Он рыкнул, выровнялся.
* * *
— Глупая женщина! Ты в своём уме?! Я сказал это, потому что был уверен — ты не можешь иметь детей! Чтобы не заморачивалась! Какая же ты глупая! По-твоему, я конченный ублюдок, уничтожающий младенцев?! Я собрался на тебе жениться, блядь! Нахуя мне убивать ребёнка?! — кулаком в стену до крови, чтобы хоть немного успокоиться. — Значит так, — выдохнул, закрыл глаза, загоняя зверя поглубже. — С сегодняшнего дня ты под моим присмотром. Это значит: из дома ни ногой без моего разрешения, наблюдаться будешь в клинике, которую я сам выберу. И не вздумай мне врать, Снежана. Никогда больше. Свадьба состоится сразу же, как только на это даст добро твой врач. Всё ясно?
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут же его захлопнула. Правильно, Белоснежка. Самое время помолчать.
— Ясно?
— Да.
Только сейчас его отпустило. Но пришёл откат. Танком по нему проехался. Голова, казалось, вот-вот надвое расколется.
— Я приеду вечером. Отдохни.
— Марат! — она крикнула вслед, и он остановился у двери.
— Подожди… Побудь со мной немножко. Пожалуйста. Ты ведь не на заводе работаешь, можешь себе позволить, — уловил в её голосе улыбку, внутри сжалась пружина.
— Тебе нужно поспать. А у меня дела.
Врал. Нет у него никаких дел. И не будет теперь. Только одно. Беречь своего ребёнка.
— Но…
— Никаких «но»! Выполняй предписания врачей, а завтра я тебя заберу, — открыв дверь, обернулся. — Что-то ещё?
Она, видимо, почувствовала холод в его голосе, опустила взгляд.
— Как Виталик?
— С ним всё в порядке. Ты и так это знаешь.
ГЛАВА 12
Марат был молчалив, чем-то серьёзно загружен. Иногда бросал на нас короткий, задумчивый взгляд и снова возвращал его к окну, за которым весь вечер лил дождь.
— Скажи, малыш, давай. Ну же? — я битый час уговаривала Виталика сказать хотя бы одно слово, но он был непреклонен. Упрямо молчал, на что-то обидевшись.
А мне так хотелось услышать из его уст слово «мама».
— Он устал. Оставь мелкого в покое. Завтра разговоришь, — подал голос Марат, и Виталик тут же среагировал. С интересом уставился на Хаджиева. В глазах сына я видела восхищение, уважение, готовность слушать и слушаться. И это было приятно. Марат действительно будет хорошим отцом, ведь даже чужой ему ребёнок проникся.
— Хорошо. Пойдём, уложу тебя, — взяла малыша за руку, а тот вдруг накуксился, ткнул пальцем в Марата.
— Папа тоже идёт?
Услышав голос своего сына, я со стоном выдохнула, снова рухнула на диван, потому что подкосились ноги. Он говорил так, словно, как и все дети, болтает сутками напролёт без умолку. Он говорил! Причём все до единой буквы произнёс правильно.
Марат обернулся на нас, строго взглянул на меня и поманил Виталика движением руки, а тот радостно бросился к нему. Я же только и могла, что немо открывать и закрывать рот, как рыба.
— Ты сейчас поцелуешь маму и пойдёшь к себе. Ляжешь под одеяло и будешь ждать. Хорошо?
Сын кивнул, зашагал ко мне, а я не удержалась, схватила его за плечики и крепко сжала в объятиях.
— Мой сынок. Малыш мой. Наконец-то ты заговорил! Как же я счастлива! — зацеловывала его маленькую мордашку, сын обнимал меня в ответ. Ластился, как котёнок, а Марат не сводил с нас напряжённого взгляда.
— Ну всё, беги в кроватку. Я скоро приду, — шепнула крохе на ушко, и тот вприпрыжку побежал в свою комнату.
Мы не говорили с Маратом с момента приезда из больницы. Я не решалась начать разговор, а он всё время о чём-то раздумывал. Хотелось бы мне знать, о чём именно, и связано ли как-то это со мной.
Скрипя своими блестящими кожаными туфлями, прошёл по паркету, остановился прямо напротив. Взяв моё лицо за подбородок, приподнял вверх.
— Не нужно волноваться, тебе нельзя.
— Я просто радуюсь. Я уже и не надеялась…
Марат вздохнул и, погладив меня по щеке, убрал руку.
— Ты, наверное, меня не поняла, женщина. Я повторю. Ты будешь выполнять предписания врачей в полной мере. Или я отправлю тебя на сохранение. Я прекрасно понимаю твои эмоции, но сейчас ты должна думать о том ребёнке, которого носишь. О парне я сам позабочусь.
Моя улыбка незаметно испарилась и осталась лишь горечь от его слов. Отчитывал меня, как маленькую девочку.
— Я думаю.
— Думаешь? Правда? — он присел, поравнялся со мной. — А вчера ты думала?
— Марат…
— Иди к сыну. Я приду чуть позже.
Резко встал, схватил свой пиджак. В каждом движении злость, агрессия, раздражение.
— Куда ты?
— У меня дела. Буду поздно. Ложись без меня.
* * *
Марат боялся. Так боялся, что от перенапряжения тряслись руки. Любое её неосторожное движение, и у него в голове взрывается атомная бомба. Почти психоз.
Монгол закрыл глаза, смакуя свою излюбленную отраву, а Марат вдруг подумал, что и сам бы не прочь выпить. Никогда не уважал алкоголь и лекарством его не считал. Но сейчас хотелось успокоиться. Выбросить всё дерьмо из головы и начать, наконец, жить.
— Знаешь, брат, на тебя страшно смотреть. Что-то случилось? Ну, кроме того, что ты безнадёжно влюблён в скромницу-училку?
Хаджиев тяжело вздохнул, вновь открыл приложение с видеотрансляцией из дома Снежаны. Она что-то читала мелкому, лёжа рядом с ним, а пацан уже спал крепким сном.
— Моя скромница беременна, — не отрывая взгляда от экрана.
— Чего? Нихрена ж себе новость! И ты молчал! — Архан аж подскочил на месте. Вот уж кто детьми грезит.
— Я только узнал.
Монгол похлопал друга по плечу, поднял рюмку.
— Поздравляю, братишка! Как говорит мой старик, да будет это во благо!
Марат кивнул, снова взглянул на Снежану. Она расчесывала волосы у зеркала, уже в своей спальне, и рот тут же наполнился слюной. Уже скучал по ней, по красавице своей. Но домой не торопился. Боялся, что снова не сдержится, обидит, а этого хотелось меньше всего.
Пацан ещё этот… Папой назвал. Его, Марата. Какой он нахрен отец? И ведь не скажешь так ребёнку. Не объяснишь, что его родной папаша продал мальца вместе с мамой. А он… Он просто злой мужик, пожелавший себе маму пацана. Сам мелкий шёл бонусом.
* * *
Ждала его до полуночи, ворочаясь под одеялом, и не могла сомкнуть глаз. Прислушивалась к любому шороху, и каждый раз разочарование впивалось под кожу острыми иглами.
Не придёт.
Не хочет меня видеть. Только причину я так и не поняла. Ведь было всё хорошо… До известия о моей беременности. Или просто я себе напридумывала лишнего.
