлых лет.
Поэтому он очень подробно расспросил, в чем собственно выражается эта самая околдованность, как выглядит ведьма и прочее, и прочее.
Дама отвечала уклончиво, намекая на свое желание остаться неузнанной, и поспешила удалиться. Она затруднилась сказать, в чем именно выражается околдованность короля, но внешние признаки описала. Пройдясь по каталогу, отец Фальк нашел среди сведений о истребленной в прошлом нечисти около трех десятков видов, способных вызвать у человека состояние влюбленности. Других уточнений получить не удалось.
Но чутье! Чутье подсказывало ему, что ехать надо, там его ждет удача.
Однако каталог пришлось захватить с собой, ибо в семьдесят два года преподобный отец Фальк уже не решался положиться на свою память.
Его величество Дитерикс, хоть и был крайне удивлен, немедленно принял инквизитора в своем кабинете. И по мере того, что отец Фальк, все выискивавший в нем пресловутые симптомы околдованности, проникался странным подозрением. В конце концов, Дитериксу надоело выслушивать его вязкую витиеватую речь, он прямо потребовал:
— Преподобный отец Фальк, позвольте мне самому ознакомится с вашим каталогом.
Тот помялся, но все же отдал королю небольшую книжечку с цветными картинками. По мере того, как Дитерикс в нее смотрел, ему становилось страшно. Однако на лице его не дрогнул ни один мускул. А отец Фальк терпеливо ждал, разглядывая убранство кабинета и тайно завидуя великолепию.
В этот момент в дверь вошла королева Мариг, она светилась улыбкой, а глаза сияли бирюзовыми звездами. И король, и инквизитор непроизвольно впились в нее взглядом.
Мгновенные мысли пронеслись у всех участников этой сцены.
Дитерикс, новыми глазами взглянув на жену, вдруг понял, что странное свечение ему не просто так казалось, и дико испугался, что это чудовище в серой сутане может причинить Мариг какой-то вред. Он готов был схватить ее в охапку, закрыть собой, спрятать от всего мира. Но было поздно, она уже вошла.
Отец Фальк, впервые увидев королеву, испытал шок, ему показалось, что он видит воочию пречистую деву. Нет, нимба у нее, конечно же, не было, просто ее величество удивительно походила на одну икону, виденную им в главной миссии. Сразу на ум пришли собственные прегрешения, и неблагочестивые мысли, захотелось вдруг упасть на колени и молиться…
А Мариг просто не могла понять, что происходит, улыбка на ее лице сменилась тревожным недоумением. Положение спас возникший в дверях Кнут.
Увидев его, преподобный Фальк аж подскочил:
— Мессир, какая честь!
Кнут шевельнул бровями, намекая, что нет нужды раскрывать тут его инкогнито. Преподобный Фальк понял свой промах, смутился и тут же суетливо засобирался, да так быстро, что чуть не забыл забрать у короля свой справочник. Дитерикс, у которого от всей этой сцены чуть сердце горлом не выскочило, сидел с невозмутимым, даже скучающим видом.
Отдавая книжицу, небрежно спросил:
— Надеюсь, вопрос улажен?
— О да, вне всякого сомнения! — воскликнул отец Фальк, кося глазами в сторону мессира Кнута.
А потом ретировался, и постарался убраться как можно скорее.
Еще в молодости отец Фальк имел возможность познакомиться с мессиром Кнутом, прозвище которого было Чистильщик. Так вот, этот самый мессир возглавлял службу внутренней безопасности при самом Inquisitor Generalis, а также исполнял тайные поручения. В основном по очистке рядов святой инквизиции от казнокрадов, взяточников, сластолюбцев и прочих грешников.
Свою поезду в Кроншейд преподобный Фальк считал крайне успешной, потому что столкнувшись с Чистильщиком, унес оттуда ноги. А миссию выполненной, ибо, если безопасностью его величества занимается сам мессир, ему тут точно делать нечего.
* * *
Когда инквизитор ушел, Кнут, видя, что на короле лица нет, а Мариг просто застыла в недоумении, незаметно исчез из кабинета. Понимая, что им надо поговорить без свидетелей.
Дитерикс встал, подошел к ней, пристально глядя, коснулся ладонью волос, потом обошел вокруг. Все это молча.
— Сильфида, — наконец проговорил король. — Подумать только….
Она отступила на шаг, и странно поникла, мгновенно уходя мыслями в себя. Ей приходилось читать про сильфид, в отцовской библиотеке была книжица, наподобие той, что у инквизитора. Но ей никто не говорил, она и не подозревала…
Сильфиды не видят собственный свет.
Попятилась, качая головой, и вдруг заплакала.
— Что с тобой? — спросил Дитерикс, встревоженный ее поведением. — Почему ты плачешь?
Ответила Мариг не сразу, видно было, что это стоит ей напряжения душевных сил.
— Потому, ваше величество… что это все просто магия, — она беспомощно развела руками. — Просто магия… И вы не любите меня на самом деле. Простите…
Дитерикс сначала не понял, о чем она вообще говорит, а Мариг, окончательно справившись с собой, сказала твердым, но безжизненным тоном:
— Ваше величество. Вы на самом деле меня не любите. Это просто магия. Но вы теперь свободны. По брачному договору надо было подтвердить брак детьми. Так вот… больше нет нужды посещать меня. Я беременна. К сожалению, нет пока возможности освободить вас совсем, но после рождения ребенка…
— Стой! — прервал он ее резко. — Остановись. Что ты говоришь? Жена?! Мариг?! Что. Ты. Несешь? Мне плевать на то, что иногда светишься, как гнилушка на болоте! Слышишь?! Плевать! И к черту магию! Я…
— Что…?!!! Да как вы… Гнилушка на болоте?! — возмутилась она, отступая, а глаза вспыхнули бирюзовыми лучиками.
— Да, — он как-то мгновенно оказался рядом, сжал ее в объятиях, зарылся пальцами в пушистые черные волосы. — Гнилушка на болоте. И это тебе за то, что вот так объявила мне о ребенке.
Мариг разрыдалась, уткнувшись лицом в его грудь. А он гладил ее по волосам, бормоча:
