Жить стало проще. Таблетки, пусть они и слишком сильные, позволяют мне хоть как-то функционировать: грязное белье стирается, посудомойка загружается и в доме делается уборка. Правда, я совсем не помню, как это происходит, и по этому поводу мне вообще-то следовало бы бить тревогу: ведь такое лечение играет с моей и без того слабеющей памятью злую шутку. Если бы я могла соображать нормально, то уменьшила бы дозу вдвое. Но если бы я могла соображать нормально, мне вообще не понадобились бы таблетки. Возможно, мне стоило бы побольше есть, и тогда таблетки не действовали бы так сильно; однако аппетит я, похоже, потеряла вместе с разумом. Завтрак, который приносит мне Мэттью, отправляется в мусорное ведро. Обед я всегда пропускаю: днем я слишком сонная для еды. Так что питаюсь я лишь раз в день, вечером, – тем, что готовлю нам на ужин.
Мэттью не знает, как проходят мои дни. Действие таблеток ослабевает за час до его прихода. Этого времени достаточно, чтобы голова немного прояснилась; я успеваю причесаться, слегка накраситься и приготовить что-то на ужин. А если он спрашивает, я сочиняю, что работала или, например, намывала какой-нибудь сервант.
Я хочу изолироваться от внешнего мира. Мне приходит невыносимо много сообщений – от Рэйчел, Мэри, Ханны, которые зовут меня выпить кофе, и от Джона, который хочет поговорить об учебном плане. Я не отвечаю. У меня нет сил на общение и встречи, и уж тем более на обсуждение учебных планов. Это угнетает меня с каждым днем все сильнее. Внезапно я решаю, что нужно засунуть куда-нибудь мой телефон. Да, это лучший выход: если он потеряется, исчезнет и необходимость отвечать. Все равно сеть дома плохо ловится, так что от него и толку-то особого нет.
Я беру мобильник и выключаю его, игнорируя два новых голосовых сообщения и три эсэмэски. Спускаюсь в гостиную и осматриваюсь в поисках места, где можно было бы его спрятать. Подхожу к орхидеям, вытаскиваю одну из горшка и, положив телефон на дно, опускаю растение обратно.
Если из-за таблеток я вдруг забуду о своей деменции, всегда найдутся маленькие напоминания о том, что мой мозг постепенно и неотвратимо разрушается. Например, я разучилась пользоваться микроволновкой. Хотела вчера сделать себе горячего шоколада, но в итоге пришлось греть его в кастрюльке, поскольку все это множество кнопок на панели микроволновки мне больше ни о чем не говорит. И еще нам постоянно присылают разные вещи, которые я видела в «магазине на диване», хотя я не помню, чтобы их заказывала.
Вчера пришел очередной пакет. Мэттью нашел его у двери, когда вернулся с работы.
– Это было под дверью, – произнес он очень спокойно, хотя это уже вторая посылка за последние три дня. – Ты еще что-то заказала?
Я отвернулась, пытаясь скрыть замешательство и проклиная себя за то, что не заказала что-то компактное; если бы пакет пролез в щель для почты, я бы успела спрятать его до прихода Мэттью. Нам ведь только во вторник прислали спиральную овощерезку – и вот сразу за ней снова невесть что, очередной позор.
– Открой и посмотри, – сказала я, чтобы выиграть время.
– Так это для меня? – Мэттью потряс сверток. – Там как будто инструмент какой-то.
Я смотрела, как он снимает упаковку, и отчаянно пыталась вспомнить, что же такое заказала.
– Картофелерезка? – удивленно уставился на меня Мэттью.
– Я решила, что она забавная, – пожала я плечами, вспоминая, как картофелина за считаные секунды превращалась в множество аккуратных ломтиков.
– Я понял, это вдогонку к той штуке для овощей, которую прислали в понедельник. И где ты только откапываешь такие вещи?
Я наплела, что увидела рекламу в одном из журналов, которые нам кидают с воскресной почтой. Это все же лучше, чем признаться, что я заказала их в «магазине на диване». Пожалуй, придется мне оставлять сумку в спальне, чтобы избежать искушения. У меня уже вошло в привычку брать ее по утрам с собой вниз на случай, если придется срочно убегать, и получается, что кредитка всегда под рукой. А ведь если бы мой преследователь и явился за мной, у меня бы все равно не получилось уйти далеко. Из-за таблеток мне нельзя садиться за руль, так что сбежать я могу разве что в сад. Вряд ли это меня спасет.
Временами мне кажется, что он здесь. И тогда я выхожу из забытья, а сердце бьется как бешеное оттого, что я уверена: он наблюдает за мной через окно. Инстинкт самосохранения велит мне бежать, и я даже почти поднимаюсь с кресла, но потом снова валюсь обратно, равнодушно говоря себе, что если он и правда здесь, значит, наконец-то все закончится. Я еще достаточно хорошо соображаю, чтобы понимать: таблетки, ставшие моим спасением, рано или поздно меня погубят. Или, как минимум, они погубят мой брак. Разве могу я рассчитывать, что Мэттью будет бесконечно терпеть мое все более эксцентричное поведение?
Заметив, что от выпитых таблеток мысли уже начинают путаться, я быстро принимаю душ и натягиваю свободные джинсы и футболку – свою новую домашнюю «униформу», которая, как я выяснила, сохраняет более или менее презентабельный вид даже после целого дня лежания на диване. Как-то утром я надела платье, и под конец моего сонного дня оно измялось до неузнаваемости; Мэттью даже пошутил, что я, наверно, с утра до вечера ползала в нем по кустам в саду.
Беру поднос и, оставив сумку в спальне, спускаюсь вниз. Разламываю тост и выношу в сад, птичкам. Хотелось бы мне посидеть там, наслаждаясь солнцем, но я не могу: я чувствую себя в безопасности только запершись в доме. Я никуда не выхожу с тех пор, как стала постоянно пить таблетки. На ужин готовлю то, что нахожу в холодильнике, а вместо свежего молока беру пастеризованное, которое мы держим про запас. Вчера Мэттью заметил, что холодильник опустел, и завтра – я надеюсь – предложит съездить за продуктами.
На ватных ногах я возвращаюсь в дом и, порывшись в холодильнике, нахожу несколько сосисок. Осталось порыться в голове, чтобы сообразить, как превратить их в подобие ужина. Кажется, где-то завалялась пара луковиц, а в буфете точно есть банка томатов. Меню готово; довольная иду в гостиную и опускаюсь на диван.
Ведущие «магазина на диване» мне уже как друзья. Сегодня предлагают усыпанные кристаллами наручные часы, но, к счастью, я слишком устала, чтобы идти за сумкой в спальню. Звонит домашний телефон. Я закрываю глаза и позволяю сну завладеть мною. Люблю ощущать, как меня медленно уносит в забытье. И плавно возвращаться обратно в реальность – через несколько часов, когда действие таблеток ослабевает. Сегодня, витая вне времени и пространства между сном и явью, я в какой-то момент ощущаю рядом чье-то присутствие. Словно кто-то здесь, в комнате, смотрит на меня – не с улицы через окно, как раньше. Я лежу не шевелясь, и с каждой секундой тело каменеет, а дыхание становится поверхностным. Чувства обостряются до предела, и, когда терпеть больше нет сил, я резко открываю глаза, ожидая увидеть, как он заносит надо мной нож. Сердце бешено колотится в грудной клетке, и я слышу его глухие удары. В комнате никого нет. И за окном тоже.
Часом позже, когда Мэттью возвращается с работы, стол уже накрыт, а сосисочная запеканка ждет в духовке. Чтобы скрасить отсутствие второго блюда, я открываю бутылку вина.
