Ошеломленно отпрянув от окна, я поворачиваю назад и поспешно иду в обратном направлении, подальше от «Пятнистой коровы». Хорошо, что меня не заметили. Рэйчел и Джон? Вместе? Даже голова пошла кругом, но это просто от неожиданности. Значит, вот какие у них отношения? Они встречаются? Пытаюсь проанализировать их жесты; держатся свободно, но пара ли они? Чем больше я об этом думаю, тем более правдоподобным кажется это предположение. Оба умные, эффектные, веселые. Я представляю, как они проводят вечера, – куда-то ходят, без конца смеются, выпивают, – и на меня накатывает грусть. Почему они ничего мне не сказали? Особенно Рэйчел?
Я замедляю шаг, осознав, что мне неприятно думать о них как о паре. Хоть я и люблю Рэйчел как сестру, надо признать, что Джон для нее слишком мягок. И слишком молод. Мне стыдно за свое неодобрение; хорошо хоть, что я теперь все знаю и буду готова, если Рэйчел при встрече решит рассказать мне, что они с Джоном вместе. Хотя это, может, еще и не так. Может, они уже расстались и сейчас встречаются по-дружески, и тогда Рэйчел мне, скорее всего, ничего не расскажет. Если подумать, она ведь никогда особо не распространялась о своих мужчинах. Возможно, потому, что они у нее не задерживаются.
Я вдруг понимаю, что вряд ли найду магазин с телефонами, если буду и дальше идти в эту сторону, поэтому перехожу дорогу и поворачиваю обратно в центр – но так, чтобы не проходить мимо «Пятнистой коровы». Замечаю впереди «Детский бутик» и краснею от стыда, вспоминая, как тогда прикинулась беременной. Поравнявшись с ним, я неожиданно для себя толкаю входную дверь. Не могу поверить – я действительно собираюсь признаться, что солгала насчет ребенка? Но если я хочу вернуться к прежней жизни, то должна расставить все по своим местам. И вот я подхожу к прилавку; к счастью, покупателей нет, а продавщица сегодня та же самая.
– Не знаю, помните ли вы меня, – начинаю я.
Девушка, вопросительно на меня глядя, ждет продолжения.
– Я была у вас месяца два назад и купила слип.
– А, да, я вас помню! – улыбается она. – Мы ведь на одном сроке, да? – Скользнув глазами по моему животу и заметив, что он не вырос, она бросает на меня тревожный взгляд и произносит, запинаясь: – О, извините…
– Нет-нет, все в порядке, – поспешно говорю я. – Я на самом деле не была беременна. Я думала, что беременна, но ошиблась.
– Это было что-то вроде фантомной беременности? – сочувственно спрашивает она.
Я чувствую, что имею право на неприкосновенность определенной части моей жизни, поэтому говорю, что, наверное, как-то слишком фанатично этого хотела.
– Я уверена, что у вас скоро все получится! – отвечает она.
– Надеюсь.
– Вы, конечно, извините, но я тогда так и подумала, что покупать коляску еще рановато. Я сейчас вам точно не скажу, что можно сделать, но я спрошу администратора, и, думаю, она согласится принять коляску за чуть меньшую сумму.
– Нет-нет, я не затем пришла, чтобы попытаться ее вернуть, – заверяю я; так вот что она думает! – Я рада, что она у меня есть. Просто хотела поздороваться.
– О, я очень рада, что вы зашли!
Попрощавшись, иду к дверям и изумляюсь, как легко стало на душе.
– А кстати, коляску мы ведь прислали правильную? Бело-синюю?
– Да, – расплываюсь я в улыбке.
– Вот и славно! Кое-кто из ваших друзей убил бы меня, если бы я перепутала, – улыбается она.
Я выхожу на улицу, а в голове эхом отдаются ее слова. Кое-кто из ваших друзей. Может, я не так поняла? Может, она имела в виду ту молодую пару, что была в магазине одновременно со мной? Может, в тот день, после моего ухода, она засомневалась, эту ли коляску я выбрала, и спросила их, точно ли я хотела бело-синюю? Но она ведь сказала «убил», а не «убили», и к тому же знала, что мы с той парой не знакомы и случайно оказались в магазине в одно время. Так о ком она говорила?
Ответ очевиден, но я не хочу в это верить. Единственный, кто знал, что я заходила в тот день в магазин, – это Джон. И я не хочу верить, что это он организовал для меня эту доставку, потому что тогда возникает следующий вопрос – зачем? У меня опять голова кругом; я снова перехожу дорогу и сворачиваю в «Костас», куда мы с Джоном пошли после того, как он увидел меня выходящей из «Детского бутика». Взяв кофе, я сажусь у окна и, глядя на магазин через улицу, пытаюсь сообразить, как все было.
Возможно, существует вполне безобидное объяснение. Джон всегда испытывал ко мне симпатию; быть может, он зашел в магазин и сказал, что я посоветовала ему купить слип в подарок новорожденному, а продавщица без всякой задней мысли упомянула в разговоре о моей беременности, и он, порадовавшись за меня, решил сделать мне подарок. Но тогда он совершенно точно не выбрал бы такую дорогую вещь; и потом, если это подарок, то почему анонимный? И почему потом, когда мы через какое-то время встретились в Браубери, Джон не намекнул ни на подарок, ни на мою беременность? Стеснялся своего порыва? Нет, все это какая-то бессмыслица.
А что, если это вовсе не случайность? От этой мысли сердце начинает колотиться быстрее. Что, если Джон тогда за мной следил? И потом тоже – в тот день, когда он в Браубери постучал мне в окно машины? Ведь если подумать, довольно странно было вот так натолкнуться на него два раза подряд, с разницей дней в десять. Он послал мне коляску анонимно, чтобы напугать? Конечно, он никак не мог догадаться, что я решу, будто заказала ее сама, потому что на тот момент еще не знал о моей деменции; я рассказала об этом только за ланчем в Браубери. Но почему он все это делал? Потому что он тебя любит, подсказывает голосок в голове, и сердце падает. Любит настолько, чтобы ненавидеть?
Я с ужасом понимаю: все указывает на то, что это Джон преследует меня звонками. Он знал, что после убийства Джейн мне стало не по себе; когда я упомянула, что дом у нас на отшибе, он возразил, что рядом есть еще дома. Но он никогда у меня не был – так откуда ему знать? Я вдруг чувствую такой прилив злости, что едва не срываюсь в «Пятнистую корову» – призвать его к ответу прямо в присутствии Рэйчел. Нет, не сейчас; нужно быть уверенной на сто процентов.
Прокручиваю ситуацию со всех сторон, смотрю на нее под разными углами; и, хоть я совсем не хочу, чтобы это оказалось правдой, все факты кричат об одном: я нашла своего мучителя. Я вспоминаю, как в июле заорала в молчащую трубку и Джон прикинулся собой и изобразил удивление. Это был он, все это время был он! А я-то еще извинялась перед ним! Объясняла, что меня преследуют звонками из колл-центра! Как же он, наверное, веселился, притворяясь, будто звонит пригласить меня выпить с ним и с Конни. Я тогда ответила ему, что не уверена, смогу ли, потому что Мэттью взял два выходных, – и в следующие два дня звонков не было! И по времени совпадает: началось как раз с каникулами. Можно было все лето меня запугивать, ни на что не отвлекаясь. И все же это какое-то безумие. Скажи мне кто-нибудь этим утром, что мой мучитель – Джон, я бы просто рассмеялась от такой нелепости.
