Я не была уверена, на сто процентов, что Марат потащит меня на аборт и убьет своего ребёнка. Более того, я сильно сомневалась в этом. Такого не совершит даже Варвар. Но я сама не готова была жить с помешанным собственником. Он окончательно сойдёт с ума и сведёт с ума меня. А я должна была думать не о том, как случайно не прогневить Хаджиева. Совсем не о том.
Он долго о чём-то раздумывал, словно прикидывал, можно ли мне верить. А потом взял за руку, повёл за собой. Уже в спальне сбросил пиджак и, швырнув его на кресло, подтолкнул меня к стене. Молча, без единого звука, припечатал массой своего тела, рванул пуговицу на джинсах. В тишине комнаты были слышны лишь шуршание одежды и моё частое дыхание.
Когда Марат насадил меня на себя, тихо вскрикнула, обхватывая его ногами. Движения были плавными, ровными, но сильными и, если раньше мне это очень даже нравилось, то сейчас в голове всё время стучала мысль, что я должна думать о малыше. Гинеколог не запретила секс, но велела быть осторожной. А когда Варвар внутри тебя, быть осторожной не получается.
— Подожди, — упёрлась ладонями в его плечи, попыталась подняться выше, но он продолжал вдалбливаться, словно не слышал. И, заглянув в его глаза, я поняла: так и есть. Он не слышит. Он не здесь. Он во мне. Полностью. Не только определённой частью тела. — Марат! Ай! — вскрикнула, когда насадил меня, словно на вертел, и даже почувствовала незначительную боль. Раньше она мне нравилась, а теперь тотчас повергла в панику. — Перестань! — закричала и истерично заревела, отталкивая его от себя. — Нет!
Хаджиев вышел из оцепенения, остановился, но не отпустил. Дождался, пока я прекращу сбивать о его каменные мышцы кулаки, склонился к моему лицу.
— В чём дело?
— Отпусти… Прошу… Я не хочу, — уже рыдала вовсю, а Марат заскрипел зубами.
— Я сделал тебе больно?
— Да, — вскрикнула, когда он опустил меня на пол, оттащил от стены и, развернув спиной к себе, наклонил.
Опять же молча. Но так я хотя бы не чувствовала боли. Опираясь о стену ладонями, тихо плакала, стараясь не издавать ни звука. Нет, мне не было плохо. С ним всегда хорошо, страстно, незабываемо. Но моим эмоциям вперемешку с гормонами срочно понадобилось выйти наружу, облачаясь в слёзы. И ничего не поделать.
Марат сжимал мои груди, грубовато сминал их и входил сзади поршнем. Громкие шлепки его паха о мои ягодицы учащались, а меня снова накрывал страх. Только бы с ребёночком ничего не случилось. Только бы не навредить.
Кончить так и не смогла. Просто упёрлась лбом в стену, не в силах скинуть с себя напряжение, что придавило валуном.
Марат шумно выдохнул, кончая в меня и, притянув к себе, прижал к взмокшей груди.
— Аж яйца сводит с тобой. Белоснежка-а-а… Ты даже не представляешь, насколько охуенно тебя трахать, — прорычал, уткнувшись в мои волосы, и замер, по-видимому, отдыхая.
— Я беременна, Марат.
Я сказала это. Сказала!
Он отпустил меня. Убрал руки медленно, плавно. Аккуратно даже. Но я дёрнулась, словно от удара.
Зачем я открыла рот? Зачем?! Глупая…
И повернуться нет сил. Просто стояла и дрожала, как осиновый листочек, не в силах посмотреть в его глаза. Кажется, не дышала даже. Лишь пот по спине градом катится.
Марат не уходит, ничего не говорил, даже не шевелился. И от этого сделалось ещё страшнее. Ужас проник в каждую клеточку тела, и силы резко меня покинули. Даже не сбежать. Да и куда сбежишь от Варвара? А в том, что за моей спиной сейчас стоял именно он, не было никаких сомнений.
Его неимоверно тяжелая, горячая рука ложится на моё плечо, пальцы сжимаются, впиваясь в кожу. Медленно, но уверенно поворачивает меня к себе, и рука скользит вдоль шеи, зарывается во влажные от пота волосы.
— Ты пошутила сейчас?
Нет, не пошутила. И он видит это по моим глазам.
— Марат…
— Ты же говорила, что не можешь иметь детей, — склонился ко мне так низко, что я ощутила на своих губах его дыхание. Голос спокоен, но там, в глубине души, уже пробуждается ярость. Я это чувствую.
— Я так думала, — глядя на него, пытаясь прочесть мысли по выражению лица, но оно нечитабельное. Словно из самого твёрдого камня высечено. Только в глазах горит чёрное пламя. — Но…
— Думала, значит?
— Да… Я была уверена. Мне сказали врачи, — свой голос не узнаю совершенно. Словно вместо меня говорит кто-то другой.
— Вот как? А что сейчас врачи говорят? — пальцы в волосах замерли, надавили на затылок, приближая меня к Марату. Я сама не заметила, как начала пятиться назад.
— Говорят… — опустила взгляд на его грудь. Она вздрагивала от сильных ударов сердца. Казалось, я даже слышу их. — Говорят, что так бывает. С мужем у нас была несовместимость, а смена партнёра поспособствовала…
— Где снимки?
— Что? — Снимки… Ах, да. Снимки.
— Снимки. Ты ведь была у врача? Я хочу видеть ребёнка, — заметно невооружённым взглядом, что он еле сдерживается. Надеялась, это не порыв свернуть мне шею.
Но если быть честной, как долго я смогла бы скрывать свою беременность? И удалось ли бы мне сбежать? Он должен был узнать. Это неизбежно.
— В сумке.
— Давай сюда, — резко убрал руку, и я почувствовала неприятный холод в затылке.
Застегнул штаны, поправил рубашку. При этом не прекратил буравить меня тяжёлым взглядом.
— Сумка там… В гостиной. Можно я схожу за ней?
Сейчас мне казалось благоразумным — не злить его ещё больше. Не вывести из себя каким-нибудь неосторожным движением. Это как в клетке со зверем. Ты видишь его, чувствуешь его ярость и понимаешь, что одна ошибка может стоить жизни. Ещё полчаса назад я была уверена, что он не причинит мне вреда, а теперь тонула в чёрной пустоте его глаз и безумно боялась её.
— Я сам схожу. Сядь, — минуя меня, пошёл к двери. Резко распахнув её, буквально вылетел из комнаты, словно ему здесь нечем стало дышать. Точно такое же чувство испытывала и я.
Внизу всё вибрировало от жёсткого секса, и я вдруг ощутила какую-то неприятную пульсацию в животе. Тут же резкая боль заставила вскрикнуть и рухнуть на дрожащие колени. Вспышка, за ней ещё одна, и вот я уже скрючиваюсь в позе эмбриона.
— Нет… Только не это… Пожалуйста, нет! — шептала в пустоту, прижимая вспотевшие ладони к животу и тихо выла от осознания, что я теряю своего малыша. Если маленький комочек счастья во мне погаснет, то и меня не станет. Я не перенесу этого.
Я падала на пол безумно долго. Так, словно летела в бездну. Бездну глаз Варвара.
* * *
Отыскав сумку Снежаны, открыл её, бездумно уставился на содержимое. Помады, кошелёк, детские игрушки, какие-то нитки. Полная сумка всякой бесполезной хуйни.
В глаза бросилась погремушка для младенцев и где-то в грудине провернули кол. Начался жёсткий откат. И осознание.
