Давин пытался приподняться и сесть, но он не владел руками. Встав на колени рядом с ним, я помогла ему, так что он смог выпрямиться наполовину, а кровь из его ран омочила мою юбку.
– Дина, выходи из круга! – повторил он.
Он бы вытолкнул меня оттуда, коли б мог. Эта история с Железным кругом явно мучила его. Я, по правде говоря, не понимала почему. Это была всего-навсего лишь глупая железная цепь, каждый мог нырнуть под нее, и я никак не понимала, почему никто давным-давно не вмешался в их единоборство. Как могли они все вместе стоять там и смотреть, как взрослый мужчина до полусмерти лупит мальчишку мечом? Я вытерла его щеку подолом своего фартука, чтобы убрать хотя бы немного крови. А кровоточил какой-то мерзкий рубец, который, пожалуй, следовало бы зашить.
– Мадемуазель Тонерре, – молвила старая седовласая женщина, должно быть Хелена Лаклан, – скажите мне, почему вы не верите, что это мой внук Ивайн?
Я подняла глаза. Сначала на нее, а потом на буйвола. В этой горе мышц не было ничего общего с тем учтивым господином, что завел нас в засаду.
– Они вообще не похожи друг на друга, – коротко ответила я, продолжая вытирать кровь.
– Мадемуазель, это и есть Ивайн!
В совершенном ошеломлении меня угораздило заглянуть ей в глаза, и, перед тем как она молниеносно опустила взор, я увидела, что она сказала правду. Буйвол, отделавший до полусмерти Давина, и в самом деле был Ивайном Лакланом.
Но кто же предал тогда матушку?
Внезапно настал мой черед почувствовать себя дура дурой. Я-то знала, что он ложью заманил нас в засаду. Так почему б ему не солгать, назвав не свое, а чужое имя?
– Мадам Лаклан, – медленно произнесла я, – две недели тому назад в дом моей матери явился человек и сказал, что имя его Ивайн Лаклан и что Лакланы нуждаются в помощи Пробуждающей Совесть. Мы с матушкой последовали за ним и угодили в ловушку, и это чуть не стоило ей жизни.
– Так это был не он? – хрипло спросил Давин. – Дина, круглая ты идиотка! Ты хочешь сказать, что я чуть не убил его, а он вовсе не тот, кто мне нужен!
– Ты называешь идиоткой меня! Может, это я велела тебе примчаться на всех парах с этим жалким железным стержнем вместо меча? И коли кого-то чуть не укокошили, то скорее, пожалуй, тебя!
– Успокойтесь! – произнес детина. – А может, теперь вам обоим хочется ненадолго занять Железный круг? Послушай-ка, малец, не означает ли это, что ныне я могу заставить тебя взять свои слова обратно?
– Пожалуй, это так! – ответил Давин. А затем, будто это слово душило его, добавил: – Прости!
– Слава богу! – сказал Ивайн Лаклан. – А я чуть было не подумал, что придется мне теперь биться и с твоей сестрой тоже. А ее я, черт побери, боюсь!
Он шумно расхохотался, и смех его подхватили зрители.
Я видела, как Давин, будто лошадь, над которой занесли бич, сжался под раскатами этого хохота. Это чудное в Давине. Он охотнее подерется, охотнее получит взбучку, да порой мне думается, он охотнее помрет, нежели позволит смеяться над собой.
– Тебе больно? – спросила я.
– Дина! – медленно и отчетливо, несмотря на опухшую верхнюю губу, произнес он. – Убирайся прочь! Прочь! Убирййся! – И закрыл глаза, не пожелал больше смотреть на меня.
Хелена Лаклан отвела свободную девичью для Давина, и, хотя мой упрямый старший брат твердил, что может дойти туда сам, все же большую часть пути наверх нес его Каллан.
– У нас есть сведущая в целебных травах старушка травница, но сейчас она в отъезде – помогает роженице, – с сожалением в голосе сказала Хелена Лаклан.
Она, вообще-то, старалась помочь, была очень услужлива, особливо если припомнить, что семейство Тонерре чуть не умертвило по ошибке ее внука.
– Это ничего, – ответила я. – Я сама могу заняться им – матушка научила меня. Но только если мне дадут холодной воды и какие-нибудь тряпицы перевязать ему раны…
Воду и тряпицы принесли, но мой дурацкий старший брат не подпускал меня к себе.
– Каллан! – попросил он. – Не пускай ее! Заставь ее уйти отсюда!
– Я уже здесь, Давин! – сердито сказала я. – Тебе незачем говорить «она», «ее» обо мне, будто я овца или корова!
Каллан учтиво, но решительно взял меня за локоть, и мне оставалось либо пронзить его взглядом Пробуждающей Совесть, либо последовать с ним в сени.
– Мадемуазель, – начал было он, но затем слегка умерил свою всегдашнюю учтивость, – Дина, сдается мне, будет лучше всего, если ты сейчас же оставишь его в покое!
– Но он ранен! – Каллан кивнул:
– Да, ему досталась хорошая трепка… Однако же, Дина… Ему хуже оттого, что он проиграл. А еще хуже оттого, что его младшая сестра ворвалась в Железный круг спасти его, будто он грудной ребенок.
Почему, что бы я ни делала ради Давина, оказывалось ошибкой? Год назад он был мне всего лишь братом. Он стал каким-то чужаком; мы по-прежнему говорили на одном и том же языке, но он ясно давал понять, что я ничегошеньки вообще не понимаю.
– Неужто я должна была стоять и смотреть, пока Ивайн лупил его? Давин был на волосок от смерти, Каллан! Как, по-твоему, я должна была стерпеть это?
У меня в глазах темнело при одной мысли, что Ивайн убьет его.
Каллан медленно покачал головой:
– Я говорю только, что лучше тебе сегодня оставить парня в покое. Я позабочусь о нем.
Как большинство людей, Каллан избегал смотреть мне в глаза. К счастью, так легче было скрыть слезы. И прежде чем сказать что-то еще, я постаралась овладеть своим голосом:
– Холодные повязки на руки и плечи… – Я отдала ему кучу тряпиц. – Меняй их, как только они согреются. Но держи все остальное его тело в тепле и не давай ему засыпать. У него разбита голова, а это… – все-таки хоть разок мне нужно было проглотить слезы, – может быть опасно, если он будет так спокойно лежать и у него все онемеет. Каллан кивнул.
– Мне не впервой выхаживать мальца, которому досталось куда больше побоев, чем надо, – пробормотал он. – Предоставь это мне.
«Куда больше побоев, чем надо?.. Кому вообще нужны побои?» – подумала я. Но вслух не произнесла.
– Я выйду и поищу подорожник. Он хорош при увечье и жгучих болях.
Похоже, Каллан был не в восторге.
– Тогда пусть один из стражников Хелены Лаклан пойдет с тобой. Мне не по душе, чтоб ты рыскала вокруг одна.
Я не пустилась сразу же на поиски подорожника. Со мной желала побеседовать Хелена Лаклан.
– Садись, мадемуазель! – сказала она, указав движением руки на деревянный стул с высокой спинкой. – День только начали, а сколько событий!.. Пожалуй, нам не грех перекусить. Не правда ли?
