– Получасом ранее в море, в виду береговых башен, появилась огромная волна, – Торрен понял, что этим “кем-нибудь” лучше всего стать ему. – Я нечто подобное видал однажды. В гигантской волне, что мы пережили тогда в Альхане, было футов тридцать
13. Она обрушилась на гавань и улицы, ведущие к порту, причинила массу разрушений и бед, убила десятки, покалечила сотни горожан.
– Так надо бежать! – воскликнула Кайя. – Сколько у нас времени?
– Полчаса есть, – предположил мореход. – Только бежать некуда. В той волне, что надвигается на Гатвин, две с лишним сотни футов
14, самое меньшее. От такой не ускакать даже на самом резвом коне: она быстрее, догонит всё равно. И не спрятаться в подвалах: она сметёт все дома и затопит всё вокруг.
Дагор с ужасом выдохнул.
– И ты так спокойно об этом говоришь?!
Торрен пожал плечами.
– Она не уменьшится ни на фут, говори я про неё со страхом.
– И что же делать? – в дрожащем голосе Раваля страха хватало.
Мореход не стал дразнить парня. Прочно связавший жизнь с морем, он давно понял, что море однажды эту жизнь и заберёт, и относился к такой перспективе философски. Вот только, что произойдёт это на суше, представить не мог.
– Айда на берег! Оттуда лучше видно. Рассмотрим во всей красе наши последние минуты!
– Ещё чего не хватало! – Хадига истерически взвизгнула, но взяла себя в руки. – Никуда я не пойду!
– Оставайся в доме, – охотно согласился Торрен. – Это не имеет никакого значения. Просто на берегу… гибнуть красивее, что ли.
От дома Алдара до гавани было минут десять неспешным ходом. Но друзья, понятно, спешили и оттого уложились всего в пять.
Зрелище, открывшееся их глазам, действительно завораживало. На Причальной улице, где по одной стороне шли рыбные лотки вперемешку с тавернами, торговавшими только выпивкой, а по другой – невысокий, но длинный каменный парапет, с которого можно было беспрепятственно любоваться морем с высоты, собрался, казалось, весь город.
Это место не пустовало и в другие дни. Оно выходило и впрямь весьма удачным для неспешных прогулок и спокойного созерцания: пляжной полоски здесь практически не было, и море плескалось прямо внизу, футах в тридцати, негромко стучась в скальное основание.
Но горожане собрались тут не любоваться солнечными бликами, играющими с водами. Никто не прогуливался, никто никуда не бежал. Всё равно не успеть, так зачем пытаться?! Все застыли, как истуканы, стоя неподвижно и устремив взгляды в одну точку.
Стояли молча.
Единственный звук, который здесь безраздельно властвовал, – это шум моря. Но не тихий и убаюкивающий плеск волн, не шелест прилива по отшлифованной веками серой гальке, а равномерный, плавно нарастающий гул.
Море обычно звучало совсем по-иному, но сегодня…
Сегодня оно пошло на город войной. И шансов не то, что победить, а хотя бы капитулировать с выплатой контрибуции у города не было. Парапет Причальной улицы, устроенной на береговых скалах, возвышался над синими водами Восточного моря на добрых три десятка футов, и в любой день любого года этого было более, чем достаточно. Штормовые волны не раз бились о базальт, осыпая солёными брызгами собравшихся на парапете зевак, к вящему удовольствию последних. Наблюдать за разбушевавшейся стихией из безопасного укрытия всегда приятно! Насытившись острыми впечатлениями, промочив и ноги, и плащи, горожане устремлялись в окрестные трактиры, промочить горло. Так было всегда, но сегодня…
Cегодня никто из собравшихся не считал место безопасным. На Гатвин надвигалась огромная – до неба! – волна. Надвигалась медленно, за минуту преодолевая от силы одну лигу, но неотвратимо.
Впрочем, обманчиво медленно.
Торрен прикинул высоту места, с которого они наблюдали за концом Гатвина и своим собственным, и, проведя нехитрый расчёт, объявил:
– Осталось восемь минут, примерно.
Никто не спросил, что это за цифра, и до чего именно осталось восемь минут. И так очень хорошо было ясно, до чего.
Все также поняли: пришло время прощаться. Благоговейная тишина начала рушиться в шёпоте сотен горожан, в плаче и стонах, полных отчаяния.
– Я знаю, что нужно сделать! – выкрикнул вдруг кто-то. – Принесём морю жертву, вдруг оно смилостивится! Вот хотя бы её!
Кайя с удивлением обнаружила, что стоявший рядом молодой высокий парень, одетый в одни холщовые штаны и платок, повязанный вокруг головы, тычет в неё пальцем.
– А ну, давай, девка, – пробасил другой горожанин, с большой окладистой бородой и в фартуке лавочника. – Прыгай сама, да поживее! А то мы тебя сбросим.
Вокруг зашевелились, заговорили громче. Парень в платке и лавочник подскочили к девушке с двух сторон, намереваясь схватить за плечи. Но последний тут же получил мощный удар в челюсть и рухнул навзничь.
Алдар кинулся к зачинщику, намереваясь вырубить и его, но воля Кайи была быстрее. Полуголый парень захрипел, будто его душили, замахал руками и упал мёртвым. Чародейка попросила Стихию Воздуха обходить стороной автора столь оригинальной задумки умилостивить море, и та вняла просьбе. Больше принести её в жертву никто желания не изъявил.
“Долго сдыхал, ублюдок!” – подумал советник с лёгкой досадой.
Надо будет поговорить с девушкой на предмет выбора наиболее эффективного способа убийства: чтобы мгновение – и всё. В таком деле промедление может оказаться фатальным: вдруг враг даже в агонии успеет нанести удар?!
Впрочем, Алдар тут же вспомнил, что никакого разговора не состоится, и вообще не имеет особого значения, прыгнуть вниз и разбиться о скалы или дождаться волны и быть ею раздавленным.
Поэтому вместо лекции по искусству боя, он просто обнял любимую и прижал к себе.
Это – всё, что у них осталось. Восемь (наверное, уже семь) минут объятий. Гигантская волна приближалась.
Кайя тем временем решила, что лавочника тоже следует убить. А то ещё очнётся в самый неподходящий момент и начнёт ей мешать.
Бородач в фартуке выгнулся дугой, пуская кровавые пузыри, но быстро затих.
– Любимый, – девушка легко поцеловала Алдара в губы. – Мне надо идти.
– Куда? – непонимающе уставился на неё мужчина.
– Туда, – Кайя махнула рукой в сторону моря. – Я попытаюсь нас спасти. И весь город заодно, – возвысила она голос. – Хотя вы этого едва ли заслуживаете. Ради жителей Гатвина – даже не пыталась бы! Но ради тех, кто мне дорог… другое дело!
– Но как?! – выдохнул советник.
– На моё слово отзываются все Стихии, – напомнила девушка с улыбкой. – Кому, как не мне, попробовать? Только… времени мало, а мне надо успеть подойти к самой воде. Я это знаю, – предупредила она вопрос, готовый сорваться у Шаттнаары. – Чувствую это.
