— Ну вот, приехали, — как-то грустно вздохнул Юрий и, заглушив мотор, открыл дверь автомобиля. — Я тебя провожу до дома, — и бросился на улицу, к моей двери. Распахнул, подал руку. Джентльмен, да…
Только мне всего этого не нужно. Забрать бы с заднего сидения костюм Марата и поскорее оказаться с сынулей.
— Это лишнее, Юр. Спасибо тебе огромное, но…
— Отчего же, пусть проводит. Заодно расскажете, как погуляли, — отчётливо расслышала голос Марата из темноты и, выпучив глаза, застыла. Нет, это галлюцинации… Не может быть. Он ведь тогда попрощаться приходил… — В дом, Снежана.
ГЛАВА 7
Марат больше не был Маратом. На свободу вырвался Варвар и на мирное расставание с новоявленным женишком настроен не был. Хотелось крови и хруста костей этого ублюдочного педика, что посмел трогать её своими руками. И ему же во благо, если только руками.
Снежана испуганно хлопала ресницами, то открывая рот, то закрывая его, не в силах что-то произнести. Попалась.
— Ты меня слышала? — его голос не выдавал того адового вертепа, что роем гудел внутри, переворачивая с ног на голову последние здравые мысли.
— Марат? — она, наконец, повернулась, и Хаджиев усмехнулся, прочитав в её глазах испуг. Она знала, что сейчас будет. — Что ты здесь делаешь? — её тон приобрёл капризные нотки, что окончательно вывело Варвара из себя.
— Я сейчас приду, Белоснежка, и всё тебе расскажу, — подступал к ним, на ходу закатывая рукава рубашки. — А ты пока сделай мне чай.
— Снежа, а это кто? — подал голос будущий инвалид, и внимание Марата мгновенно переключилось на него.
— Нет, прошу тебя! — уперлась ладонями в его грудь, встав на пути. — Не надо, Марат!
— Какие-то проблемы? — позади неё всё ещё хорохорился педик, а Хаджиев вдруг оскалился, представив, как будут хрустеть зубы этого недоноска на его кулаках.
— Да, мудак. У тебя очень большие проблемы. А ты в дом пошла, быстро! — отодвинув Снежану в сторону, одним ударом сшиб «Казанову» и, отодрав его от земли, поднял в воздух. — Любишь чужих женщин, да? Ты не в тот дом зашёл, — и, впечатав кулак в его лицо, наконец, услышал волшебную для ушей Варвара музыку. — Это передние зубы. Их вылечат быстро. А вот эти, — ещё один удар, и хлюпик виснет на его руке. — Эти сложнее будет… — и замер, услышав её плач позади.
Красный туман ярости понемногу рассеивался, бешеная пульсация перестала его оглушать. Бросив педика на землю, повернулся к ней.
— Иди в дом, — одного взгляда на неё, заплаканную и дрожащую от страха, хватило, чтобы прийти в себя.
— Это не то, что ты подумал. Там, на заднем сидении… Глянь, — её колотило, и лицо побледнело до неузнаваемости. — Пожалуйста…
Марат дёрнул за ручку, открыл дверь машины и, достав оттуда костюм в чехле, повернулся к ней.
— И?
— Помнишь, ты хотел себе пиджак, который я нарисовала? Это он. Посмотри, твой размер. Я сама сшила. А Юрий просто подвез меня… — и снова обратила взгляд на корчащегося на земле и харкающего кровью дружка. — Зачем ты так? Он ни в чём не виноват… — ринулась было к нему, но на полпути остановилась, поймав на себе нехороший взгляд Хаджиева. — Позволь хотя бы вызвать ему скорую. Так же нельзя!
Марат оценил комплекцию педика. Костюм намного больше. Не соврала, значит.
— А что насчет твоей одежды, красавица? — кивнул на её платье, что не доходило даже до колен. — Это ты к нему так нарядилась? — шагнул к ней.
Снежана попятилась, что резануло по и так напряжённым до предела нервам.
— Позволь вызвать ему скорую, и мы поговорим, — говорила осторожно, словно опасалась сказать что-то, что ему не понравится. Умно, Белоснежка.
— А, может, я сверну ему шею, и мы потрахаемся, мм? — наступал на неё, подавляя девушку своей мощью, и она чувствовала волны бешенства, которыми он захлёбывался. — Я напомню тебе, каково это, быть оттраханной Варваром.
— Прекрати, я прошу тебя, — отступать было некуда, упёрлась спиной в перила лестницы, ведущей к дому. — Там мой сын… Он испугается. Ты же знаешь, ему нельзя…
— Вот оно что… — протянул задумчиво, склонился к её уху и, с наслаждением втянув в себя ее запах, чуть коснулся губами кожи. — А что же ты о сыне не думала, когда каталась с этим педиком? Насколько я помню, у тебя есть своя машина. А ещё в городе полно такси. Но ты почему-то выбрала этого… Как его?
— Юрий. И он сосед. Нам было по пути и…
— Тш-ш-ш-ш, — приложив палец к её губам, обвил рукой талию и, оторвав Снежану от земли, приблизил своё лицо к её. — Ты, наверное, подумала, что можешь гулять с другими мужчинами, да? Я разочарую тебя, Белоснежка. Я передумал тебя отпускать, — про себя отметил, как распахнулись её глаза. — А теперь пошла в дом. Я сейчас кое-что растолкую твоему ухажеру и приду. Костюм не помни.
* * *
Малодушно сбежала. Так, словно и правда была в чём-то виновата. Оставила зверски избитого Юрия и сбежала…
Оставалось лишь надеяться, что гнев Марата уже угас, и он не станет причинять несчастному ещё большей боли.
И слова его… Что он передумал меня отпускать. Что за бред? У нас ведь был уговор! Я собиралась уехать. А теперь… Что теперь?
Тяжело выдохнула и осела прямо на пол, обнимая злосчастный костюм. Позади тихо закрылась дверь, и я напряглась, слушая его тяжёлые шаги. Ступал отрывисто, раскованно. Нас разделяла стена, но он точно знал, куда идти, словно чувствовал меня.
Обошёл акцентную стену, нашёл меня взглядом.
— Об женишке не беспокойся, он доковыляет на своих двух. Всё равно завтра ему придётся съехать, — Марат сжал кулаки так, что хрустнули костяшки пальцев. — А ты, я вижу, время зря не теряла? Гардероб обновила, — он двинулся на меня, а я встала с пола. Припала спиной к стене и подняла на него взгляд.
— Я объяснила тебе, как всё было, хотя, если честно, не понимаю, почему должна оправдываться. Насколько я помню, ты сам меня отпустил. Ты так решил, помнишь? А теперь приходишь, избиваешь моего знакомого только за то, что он подвез меня. И что, позволь узнать, не так с моей одеждой? — придав голосу твёрдости, приготовилась отстаивать то, что осталось от моих прав на личную жизнь.
Хаджиев усмехнулся, опустил голову и тут же её вскинул. А в глазах злости столько, что становилось дурно лишь от одного его взгляда.
— Ну что ты, Белоснежка, мне очень нравится твоя одежда. Услаждает взор, я бы сказал, — а в следующее мгновение выкинул руку и, схватив меня за предплечье, дёрнул на себя. — Но мне, блядь, очень не нравится, когда то, что предназначено только для меня, дарят другим! — яростно прорычал мне в лицо и, сжав мою талию, впился злым поцелуем в губы.
Языком скользил по губам, жадно, голодно глотал мои вздохи, а пальцы его вонзались в кожу так, как будто он хотел раствориться во мне. Или наоборот… Растворить меня в себе. Что самое странное, моё тело с радостью откликалось на его грубые, собственнические ласки, и внизу живота уже всколыхнулось такое знакомое, до боли желанное чувство.
