Я не умел правильно обходиться с людьми: поддерживать беседу, свободно отпускать уместные шуточки или что-то вроде этого. Вместо этого я робко смотрел вниз или просто стоял с отсутствующим видом. К счастью, первостепенная задача нашей фирмы заключалась не в поездках с водителем, а в том, чтобы предоставлять возможность клиентам самостоятельно ездить на машинах. Каждому клиенту перед поездкой мы должны были основательно и подробно растолковать про автомобиль. То, что мне приходилось объяснять людям, лично я не смог бы так быстро запомнить, поэтому меня не удивляло, что так много автомобилей к нам возвращалось сломанными из-за ошибок в управления ими. Если они вообще возвращались и нам не приходилось их где – то забирать самим.
Дальше так продолжаться не могло. Мы захотели так быстро, насколько это только возможно, съехать из Майленверка
[33], чтобы каждый месяц не приходилось платить такую высокую арендную плату. Я считал спасительной идею приобрести цех старого завода и в нем создать наш собственный небольшой аналог Майленверка. Мой партнер по бизнесу согласился, но при условии, что я все буду оплачивать сам.
Тогда я достаточно быстро нашел замечательный цех в промышленной зоне на окраине Берлина. После многократных коммуникаций с разными людьми я снова одолжил денег, после чего смог купить этот цех. Мы незамедлительно погрузились в ремонт этого помещения. Цеху было более ста лет. Мы начали с того, что ликвидировали старые конструкции. Затем с помощью пескоструйной установки очистили стены. Невозможно представить себе, какая там была грязь. Поскольку крыша все еще протекала, сквозь нее лился дождь, пыль смешивалась с дождевой водой, образуя месиво, которое некоторое время спустя становилось твердокаменным.
С другом, который был художником-декоратором, мы собрали из картона макет, в который поместили маленькие модели автомобилей, купленные мной у старьевщика. Теперь на макете мы могли отработать, как автомобили смогут парковаться и перемещаться внутри цеха. Мы также соорудили мастерскую, небольшие офисы и туалеты. Тогда я испытывал настоящий восторг от проекта и радостно двигал игрушечные модели машин взад-вперед. Мой партнер по бизнесу не нашел в этом ничего забавного, для него мы слишком медленно продвигались к реализации проекта.
Я познакомился со многими законами и административными распоряжениями, а также с тем, насколько сложно было получить необходимые разрешения.
В дальнейшем я намеревался оставить цех без отделки и, соответственно, использовать его и как дом. Просто я хотел поставить там, в центре цеха, вместо офиса хороший кемпер, к которому будут подъезжать автомобили, и дело в шляпе. Но тогда мой компаньон не захотел принимать в этом участие. Я догадывался, что он представляет себя в дорогом офисе, обшитом панелями из дуба, смотрящим через гигантскую стеклянную перегородку на свои автомобили, которые стоят перед ним в сверкающем павильоне.
Я вложил в фирму все деньги, полученные мной за музыкальную деятельность, и теперь уже с новыми долгами скользил навстречу банкротству. Помимо этого, появлялось все больше и больше разногласий с партнером по бизнесу. Я тоже был не согласен с его подходом к ведению дел. На мой взгляд, он вел себя невыносимо и, к сожалению, подтвердил все мои предубеждения в отношении западных немцев на сто процентов.
Итак, я вышел из фирмы. Годы шли, а я снова терял большое количество денег. Я думал, что это нормально, если музыкант хочет войти в большой бизнес. Если брать в целом, то эти проекты, по крайней мере, довольно часто доставляли настоящее удовольствие в процессе. Итак, у меня был цех со всеми этими машинами, которые я теперь пытался продать новым владельцам. Интересующихся было много. Но продать эти якобы возросшие в цене машины было немыслимо. Я четко понял, что они почти ничего не стоят. По крайней мере, так мне объясняли люди, которые проявляли к автомобилям интерес и предлагали мне не больше четверти тех денег, которые я когда-то заплатил за их приобретение.
Тогда еще мне пришлось избавиться от заводского цеха, потому что я не знал, как поступить с ним без машин, а текущие расходы надо было сократить как можно быстрее. К тому же у меня были только деньги, взятые взаймы. Так что в итоге от этого проекта у меня остался лишь макет из картона.
Разумеется, меньше всего я теряю денег, если просто остаюсь в постели и вообще ничего не делаю или же делаю самые элементарные вещи, такие как, например, мытье посуды. Я с удовольствием мою посуду. Когда количество грязной посуды потихоньку уменьшается и кухня выглядит лучше, мне это доставляет радость.
В это же время я еще создаю замечательную музыку, хотя, как сказал однажды наш гитарист, если не разделять свои занятия, не сосредотачиваться и использовать музыку для того, чтобы создать что-то другое, происходит злоупотребление музыкой. Ведь ты не идешь на концерт, захватив туда с собой грязную посуду. Вероятно, он действительно в чем-то прав, ведь я не слушаю музыку во время езды на автомобиле, потому что предпочитаю слушать, как он едет, а заодно чувствовать, если с двигателем что-то не так. Без музыки в машине я по-настоящему спокоен, могу предаваться своим мыслям или поддерживать разговор, если кто-то едет вместе со мной. Я отношу себя к плохим водителям. Вожу я хоть и медленно, но небезопасно.
При мытье посуды мне необязательно задумываться, и для меня достаточно того, что держать руки в теплой воде приятно, а ногти после этого становятся восхитительно чистыми. Во время уроков фортепиано учительница настаивала на том, чтобы мои ногти были очень короткими, так как касаться клавиш надо кончиками пальцев, а не ногтями. С тех пор я всегда стригу ногти очень коротко. И это реально неприятно и болезненно. В большинстве случаев прямо перед концертом мне кажется, что ногти слишком длинные, тогда я в спешке пытаюсь их подстричь и обрезаю короче, чем положено. То же самое иногда происходит в костюмерной, в полумраке. Таким образом, с годами ногти становятся все короче и короче. Из-за того, что я нахожу это уродливым, я каждый раз стараюсь их отрастить, но тогда под ними постоянно скапливается грязь. Поэтому, как я уже сказал, мне доставляет радость мыть посуду.
А еще я с удовольствием мо́ю лестницу, так же как я делал это еще в детстве, потому что в нашем доме ступеньки и площадки были выложены темно-зеленым линолеумом.
Правда, тогда от воды мои ногти не были чистыми, ведь к концу они становились такими же грязными, как коридор до уборки, но, когда лестничная клетка была готова, отец давал мне 50 пфеннигов. Вероятно, он получал за это деньги от смотрителя дома. Приносить уголь из подвала было еще одной домашней обязанностью, которую я выполнял с удовольствием. И хотя у меня были сложности с замками в подвале, а из угля сыпалась зола и поднималась ужасная пыль, но, когда я с углями возвращался на четвертый этаж, всегда чувствовал приятное тепло. Так что эти угли грели меня вдвойне. А еще мне нравилось подстригать газон. Но только бензиновой газонокосилкой, потому что у электрической кабель постоянно цепляется за кусты, даже когда очень быстро мимо них проезжаешь. К тому же иногда раздавался грохот, после которого воняло резиной. Тогда приходилось искать дома предохранители. А когда я был еще маленьким, я просил бабушку позволить мне постричь газон в саду бензиновой газонокосилкой, потому что для меня это было как вождение автомобиля. На этой косилке я мог по-настоящему дать газу. Даже тогда эта модель газонокосилки уже была довольно старой.
