Злая я выглянула в окно на «шляющихся», да и замерла…
Мужик мой казан крышкой накрыл и оставил компот мясной видать настаиваться, а сам сейчас стоял у бочки, сняв рубашку, и обливался водой из ведра. Полуобнаженный, мокрый, смуглый, со жгутами мышц, которых под рубашкой было не видать, худощавый, но жилистый и… с жуткой, страшной, прожегшей кожу меткой на спине!
Клеймо ставили на живую!
Клеймо ставили на человека, который был в сознании и пытался сопротивляться видать до последнего, потому что края метки ровными не были, глубина прожега оказалась неравномерной, а всю спину покрывали черные молнии проклятий…
Мой охранябушка оказался магом.
Запечатанным магом. Тем, кто подвергся самой страшной каре, которой только мог подвергнуться магически одаренный, да только… я видела три метки запечатавших его магию архимагов, четвертая отсутствовала. Кто же ты, мужик над которым клубится тень дикой несправедливости?
Он обернулся, словно услышал мой вопрос. Синие глаза полоснули по засмотревшейся на бывшего мага ведьме, заставляя понять то, что понять бы следовало раньше – он и есть четвертый архимаг!
От окна отпрянула, прикрыв рот рукой.
Архимаг! Вот от чего при нем магия моя таяла, как первый снег на солнце! Вот почему встал так быстро! Неясно лишь, за что его так прокляли? Да не просто прокляли — заклеймили варварским способом. Причем — несправедлив был приговор, неправедной кара, подлым предательство.
А беда? Беда любой опытной ведьме была очевидна — архимаг он, а на него печать замыкающую наложили, на архимага. Словно знать не знали, ведать не ведали — что рано или поздно, магия его проломит и печать, и оковы разума. И вместо вменяемого заклейменного – обезумевший неограниченный архимаг будет, да такой силы, что весь мой заповедный лес одним движением руки сметет… Убивать его надобно. Сейчас, пока сила из-под контроля не вырвалась, пока еще можно убить. И тут уж любая лесная ведунья убила бы не задумываясь, да и ведьма опытная — убила бы тоже… а я… я просто дуреха неопытная, глупая, да безрассудная.
И ведь даже сейчас понимаю — не убью. Рука не поднимется.
Хотя вот он мой шанс в силу войти — принеси я в жертву архимага, и даже Сила Лесная мне станет нестрашна… И будь я ведуньей лесной воспользовалась бы… Не от того ли он сняв рубашку спиной к окну обернулся, словно знал – приглядывать буду, да и увижу. Неужто настолько жизнь немила?
И тут со дна постучали.
Не ко времени постучали, да делать нечего — схватила блюдце серебряное, по нему яблоко наливное пустила катиться, да и ответила на зов ведьминский.
Стучала Славастена. Ведьма она была древняя, опытная, опасная. Она вот как раз в силу вошла мага убив, с тех пор даже Изяслава к ней прислушивается, и первая голову опускает при встрече.
— Чего хотела-то? — спросила я, снимая иллюзию и запирая дверь на засов одним движением руки.
Славастена тоже без иллюзии была — а потому встретил меня ясный взгляд зеленых глаз, насмешливо изогнутые губы молодой девицы, да рыжие косы, что Славастена носила неприбирая.
— Что ж ты такая грубая-то? — насмешливо поинтересовалась она. — Мала еще, старшим грубить.
Может и мала, да со Славастеной у меня свои счеты были, от того и извиняться не стала.
— Твой бык-то? — насмешливо поинтересовалась ведьма.
И взмахнув рукой перед серебром, показала мне картину неприглядную — как идет маг королевский к спальне своей, как изогнулись губы его в кривой ухмылке, едва шум в спальне услышал, как дверь распахнул магией, руками не прикасаясь, да от всей одежды одним движением избавился…
Дверь захлопнулась, прикрывая обнаженный магический тыл.
Затем раздался рев. Для начала мага, под конец быка… Причем именно бык ревел обиженно и оскорблено…
— Да чего ж это деется?! — не выдержала я. — Да чего ж он со скотиной то беззащитной творит, бесстыдник!
Скотина оказалась далеко не беззащитной и в следующее мгновение мага вынесло из номера гостиничного вместе с окном. Маг, смущаясь присутствия многочисленных зрителей, в полете попытался одеться и одел – столб, дерево, окно на котором летел, и кузнеца Ивана, со всеми оторопело наблюдая за действом. А себя маг так облачить и не смог — видать летел слишком быстро, так что наземь упал в чем мать родила, на потеху мужикам и к смущению женской половины Веснянок.
А потом, прямо со второго этажа, на землю спрыгнул оскорбленный бык, который копал землю копытом, пускал пар ноздрями и пригнул рогатую голову, демонстративно намекая, что он этого так не оставит, и вообще очень даже лежачих бьет… Магу пришлось улепетывать обнаженным, одаривая на ходу одеянием всех, кроме себя — столбы в Веснянках еще никогда не были такими нарядными.
Когда парочка «орущий маг и требующий справедливости бык» исчезла за поворотом, Славастена вернула изображение, вновь продемонстрировав себя, и вопросительно вскинула бровь.
— Ну… — промямлила я, — так получилось.
— Да неужели? — издевательски переспросила ведьма.
— Я же не виновата, что бык обидчивый попался, — попыталась оправдаться хоть как-то.
— А кто поверит тебе, ведунья? — и теперь не только издевка в голосе ее была, но и угроза.
Практически угроза.
Чуть не сглотнула нервно, сама не знаю, как удержалась.
— Сделаем так, Весенка, — голос Славастены сладок стал как мед, — я тебя прикрою, и от совета, и от магов, от тебя лишь одного прошу — не сегодня-завтра по твоей территории обоз с невольниками пройдет — пропустишь. Пропустишь и Саврану слова не скажешь!
Так значит, да?
Очень медленно подняла руку, да и сделала то, о чем давно мечтала — показала фигу бывшей наставнице. Внушительную такую фигу.
И глаза Славастены вспыхнули зеленым огнем.
— Пожалеешь ведь, — прошипела она.
— Так уже, жалею-то, — едко ответила я.
— Я тебя дуру, пожалела тогда! – прошипела стремительно стареющая ведьма.
— Ну так а я не поумнела, не видно что ли? — нагло спросила в ответ.
И остановила бег наливного яблочка, прерывая связь.
Посидела, сама не заметила, как задумчиво яблоко сгрызла, на сутки, не меньше, отрезая себя от всего мира. Может и к лучшему… Потому что не поумнела, нет. И тогда мимо несправедливости не прошла, и сейчас вот в нее же вляпалась да так, что выберусь или нет неясно.
Из печи высунулся домовой, посмотрел на меня, догрызающую черенок от яблока укоризненно, покачал головой и сказал:
— Ничему тебя жизнь не учит.
Даже отвечать не стала.
Поднялась, плащ на плечи накинула, капюшон на голову, иллюзию на лицо и руки, захватила клюку с артефактом раба подчиняющим и вышла на двор.
