– А ты представляешь, что чувствовала я? – выкрикиваю я. – Зачем было так названивать? Ты ведь прекрасно знаешь, что меня преследуют звонками!
– Я названивал, потому что ты повесила трубку, не попрощавшись! Ты была расстроена, я это почувствовал и хотел убедиться, что с тобой все в порядке. С чего ты вообще взяла, что это какой-то преследователь, если даже не проверяла номер? Все это уже ни в какие ворота не лезет!
– Я не проверяла номер, потому что он уже позвонил – сразу после тебя! И я слишком испугалась, чтобы снова брать трубку. Думала, это опять он.
– Так испугалась, что забаррикадировалась в гостиной?
– Ну, теперь ты хотя бы знаешь, как меня пугают эти звонки.
Он устало качает головой:
– Это должно прекратиться, Кэсс.
– Думаешь, я не хочу того же? – Я с ужасом вижу, как Мэттью идет к входной двери: – Куда ты?
– Обратно на работу.
– Ты не можешь остаться?
– Нет. У меня встреча. Когда я не смог с тобой связаться, попросил ее перенести.
– Тогда, может, приедешь сразу после нее?
– Боюсь, что нет. Слишком много людей меня сегодня ждут.
– Но ты же говорил, что постараешься уйти пораньше!
Мэттью вздыхает.
– Я уже потратил час рабочего времени, чтобы приехать и проверить, как ты, – терпеливо произносит он. – Поэтому теперь вернусь домой как обычно. – Он достает из кармана ключи от машины. – Мне пора.
Мэттью уходит, аккуратно закрыв за собой дверь. Я не знаю, сколько еще он сможет продержаться и когда сорвется. Ненавижу себя. В кого я превратилась?
Безумно хочется чаю. Иду на кухню и включаю чайник. Если бы не тот нож вчера вечером, я бы справилась. Занервничала бы, конечно, из-за звонка, но не настолько, чтобы не проверить определитель номера. Если бы я на него взглянула и увидела, что это Мэттью, то взяла бы трубку и все закончилось бы хорошо. Теперь даже смешно вспомнить, что я пришла в такой ужас и забаррикадировалась в комнате. «Ты сходишь с ума, – издевается голосок в голове. – Сходишь с ума».
Несу чай в гостиную. Окно, через которое я собиралась сбежать, так и осталось открытым, и я иду закрыть его. Вдруг до меня доходит, что сигнализация могла сработать как раз из-за него, а не из-за двери; а может, мы с Мэттью оба приложили к этому руку – он открыл дверь, а я окно. Я начинаю смеяться, и это так приятно, что останавливаться не хочется, да я и не пытаюсь.
Все еще смеясь, но уже замечая в своем смехе истеричные нотки, я направляюсь к окну, выходящему на улицу. Распахиваю занавески – и смех замирает на губах: на дороге стоит мужчина. Тот самый, которого я уже видела раньше, когда он шел мимо дома. Который может быть нашим соседом, или моим телефонным преследователем, или убийцей Джейн. Пару секунд мы смотрим друг на друга, потом он поворачивается и уходит – причем не по направлению к домам, а в другую сторону. В сторону леса.
Последние остатки сил, которые мне еще удавалось сохранить, покидают меня. Возвращаюсь на кухню – но не за оставленным там ноутбуком, а за таблетками. Они помогут мне дожить до вечера. Забиваюсь в уголок дивана и не шевелюсь; поднимаюсь лишь за час до прихода Мэттью. Ужин проходит в полном молчании.
12 августа, среда
Шум затяжного дождя заставляет меня проснуться. Руки и ноги кажутся неподъемными, словно я бреду под водой. С трудом разлепляю веки, недоумевая, почему мне так тяжело пошевелиться. Потом вспоминаю, что ночью спускалась выпить еще таблеток – прямо как ребенок, тайком от родителей крадущийся за лакомствами. Просто удивительно, как быстро они стали для меня чем-то вроде костылей. Вчера утром я выпила уже две штуки – проглотила с чаем, едва Мэттью ушел на работу: просто поняла, что не выдержу повторения предыдущего дня, когда мне пришлось забаррикадироваться в гостиной. И случилось чудо: когда зазвонил телефон, я не запаниковала, а взяла трубку и, послушав тишину, положила ее обратно. Сделала то, что от меня, видимо, и требовалось. Правда, на этом маньяк не успокоился, но, когда он перезвонил, у меня уже слипались глаза и не было сил идти к телефону. А потом я провалилась в глубокий сон и все равно ничего бы не услышала. Очнувшись перед самым приходом Мэттью, я была потрясена тем, как легко снова проспала весь день, и поклялась себе не пить больше эти таблетки.
Вот только вечером в новостях сообщили новые подробности об убийстве Джейн. Теперь полиция предполагает, что убийца сел к ней в машину еще до того, как она припарковалась в том кармане. А значит, он был с ней, когда я проезжала мимо.
– Значит, у нее все-таки был любовник, – заключил Мэттью.
– Почему обязательно любовник? – спросила я, стараясь скрыть тревогу. – Может, она просто решила кого-то подвезти.
– Это вряд ли. Если, конечно, она была в своем уме. Ни за что не поверю, что молодая женщина могла совершить такую глупость – остановиться, чтобы подвезти какого-то незнакомца. Ты бы разве остановилась?
– Я – нет. Но была ужасная погода, и, может, он дал ей понять, что он в беде.
– Может быть. Но я думаю, когда полиция еще немного покопается в ее личной жизни, то обнаружит, что первая версия была правильной и у нее действительно был любовник. Так что ему – кем бы он ни был – нет смысла охотиться за кем-то еще. Это что-то личное, как я уже и говорил.
– Надеюсь, ты прав, – ответила я, немного успокаиваясь от его слов, хоть и по-прежнему не верила, что у Джейн мог быть любовник.
– Конечно, прав. Не беспокойся, Кэсс. Тот, кто это сделал, окажется за решеткой, ты и оглянуться не успеешь.
А потом на экране появился муж Джейн. Репортер преследовал его, требуя подтвердить или опровергнуть информацию, что у его жены был любовник. Муж отказывался отвечать, держась спокойно и с достоинством, как и на похоронах. И мучительное чувство вины, просыпающееся всякий раз, когда я думаю о Джейн, навалилось снова, усилившись во сто крат и придавив меня своей тяжестью. Мы с Мэттью пошли спать, но я не могла выбросить из головы мысль, что, когда я проезжала мимо Джейн, убийца видел меня из окна ее машины.
Заснуть было совершенно невозможно. Накрутив себя до предела, в три часа ночи я спустилась вниз и выпила две таблетки, чтобы как-то дожить до утра. Вот почему теперь я такая вялая.
Смотрю на лежащего рядом Мэттью. Во сне он выглядит таким спокойным! Взгляд падает на часы: пятнадцать минут девятого. Значит, сегодня суббота, иначе бы он уже встал. Провожу по его щеке пальцем. Как же сильно я его люблю! Ужасно, что он увидел меня с такой стороны, о существовании которой я и сама не знала. Неприятно думать, как он теперь, наверно, жалеет, что черт дернул его на мне жениться. Сделал бы он мне предложение, если бы я честно рассказала, что у мамы в сорок четыре года обнаружили деменцию? Этот вопрос не дает мне покоя. И я не уверена, что хочу знать ответ.
Надо обязательно показать, как сильно я его ценю!
