Валид почесал затылок, задумчиво нахмурил брови.
— Ну и где мне её искать?
— Нигде. Мои парни её найдут.
— Нет уж. Своих парней при себе держи. Я сам её отыщу, — тут же ощетинился. — Пообещай, что девчонку не тронут!
Марат впервые видел брата таким всколоченным. Да ещё и из-за женщины.
— Ещё вчера ты говорил, что эта девка тебе не нужна. Что изменилось за сутки?
Валид пожал плечами.
— Я просто хочу знать, куда она делась.
Ну да. Разумеется. Марат хорошо знал этот взгляд. Взгляд больного психа, помешанного на женщине. Видит такой же в отражении зеркала ежедневно.
— Хорошо. Ищи. Только сделай так, чтобы отец не нашёл её раньше. Я дал им сутки. После они уедут.
Валид недоверчиво усмехнулся.
— Ты шутишь? Хочешь сказать, что выгнал отца из города? — и, прочитав во взгляде старшего брата ответ, засмеялся. — Брат, да я горжусь тобой! Ты ещё скажи, что, наконец, поумнел и решил передать свои дела мне? — и тут же улыбка Валида исчезла. — Да ладно? Серьёзно? Марат… Отец этого не одобрит.
Хаджиев-старший сунул руки в карманы и, нащупав там заколку, насколько мог равнодушно пожал плечами.
— Мне нет дела до его одобрения. Как и тебе. Я не прав? Ты хотел этого, ты это получишь. А я смогу жить своей жизнью. У меня теперь другие цели.
ГЛАВА 30
— Мне что-то не по себе. Кажется, у меня клаустрофобия, — я цеплялась за руку Марата настолько сильно, что, будь он не таким мощным, наверное, раздробила бы кость. — Я сейчас начну задыхаться. Упаду в обморок. Марат, я серьёзно.
— У тебя нет клаустрофобии, Белоснежка, не симулируй, — Хаджиев продолжил тащить меня за собой и на все уговоры развязать мне глаза, отвечал отказом. Упрямец.
— Ну, хотя бы намекни, куда мы идём?
— Нет.
— Шутишь? Между прочим, я голодна. Может, сначала позавтракаем, а потом уже сюрприз?
Он тяжело вздыхает, показывая этим, как его утомила моя болтовня. Легонько бьёт по руке, когда я пытаюсь сдвинуть повязку и смеётся в ответ на мою выпяченную губу. Под ногами шуршит опавшая листва, и воздух настолько свежий, что обжигает горло прохладой.
— Сначала ехали в тёплой машине, теперь гуляем на холоде. Если я заболею, это будет на твоей совести, Хаджиев, — упрекаю его негромко, хоть и понимаю, что несу чушь. Ещё только осень, а я уже в мехах. Никогда прежде не носила шубу и теперь понимала, что потеряла на самом деле не много. В ней жарко и душно и хочется раздеться прямо на ходу. Но Марат настоял, а с ним спорить бесполезно.
— Всё, пришли, — резко останавливаемся, и он снимает шарф с моих глаз.
— О-о-о… — срывается с губ, и это, пожалуй, единственное, что я в тот момент могла сказать.
— Нравится? — перевожу взгляд на Хаджиева, такого высокого, большого, в этой умопомрачительной кожаной куртке, растягиваю губы в неуверенной улыбке. — Снежан? Я спрашиваю: нравится? — допытывается, заглядывая в глаза, а я судорожно выдыхаю.
Это сказка. Самая настоящая сказка. Сказка, о которой я не смела даже мечтать. Но дышала ею, сколько себя помню.
— А зачем нам новый дом? У нас же есть…
Марат пожимает плечами.
— Начнём всё сначала здесь. Новый дом, новая жизнь. Здесь две детские комнаты, бассейн, зимний сад и детская площадка. И для нас с тобой кое-что имеется. Об этом доме не узнает никто посторонний, и ты сможешь быть спокойна за себя и детей. Плюс ко всему здесь мощная охранная система. Её разрабатывали секретные службы.
То, что я видела, не было похоже на Пентагон или военную базу, нет. Это был дом мечты. Самый волшебный, самый красивый. И сердце тут же наполнилось теплом. Я представила, как по большому двору будут бегать наши дети, а вокруг будет разноситься их смех, и в горле запершило от подступающих слёз.
— Это ещё не всё, — он взял меня за руку, повёл к крыльцу. Мои пальцы утонули в его большой, горячей ладони, а сердце сделало кульбит и замерло в ожидании.
— Что же ещё?
Остановившись на пороге, он коснулся пальцами моей щеки, непривычно нежно погладил и, усмехнувшись, распахнул дверь.
— Я отошёл от дел. Навсегда. Теперь я обычный семейный мужчина. Никаких разборок, никаких перестрелок. И врагов больше нет. Я весь ваш теперь, Белоснежка, — погладил мой живот и склонился к губам. — И этот ребёнок — только начало.
Марат подхватил меня на руки и перешагнул через порог, не отрывая взгляда от моего лица.
— Добро пожаловать домой, жена.
А я задохнулась от этих слов. Внутри всё свело от разлившегося по телу тепла, и пробежала волна дрожи. Я жена. Жена Марата Хаджиева. И хоть я не переставала об этом думать уже несколько дней, по-настоящему осознала только сейчас… Я ЕГО ЖЕНА.
В доме было тепло и уютно. У большого камина, в котором потрескивали дрова, стоял низенький столик с исходящими паром блюдами. Марат стащил с меня шубу, разлил по высоким бокалам для шампанского сок и подал мне один бокал.
— За новую жизнь.
* * *
Всё до дикости ново и непривычно. Будто он уже и не он. Не Варвар, крошащий врагов в пыль, а обычный человек. Муж, отец.
И грудь разрывало от новых, неизведанных чувств. Это не просто страсть к Белоснежке. Не просто похоть и желание обладать ею. Это что-то другое. Оно причиняет боль, сеет в сердце страх потери и острой иглой вгоняет в мозг навязчивую идею уберечь, защитить даже ценой собственной жизни. А ещё, оно даёт смысл жизни. Открывает второе дыхание и не позволяет упасть. Держит на ногах, придавая сил двигаться дальше. И главное — даёт надежду и желание жить. Может, это любовь, а, может, что-то другое. Хрен его знает. Но одно Марат знал наверняка — ему будет по кайфу новая жизнь.
И он будет держаться за неё руками и ногами, вгрызаться в неё зубами. Но не отпустит. Не отдаст никому. Это всё только его.
Снежана счастлива. Она задумчиво осматривает детскую спальню, трогает кончиками пальцев звёзды на синих обоях и усиленно прячет глаза, чтобы Марат не заметил в них слёзы.
— Здесь очень красиво. И уютно… Знаешь, я мечтала в детстве о такой комнате. У нас в детском доме катастрофически не хватало спальных мест, и в одной комнате жили по десять-пятнадцать девчонок. Было ужасно тесно и неудобно. Но это ничто по сравнению с жутким холодом зимними ночами… — голос Снежаны дрогнул. — Мы грелись друг о дружку, сдвинув все кровати в кучу, и мечтали, что однажды придут добрые люди и заберут нас в тёплые дома, где есть еда и мягкое одеяло…
Марат притянул её к себе за плечи, прижал к себе спиной.
— Наши дети никогда не узнают, что такое голод и холод. И ты забудешь. Я даю тебе слово, моя красавица.
