Минуты через две я все же отважилась выйти из ванной. Пришлось умыться холодной водой и заставить себя думать о Лиде и о том, что в выходные мы с ней застреваем у нее. Вот уж я отдохну так отдохну… И греческого салата с заказанными пиццей и сушами налопаюсь на месяц вперед.
— Хочу блины, — с порога заявила, чтобы предотвратить поджидающий меня водопад из вопросов.
— О, да, — с улыбкой проговорил Сашка. — Они очень вкусные.
Ага, как же. Просто кое-кто старательно пытается вывезти легенду, что между нами нежные, только зародившиеся романтические отношения. Вот у меня они действительно такие. А про Александра могу сказать, что он безумец. Другой бы на его месте не стал со мной связываться.
— Спасибо, — ма тоже заулыбалась. — Я готовила их по рецепту Мирочкиной бабушки.
— То есть нашей с тобой матери, — не преминула вставить свое слово тетя.
За столом было одно свободное место, рядом с Пономаревым. Чего и следовало ожидать. С огромным трудом я сохраняла спокойствие. И правда, что мне из-за какого-то парня волосы на себе рвать? Ну, ладно, не из-за какого-то, а из-за Саши. Но все равно оно того не стоит. Волосы рвать. А вот поцелуи его мне нравятся. Грешна, что уж теперь делать?
Блинчики оказались и правда вкусными. А вот сидящий рядом молодой человек раздражал своими непринужденностью и спокойствием. Вел себя так, будто мы с ним уже минимум две недели вместе. Умеет Саша располагать к себе людей. И разговор любой поддержать может. Так посмотреть, вообще без недостатков.
— Я тут своего друга подрядил свести Миру с его матерью, — вещал этот хитрец, рассказывая про Логинова. — Он уже с ней поговорил. Вроде бы Мария Витальевна согласна.
— Как все хорошо складывается, — проговорила тетя Оля. — Устройство на работу — это дело сложное. Самому попасть на собеседование в нормальную контору теперь сложновато.
Возможно, она и рассуждала пространно, но я записала это на свой счет. Потому что в продуктовый магазин я все-таки устроилась сама. Какая-никакая, но все же работа. По трудовой книжке и с белой зарплатой. С моей-то невезучестью было огромной удачей разыскать это место. И вместо того, чтобы порадоваться (или хотя бы промолчать) мои родные и близкие время от времени проедают мне мозг. Их критика, словно червяк, медленно, но верно поглощает мое самообладание. А потом они еще удивляются, почему я частенько не в настроении. Да потому что устала от их непонимания. А не от того, что мало сплю, как любит говорить мама. Ничего хорошего в недосыпе нет, понятное дело. Но когда тебя методично пилят по живому, хочется порой кричать и топать ногами, чтобы, наконец, достучаться до близких людей. Я, правда, до такого еще не дошла. Но почему-то мне кажется, что меня бы все равно не поняли.
— По крайней мере, студенту очного отделения, — хмыкнул Сашка и убрал одну руку под стол, чтобы в следующее мгновение погладить меня по коленке.
Приободрил, ничего не скажешь…
Я тихо вздохнула и продолжила поглощать блины. Всегда знала, что стресс нельзя заедать. Но что поделаешь? На столе стояло столько разных баночек… И мед, и сгущенка, и варенье, и сметана. Пальчики оближешь. Неужели мама расстаралась для своей сестры? Оно и видно, что они давно не виделись. Вон, как тетя Оля быстро нашла в ящике среди столовых приборов специальную ложку, которой помешивают мёд.
На время решила отстраниться от разговора и полностью погрузилась в себя. Тем более, что с моими родственницами по-другому было нельзя. Они всегда считали, что я еще слишком маленькая для серьезных разговоров. Еще лет в восемнадцать я как-то осмелилась озвучить свое мнение. Мол, совершеннолетняя уже. Куда уж там… Меня тут же заткнули, попросив не лезть в то, чего не знаю. С тех пор я предпочитала держать язык за зубами. Возможно, и поэтому привыкла все держать в себе. И даже со сверстниками обычно не слишком разговорчива. Все в основном смущаюсь, думая, что вот-вот ляпну какую-нибудь глупость. Или наступлю на ногу, уроню телефон и так далее.
По Саше сразу стало понятно, что к нему в детстве относились более терпимо. Собственно, к парню и сейчас относятся с пониманием и уважением. А я… В общем, я уже привыкла, что родные считают меня ребенком. Конечно, в отличие от той же Лильки я не успела получить любимую, прибыльную профессию и не работаю по специальности. Но я ей нисколько не завидовала. Потому что такие родители, как тетя Оля и дядя Витя любого кавалера могут отвадить. Весь мозг вынесут, но все равно найдут его номер и как следует поговорят с потенциальным женихом. А что, уже разок они ей так подложили свинью. Теперь девушка вообще ни с кем из нас свою личную жизнь не обсуждает.
Когда мы закончили есть, то я взялась перемыть всю грязную посуду. Ее оказалось не так много, так что я надеялась и здесь отколоться от коллектива. Пускай себе разговаривают. Тем более, беседа уже совсем отдалилась от моей скромной персоны. Ну, и о поиске работы для меня слава богу тоже перестали говорить. А то, если честно, уже как-то расхотелось увольняться.
— Ой, Саш, а расскажи про своих братьев… — в один прекрасный момент попросила тетя.
— Да чего там о них рассказывать? — усмехнулся Сашка, которому, скорее всего, такой интерес не пришелся по душе. — Один балбес на стритрэйсинг подсел, а другой — из качалки не вылезает.
— Стритрэйсинг?
— Ну, ночные, несанкционированные гонки по городу, — принялся им объяснять Пономарев.
И все… Тут же припомнили и Ксюху, которой периодически перемывали косточки. И поохали насчет Андрея, который оказался неподходящей кандидатурой для Лильки. Ну, это я уже сама додумала. Просто так тетя Оля про парей никогда не выспрашивает.
— А что там Ваня? — А это уже моя мама включилась в допрос.
Они не спрашивали напрямую, холостые браться Пономарева, или нет. Но это и не нужно было. Потому что вопросы все равно были из разряда: «А где он работает?»; «А на кого учится?»; «А какое хобби и какие вредные привычки?»; «А чем он в детстве переболел и на что жалуется теперь?» Я даже спиной чувствовала, что обе родственницы хотят пристроить бедную Лилю. Сто процентов, Сашка это тоже понимал.
— А Ваня пока один, но по ходу уже успел влюбиться, — «отмахнулся» тем временем Александр. — Мы тут в магазин заходили. Так ему одна девчонка настолько в душу запала, что он даже смотреть в сторону фитоняшек перестал.
Я чуть не выронила из руки последнюю тарелку. В кого там тот качок влюбился? Уж не в Лиду ли? Но как такое возможно? Виделись всего раз.
— Фитоняшек? — переспросила ма.
Пока они разбирали молодежный сленг, я пребывала в полнейшем ступоре. Вот, значит, зачем он меня про Лидка расспрашивал. А я-то еще удивлялась, чего ему от нее надо… А там, оказывается, брат заинтересовался. Ну, все, держись, Пономарев. Как только мы с тобой останемся одни, я обязательно вытрясу из тебя душу. И поцелуй. Ай… черт!
— Ох-ох, — расстроенно проговорила тетя, когда поняла, с чем этих фитоняшек едят и на каких вертелях готовят. — И зачем твоим братьям все это?
