— Это очень серьёзный косяк, Али. А если бы этот гондон добрался до Снежаны?
Помощник виновато повесил голову.
— Вы же знаете, подходить близко к вашей семье я разрешаю только Ахмеду. Остальным даже смотреть не позволено. Тем более тем, в ком я не уверен.
— Как понял, что это он? — по коже прошёл холод, когда представил, что Снежана могла попасть в руки шестёрке Шатуна.
— Только он знал, где я живу, не считая Ахмеда и вас. Это он мою Таисию похитил. Мразь, — сжав кулаки до хруста, Али саданул ими по машине. — Извините… — сплюнул кровь, облокотился о дверь. — И он заметно нервничал, когда вы меня прессовали. Все парни спокойны, а этот дёргается.
Марат кивнул. В былое время Али поплатился бы не одним выбитым зубом за свою ошибку. Но кому, как не Хаджиеву знать, как отрубает башку женщина. Мозги превращаются в кашу, и мужик уже не хищник, а домашний кот.
— Ладно. Придерживаемся нашего плана. Полезай обратно.
* * *
Я была растеряна, раздавлена, замучена страхами, что пронизывали сердце острыми иглами и не давали уснуть.
Виталик тихо посапывал рядом, закинув на меня руку, а за окном лил дождь. Иногда сверкала молния, и ветки деревьев отбрасывали страшные тени на стену. Они, словно когти каких-то чудовищ, тянулись ко мне, пытались схватить за ноги.
Всхлипнув, закрыла лицо руками, чтобы не разбудить своими рыданиями сына.
Я больше так не могла. Не могла выносить всё это. Выше моих сил. Марат играл в свои бандитские игры, жил по своим бандитским правилам. Он посадил меня под замок и требовал, чтобы ждала его, как примерная жена, чтобы не спорила, не лезла в его дела. Но я ведь живой человек! Я не могу жить жизнью послушной собаки!
Однажды его жену и сына жестоко убили, и я не хотела становиться следующей. Не хотела, чтобы жизнь моих детей была в опасности.
Нас привезли в какой-то дом, заперли здесь и забыли. И неизвестно, сколько ещё нам нужно было так жить. Несколько дней, как обещал Али? Или, быть может, несколько лет? А что, если Марат не победит? Что, если его враг окажется сильнее?
У меня начиналась истерика. Понемногу она проникала в сознание, в каждую клеточку тела, и я начала паниковать. От страшных мыслей, от горечи, которая осталась после разговора с Али… От того, что я не знала, увижу ли ещё раз Марата, или наш вчерашний разговор окажется последним.
Али был более откровенен. Видимо, не хотел, чтобы сопротивлялась и тем самым испортила их игру. А, может, сам Хаджиев позволил рассказать мне об опасности. Как бы там ни было, теперь я знала, что моей крови жаждет какой-то подонок. И это не успокаивало.
На часах было четыре утра, когда я поднялась на ноги и тихо вышла из комнаты. На небольшой, но хорошо обустроенной кухоньке отыскала чай и, щёлкнув кнопкой электрического чайника, присела на стул у окна.
На улице уже светало, и дождь, кажется, стих. Тихо как-то, жутко. Ахмед со своим напарником сидели в машине — видны были огоньки сигарет. А мне вдруг пришла в голову абсолютно сумасшедшая идея. Ненормальная и опасная. Но это всяко лучше, чем сидеть, сложа руки, и ждать, пока за мной придут головорезы.
Зашторив окно и оставив свет включённым, побежала в спальню и впопыхах оделась. Собрала сонного Виталика. Он капризничал и хныкал, но на это не было времени.
— Малыш, послушай мамочку, — взяв в ладони его заспанную мордашку, поцеловала. — Нам нужно уходить отсюда. Я обещаю, ты поспишь, только чуть позже, ладно? А теперь выходим. Тихонечко, без единого звука. Это игра такая. Если будешь послушным и сделаешь всё, как я говорю, получишь торт и игрушку. Договорились?
Вижу, что сынок всё ещё желает капризничать, но моё обещание его заинтересовало.
— Хорошо. Две игрушки. Какие ты сам выберешь. Идёт?
Виталик сдаётся, кивает, а я беру его за руку и тащу к двери.
На улице свежо и прохладно — наступает осень. В крови бурлил адреналин, и я чувствовала себя сумасшедшей героиней какого-то боевика. Откуда столько смелости взялось? Как вообще я стала такой? Ведь ещё совсем недавно сидела в классе с детьми, учила с ними таблицу умножения и даже в самой смелой и жуткой фантазии не могла представить, что буду участвовать в бандитских разборках. Что стану мишенью…
Сын послушно следовал за мной, пока я добиралась до забора. Хорошо, что солнце ещё не взошло, и охранники не заметили, как мы вышли из дома. Забор оказался несколько выше, чем мне казалось, но Виталик быстро понял суть нашей «игры» и с моей помощью преодолел преграду. Даже быстрее, чем я сама. Зацепившись за забор, я порвала куртку, но спрыгивать побоялась. Моему неродившемуся малышу и так достаётся в последнее время. Аккуратно перелезла на дерево и уже по нему спустилась на землю. Сын всё это время молча следил за мной с радостной улыбкой, видимо, предвкушая покупку игрушек.
— Ну всё, мой хороший. Пойдём.
* * *
— Снежана? — женщина удивлённо застыла на пороге, прижала руки к груди. — Ох… Что-то случилось?
— Здравствуйте, Эльвира Геннадьевна, — выдавила из себя улыбку, но получилась она жалкой и вымученной. — Вы как-то сказали мне, что я могу обратиться к вам за помощью… Кажется, время пришло.
Наверное, следовало бы извиниться, что заявилась посреди ночи без звонка, но, судя по дальнейшей реакции няни, это не требовалось.
— Проходите, конечно! Давайте! Виталик, малыш, ты не замёрз? Сейчас я вам заварю чай! — она засуетилась, проталкивая нас по коридору внутрь дома, а я, наконец, смогла выдохнуть. Я сделала это… Сбежала.
Ушла от Марата, чтобы защитить своих детей. И я всё правильно сделала. Но отчего же так гадко внутри, словно совершила предательство? Да, в какой-то степени так оно и было. Но я сделала это ради своих малышей. Марат не готов становиться отцом. Не сейчас. Его больше беспокоят бандитские разборки, нежели семья, которой он вдруг решил обзавестись. А я не готова так рисковать.
Но тогда, получалось, что мои слова о любви к нему были ложью? Циничной и жестокой, мерзкой и отвратительной… Я бы не простила, если бы меня так предали. Ни за что.
— Снеженька? — Эльвира Геннадьевна склонилась ко мне, подавая чашку с ароматным чаем. — Знаю, глупо спрашивать, всё ли в порядке… Но всё же. Я вам очень рада, ты не подумай ничего такого, но что-то ведь произошло?
Она присела рядом, и я поняла, что разговора избежать не удастся.
— Всё непросто, Эльвира Геннадьевна. Очень непросто. Я ушла от Марата, потому что не чувствую себя рядом с ним в безопасности. И ладно бы я одна, а так… Но вы не думайте, мы уйдём утром. Мне только нужно позвонить знакомой и…
— Что ты, милая? Разве я вас прогоняю? Ни в коем случае. Я рада вам. Оставайтесь, — она подоткнула одеяло уже уснувшему Виталику, и тот сладко зачмокал губами. — Ты тоже отдохни пока, поспи. В твоём положении нужно быть более внимательной к себе. Не волнуйся, у меня вам будет хорошо и безопасно.
