Шагнула к двери и замерла, так и не добравшись до цели. По ногам потекла вода, и я ошалело уставилась вниз.
— Нет. Рано же ещё… Эй, ты там что задумал? Тебе две недели ещё… Ааа! — вскрикнула от боли, пронзившей низ живота и каждую клеточку тела в целом.
Если бы Марат тут же ни оказался рядом и ни подхватил меня, скорее всего, свалилась бы от боли на пол.
— Больно… Как же больно… — прошептала, не в силах даже пошевелиться.
— Я понял. Понял. Сейчас. Потерпи, — его голос спокоен, а мне от ужаса хочется кричать. Ударить его, встряхнуть. Потому что, кажется, будто меня сейчас пополам разорвёт.
Всё, что было после, останется для меня размытым пятном. Казалось, я попала в чистилище на целую вечность. Хотя роды длились всего пару часов.
Кажется, я видела лицо Марата. Он что-то говорил мне, успокаивал и шептал нежности. Это было странно, потому что Хаджиев и нежности — понятия несовместимые.
А ещё боль. Страшная боль, разрывающая каждую клеточку. Я держалась в сознании лишь мыслями о ребёнке. Только бы он родился живой и здоровый. А я потерплю, переживу. Лишь бы увидеть, как впервые Марат возьмёт его на руки.
И где-то на задворках сознания отпечатался первый крик малыша. Единственное, на что хватило сил — тихий всхлип, и слёзы потекли по щекам, когда его положили мне на грудь. Такого маленького, сморщенного, немножко похожего на розового инопланетянина. Самого милого, самого красивого, самого любимого и обожаемого. Я хватала ртом воздух, как рыба, всеми силами пытаясь остаться в сознании, но оно меня покидало с каждой секундой.
И когда сил уже не осталось, я услышала где-то вдалеке:
— Поздравляем, мамочка. У вас девочка.
Закрыв глаза, мысленно поблагодарила Господа за этот бесценный дар и уснула с ноющей радостью в сердце.
* * *
Хаджиев никогда не мог подумать, что это так жутко. Видеть, как рожает женщина. Ему казалось, что Снежана не выдержит и вот-вот потеряет сознание. Но она держалась. С точностью выполняла все указания врача, и Хаджиев дышал вместе с ней. Сжимала его руку так, что хрустели суставы, а Марат смотрел на её муки и внутренне подыхал от беспомощности. Он был рядом, мог касаться её, но не мог ничем помочь. И это убивало.
И было больно так, как не бывает даже на ринге, когда прилетает мощный хук. И воздуха в грёбаном помещении было пиздец как мало. Он задыхался от криков Снежаны, и мозг плавился от напряжения. Готов был нахрен растолкать этих людей в белых халатах, что столпились вокруг неё, и с трудом сдерживался, чтобы не поотрывать им всем руки.
Марата клинило. На какое-то время он полностью растворился в её боли и, когда всё закончилось, не мог даже выдохнуть. Казалось, камень залёг в грудине, и глотку опутала колючая проволока.
Раздался крик ребёнка, и он закрыл глаза, опираясь о стену. До тошноты белую. Потом оттолкнулся от неё и вышел в дверь. Куда-то шёл. Кажется, вперёд. Оказавшись на улице, наконец, вдохнул. Лёгкие обожгло свежим утренним воздухом, и Марат взглянул на часы. Семь утра. Начинался новый день, а с ним пришла и новая жизнь. Его жизнь.
— Марат! Брат, посмотри на меня! — кто-то схватил его за плечи, и Хаджиев перевёл взгляд на Валида. — Ну что, родила?
— Родила, — кивнул, тряхнул ватной головой.
— Сын? Марат? Да что с тобой?
Рассеянно пожал плечами, потёр красные глаза.
— Мне туда вернуться нужно. Хочу увидеть его.
* * *
— Поздравляем! У вас девочка! — ему в руки сунули маленький свёрток, и Марат удивлённо уставился на причмокивающее существо.
— Вы что, не в состоянии запомнить, где чей ребенок?! — рявкнул на медсестру, и мелочь захныкала. — У меня сын, — добавил уже тише. — Где он?
— Вовсе нет. У вас девочка, — медсестра наградила его таким взглядом, каким, должно быть, смотрят на законченных психов.
— У меня не может быть… девочки, — нахмурившись, взглянул на кроху в своих руках. И обмер. Потому что она открыла свои глазки и посмотрела на него. Прямо в душу заглянула. И осталась там навеки. Просочилась под кожу, расползлась по венам, пленила его своим взглядом и схватила кршечными руками за сердце. Сжала его, превратила в фарш и выжгла на нём татуировку. Свой облик.
Хаджиев никогда не верил в любовь с первого взгляда. Всегда считал, что это выдумали неудачники, чтобы оправдать свою слабость и дрожащие колени при виде красивой бабы. Сейчас же знал совершенно точно — она существует. С первого взгляда можно полюбить свою дочь. Маленькую копию любимой женщины.
Бьёт эта любовь под дых так, что уже не подняться. Чистейший нокаут. И мозги всмятку.
Марат почему-то даже не задумывался, что может родиться девочка. И, блядь… Спёрло на хрен дыхание. Аж захрипел от удушья.
Она лежала на одной его ладони, а второй он придерживал маленький скарб, и обе руки дрожали. Внутри что-то взорвалось и затопило волной нежности. Такой сокрушительной, что в глазах всё поплыло.
— Дочка, — только и смог прохрипеть.
У него дочка.
Маленькая притихла и с интересом разглядывала отца, то сжимая, то разжимая крохотные кулачки. А Марату всегда казалось, что младенцы ничего не понимают. Глупости. Всё она понимает. Кажется даже, будто сказать что-то хочет.
— Откуда же ты взялась такая, а? — прижался губами к её маленькой головке, покрытой светлым пушком, и из груди вырвался стон. — Дочка моя. Я за тебя жизнь отдам. Я весь мир к твоим ногам брошу. Дочка.
Снежана открыла глаза, и на бледном лице расцвела улыбка.
— А ты говорил, что будет мальчик.
Марат не смог сказать ничего вразумительного. Ещё несколько дней после рождения маленькой принцессы Марьям, он будет ходить сам не свой.
Потому что не бывает так. После стольких лет ада, когда уже двигаешься вперёд просто на автомате и просыпаешься с мыслью о том, что сегодня, быть может, всё закончится… Вдруг в рай. И орать хочется от счастья, как истеричной бабе. Хочется жить. Хочется держать на руках этот подарок судьбы и не отпускать.
Может, звёзды так сложились над головой, может, это вознаграждение за его боль. А, может, просто он сделал в своё время правильный выбор. Как бы там ни было, но чёрного пепла внутри уже нет. Пламя горит. Но оно больше не жжёт. Теперь оно греет.
* * *
Полгода спустя.
— Как-то это… Ну зачем нам это всё? Я же подписала бумаги. Стала твоей женой. Что ещё нужно?
— Белоснежка, — склонился к её уху, прижимая к себе спиной. — Ты же сама этого хочешь.
— Как Марьям без меня одна будет? — нахмурилась, расправляя невидимые складки на платье.
— Она не одна, Снежан. Это, во-первых. Во-вторых, она будет рядом. Просто не у тебя на руках. Ты немного отдохнёшь, и она отдохнёт от нас.
