— Нет, Снежана. Ты останешься дома, — наградив её строгим взглядом, поднялся из-за стола. — И это не обсуждается.
Она вскочила за ним, но, видимо, не нашла, что сказать. И правильно, красавица. Не стоит.
По пути в клинику наблюдал за мелким, что играл на заднем сидении. Смешной малый. Возможно даже, Марат однажды смог бы назвать его сыном. Хотя вряд ли, конечно.
Сам же пацан почему-то безоговорочно ему доверяет. Странно, но лезть в это не хотелось. Пусть психологи разбираются. Хаджиев пацану ничего не должен. Кроме комфорта и нормальных условий для жизни. Он мог бы отправить его в больницу с Ахмедом или кем-то из парней, но пожалел Снежану. Она мелкого только Али может доверить. Или Марату.
Когда парень зашёл в кабинет своего врача, Марат включил трансляцию и скрипнул зубами. Глупая женщина решила устроить уборку. Не сидится ей, блядь, спокойно.
Набрав её номер, покосился на молодую медсестру, которая, будто не замечая его присутствия, усердно заталкивала огромные сиськи в вырез тесного халата.
— Алло? — в динамике зазвучал нежный голос Белоснежки, и член болезненно дёрнулся. Пришлось поправить ширинку, что не скрылось от внимания медсестры. Глаза округлились, а ярко-красная помада, которой она обильно мазала пухлые губы, застыла у рта.
— Слезай со стула, Снежана. Для протирания люстр я вызову уборщицу.
— Хорошо… — она на какое-то мгновение растерялась, замолчала. — Подожди… А откуда ты знаешь, что я протираю люстру? — и снова тишина. — Это что? Камера? Ты поставил в моём доме камеру? Зачем, Марат?
— За тем, что я так решил. Слезай со стула.
— Ты серьёзно? Следишь за каждым моим шагом? А в туалете ты тоже повесил камеру? Где ещё? Я теперь твоя узница? — ненадолго же её хватило. — И как это понимать? Я не собираюсь так жить! Как муравей под стеклом!
— Снежана! — грубо оборвал поток её возмущений, вскочил со скамьи. — Мы поговорим об этом вечером. А сейчас успокойся и веди себя так, как велел врач. Всё ясно?
— Нет, не ясно! — рявкнула в ответ и сбросила звонок.
— Снежана! — прорычал в трубку, но связи уже не было.
— Простите, у вас всё хорошо? Я могу вам чем-то помочь? — рядом вдруг возникла медсестра. — Не желаете кофе? — пропела приторным, услужливым голосом.
Марат окинул её безразличным взглядом, снова набрал номер, что уже давно заучен наизусть, но отвечать ему, судя по всему, никто не собирался.
— А, может, трахни меня? — улыбнулась девка, и Хаджиев ошалело уставился на неё.
— Чего?
— Я говорю, вафли у нас очень вкусные. И кофе. Вам чёрный или с молоком?
Секундное оцепенение нарушил своим появлением Ахмед.
— Еле нашёл вас, шеф! Там ребята клич пустили. Говорят, беда у Архана Аслановича.
— Что случилось? — Марат тут же напрягся.
Монгол один их тех, чьи проблемы и боль Хаджиев воспринимал, как свои собственные.
— Парни сказали, что девушку у него похитили. И дом взорвали. Сам ранен, но собирается войну развязать с Шатуном. Не смогли его удержать. Вас все ищут. Только вы можете его успокоить. Сами понимаете, нет доказательств — не по понятиям.
Вздохнув, Марат закрыл глаза, устало провёл ладонями по лицу. Шатун после своего возвращения в город только и ждал повода, чтобы отомстить за гибель брата. И нанёс свой удар прямо по самому больному. По семье. Вполне вероятно, что его шавки прискачут и за Снежаной.
Рядом закашляла девка, о которой он уже забыл.
— Простите… Так кофе в силе?
Выбесила сука. Одним своим голосом блядским выбесила.
— Кофе, говоришь? — усмехнулся злобно, но девка, кажется, восприняла его заинтересованность за чистую монету. — Ну, пойдём. Угостишь.
Глаза сучки заблестели похотью, хотя Марат больше поверил бы в жажду бабла.
— Я тогда жду вас вооон в той комнатке, — шкура расплылась в белозубой, акульей улыбке, явно не ожидая подвоха. — Я пошла?
Марат кивнул, дождался, пока девка исчезнет за дверью, взглянул на часы.
— Бабу хочешь?
Ахмед замялся, бросил взгляд в сторону комнаты, где своего звёздного часа ожидала шлюшка.
— В общем, у тебя есть полчаса. Потом забери мелкого и отвези к Снежане. Я сейчас вызову к её дому парней, оцепите дом и, чтобы ни одна муха мимо вас не пролетела, понял?
Как же всё не вовремя, блядь. Монгол не из тех, кто спустит на тормозах похищение своей женщины. А если войне быть, то зацепит и Марата. В таком случае придётся желательно спрятать Снежану с детьми в другом городе.
Снова взглянул на дисплей телефона, где обиженная Белоснежка вертелась перед зеркалом, примеряя какое-то платье.
— А куда это ты собралась?
* * *
Наверное, не стоило игнорировать его звонки, но обида вперемешку с гормонами — гремучая смесь. Она бурлила во мне, требовала выхода, и я боялась сорваться, навредить малышу. Да и нет смысла доказывать Хаджиеву, что я не хрустальная и не идиотка. Он, видимо, считает иначе.
Нарушив своё обещание сидеть дома, надела самое красивое платье и, поправив волосы, вышла из дома, бросив напоследок лишь взгляд в объектив маленькой видеокамеры под потолком.
Наверное, в тот момент во мне взыграла стерва, а может, просто обиженная женщина, которую лишили права голоса и свободы выбора. Мне, как трудному подростку, вдруг захотелось бунтовать. Доказать свою значимость, показать Хаджиеву, что он не может игнорировать меня, как личность. Потому что я уже не просто девушка для времяпровождения. Не какая-то продажная училка и не текущая при виде желанного самца самка. Хотя, с последним я бы поспорила… Я теперь мать его ребёнка. Я не просто его женщина, я его будущая жена. Правда, даже на сей счёт моего мнения никто не спрашивал.
Бродить по зелёному парку одной, без принудительного сопровождения, когда ощущаешь себя собачкой на поводке, настолько замечательно, что даже поднялось настроение. Я уже и забыла как оно — быть свободной. Без обязательств перед кем-то. Просто быть собой. И принадлежать самой себе. Нет, в объятиях Марата я не чувствую себя невольницей. С ним уютно, тепло, даже горячо… Но всё это ночью. А днём он становится совершенно другим человеком. Тираном. Но разве я полюбила кого-то другого? Нет. Я полюбила именно этого мужчину. Властного, сильного, приказывающего. Не терпящего возражений и прогибающего под себя. Он не притворялся паинькой, как делал это мой бывший муж. Не лгал мне. Так чего же еще я хотела? Изменить его? Это неправильно и нереально. Он состоявшийся, уверенный в себе мужчина. Закостеневшая личность. Это как гнуть коленку в обратную сторону. Кроме боли ничего не добиться.
Из раздумий меня выдернул смех. Не обычный смех, которым смеются люди. Он был настолько заразительный, настолько цепляющий, что я застыла на месте, разглядывая огромного лысого мужчину, всего в татуировках, бегающего по парку с двумя близнецами на плечах. Он, судя по всему, был «лошадкой», а малыши наездниками. Забавно. Душераздирающе… Нереально. Не то чтобы я не верила в Хаджиева, нет. Он будет замечательным отцом. Но в своём строгом стиле. А чтобы вот так вот по парку… Вряд ли. Этот разрисованный мужчина смотрится куда реальней.
