Несколько мгновений просто молчали. Он смотрел на нас задумчивым взглядом, а я разглядывала его. По-мужски красивого, широкоплечего, такого сильного. В моём костюме… Значит, действительно понравился? Приятно. Даже очень.
— Давай, — протянул руки, забрал Виталика и развернулся к дому. — Пойдём.
* * *
Держать мелкого на руках как-то странно. Сто лет ребёнка на руки не брал. Уже и забыл, как оно.
Снежана молча шагала за ним, и Марат улавливал напряжение, которое исходило от неё волнами. Ахмед забыл о чём-то доложить?
Придержала дверь, пропуская их, снова направилась за ним, не издав ни звука. Хаджиев нахмурился. Не рада видеть? Ждала кого-то другого? Соседа? Нет больше соседа, Белоснежка. Есть только Варвар. И будет только он.
Передав ей ребёнка у детской, не стал входить. Не было сил смотреть на те обои дурацкие. Ждал её в гостиной, сидя на диване и, откинув голову на спинку, смотрел в потолок.
— Ну, рассказывай, как дела? — всё так же, глядя вверх.
— Да вроде бы ничего, — уверен, сейчас она пожала плечами.
Присела рядом, и Хаджиев жадно втянул в себя запах Белоснежки.
— Почему ты ездила в старую больницу? — подняв голову, посмотрел ей в глаза, а Снежана почему-то отвела взгляд.
— Да так… Там доктор знакомый, хотела посоветоваться…
— Насчёт чего?
— Это допрос? — выровняла спину, напряглась.
— Да. Отвечай.
Марат видел, как вспыхнула в её глазах непокорность. Вот-вот вырвется наружу. И он уже готов был тут же подавить бунт.
— Я хотела поговорить с опытным врачом насчёт диеты Виталика.
— И поэтому поехала не к специалистам, у которых лечится твой сын, а к какому-то бюджетнику?
Хотела подняться, но Хаджиев её удержал, притянул к себе и захватом руки обнял за шею.
— Не торопись. Мы не договорили. Итак, начнём сначала. Зачем ты ездила в старую больницу?
Она нервничала. Заметно волновалась, хоть и пыталась всеми силами этого не показывать.
— Говори, Снежана, — напомнил о себе, взяв её за лицо. — И не вздумай мне соврать.
— Какое ты имеешь право?
— Что?
— Какое ты имеешь право, Марат? Вот так вот контролировать мою жизнь? Каждый шаг! — она повысила голос, оттолкнула его руку, и Хаджиев позволил ей подняться. — То ты отворачиваешься от меня, прогоняешь! То снова возвращаешься! И вот, я уже твоя невеста, хотя моего мнения на этот счёт ты не спрашивал! Да я даже не могу навестить старых знакомых без твоего разрешения! Твоего прихвостня, следующего за мной попятам мало? Я теперь из дома не могу выходить, да? Ты серьёзно? Хочешь вернуться назад? Зачем, Марат?
Раскинув руки на спинке дивана, молча наблюдал за её крайне неудачной защитой и понимал, что-то тут не то. Снежана редко ему перечила. А в таком тоне — вообще никогда.
— Что ты молчишь? Может, сам будешь ходить за мной? Зачем же посылать Ахмеда и Али, когда можно самому следить? А-а-а, ты, наверное, занят, да? У тебя ведь могут быть свои дела, в отличие от меня?
Было забавно за ней наблюдать. Если бы чёрная как грязь ревность, не распирала изнутри до посинения.
— Так, значит, старый знакомый, — усмехнулся. Судя по тому, как Снежана резко замолчала, нехорошо усмехнулся.
— Да. Прежний доктор Виталика.
— Вот как? — поднялся, медленно подошёл вплотную. — А сосед твой бывший что там делал? — прошептал ей на ухо, склонившись, тут же заглянул в лицо, чтобы видеть выражение её лица.
Значит, угадал. У него была.
— Что? — свела брови в кучу, непонимающе пожала плечами. — Какой ещё сосед?
Хорошо играет. Умница.
— Так ты у меня лгунья, да, Белоснежка? — чуть сжал её шею, отметил, как вздрогнула. — Только ты, наверное, забыла, кого обмануть пытаешься, — пальцы сжались крепче, а Снежана схватила его за запястье. — Я узнал, где поправляет своё здоровье наш новый-старый знакомый. И знаешь, мне не понравилось, что ты ходила к нему.
Он ожидал, что Снежана начнёт оправдываться и изворачиваться, но девушка лишь погладила его руку, принуждая полностью ослабить и без того не сильную хватку.
— Перестань. Да, я навестила его. В конце концов, это моя вина. Он пострадал из-за меня. Откуда же парню было знать, что у меня есть ревнивый Варвар, — улыбнулась так ласково, что у Марата сердце перестало биться. Просто заглохло. — Не злись, — продолжала гладить его руки своими тёплыми и до безумия нежными ладонями. Даже зверь внутри замурлыкал, как домашний кот. — Я не могла тебе сказать, потому что примерно представляла твою реакцию. Меня к нему даже не пустили, просто дала денег медсестре и всё.
Впервые в жизни Хаджиев убеждал себя поверить, хоть и скребло внутри что-то. Какие-то противоречия, доводы. И ревность горьким осадком в крови.
Никогда не ревновал. Залину он забрал у строгого отца, когда той исполнилось восемнадцать, и сразу же на ней женился. Из дома она не выходила, ни с кем, кроме прислуги, не общалась. Не было повода для ревности. Да и не было такого помешательства. Да, он любил жену. Любил, как мать своего сына, чистую, невинную девушку. Любил за то, что она безумно любила его и была покорной, преданной. Она была идеальной. Но такого помутнения — нет. Не было.
Снежана же на него действовала, как спусковой механизм. И сейчас вот, стояла, улыбалась, касаясь его еле ощутимо и дико приятно. Но даже не подозревала, что держит на поводке зверя. Одно её слово, и он сорвётся. Сожрёт всех. Обглодает кости и выплюнет. Но только не её.
Глядя в её большие, охуенно красивые глаза, пытался сообразить, как и когда так попал. В какой момент эта ведьма пробралась под кожу? Как ей удалось выдержать натиск Варвара и не сломаться? Откуда она взялась, такая правильная и цепляющая?
Достойная женщина. Достойная его.
— Ещё раз я увижу или узнаю, что рядом с тобой был мужик, и он не работает на меня — грохну его. Будь-то хоть сосед, хоть главнокомандующий полигона.
Она облизнула пересохшие губы, кивнула.
— Я поняла.
ГЛАВА 10
Очень вовремя он сказал про Юрия. Я почти поверила в свою ложь…
Знаю, подло и гадко так поступать. А ещё очень страшно. До трясучки. Если Марат узнал бы о моей лжи, то, наверное, просто убил бы.
Я, правда, пыталась сказать ему. Набрала в лёгкие побольше воздуха и… Он взял меня за горло. И всё. В этот момент я поняла, что осталась для Марата всё той же девочкой для развлечений, что и была раньше. Ничего не изменилось, кроме возникшей в моей душе симпатии к нему и его одержимости. Он просто хотел владеть мной. Безраздельно. Словно я какая-нибудь дорогая вещь. Но это точно не любовь.
