Потом она начала меня навещать. В то время я еще жил с родителями. Они пришли в восторг, когда эта девушка зашла к нам в десять часов вечера и, напевая, преподнесла мне розу. Я сел с ней на кровать и попытался завести разговор. Тогда я реально измучился. Я хотел бы переспать с ней, но не осмеливался из-за того, что дома были родители. Нет, конечно, это была отговорка. Я элементарно не мог набраться смелости. Я даже ни разу не поцеловал ее. В то время я носил на зубах дурацкие неудобные скобки и у меня совершенно отсутствовал опыт правильных поцелуев.
Примерно через полгода она сдалась и начала искать другого приятеля. Того, с кем она могла бы нормально спать и кто не начинал каждый раз потеть и заикаться, как только видел ее.
Только год спустя эта история получила продолжение. Мы снова встретились в одном доме на вечеринке, и я поцеловал ее. Возможно, в тот момент мне придало храбрости и вдохновения спиртное. Потом мы обнимались до тех пор, пока не стало ясно, что она согласна пойти ко мне домой. То, что я был заинтересован в сексе с ней, вероятно, выделялось у меня из каждой поры кожи. Причиной этому было еще и то, что у меня никогда не клеилось с женщинами, ведь они не хотели меня.
В тот раз между нами произошел настоящий секс, который, как обычно случается при первом опыте, был так непродолжителен, что я совершенно не понял, что произошло и произошло ли что-то вообще. Помимо всего прочего, мое положение было совершенно идиотским, потому что я знал, что у нее был постоянный друг. К тому же я был с ним знаком. Несмотря на это, я предложил ей встретиться еще раз.
На третий раз я действительно получил с ней настоящее удовольствие. И уже немного понимал, о чем идет речь. К сожалению, во время третьей нашей встречи она сказала мне, что больше встреч не будет, потому что она не хочет больше изменять своему другу.
Эти три раза со мной нельзя отнести к настоящим изменам, скорее это выглядело как своего рода оказание помощи. Просто она больше не могла смотреть на мое жалкое состояние безучастно. Но, конечно же, я согласился с ее мнением, и мне ничего не оставалось, как снова искать женщину.
На концертах дела с женским полом обстояли не так хорошо, потому что мы по каким-то причинам приобрели репутацию гей-группы. Отчасти это происходило потому, что мы не относили себя к мачо, а также из-за того, что наш вокалист был не расположен отклонять мужчин и после концерта приглашал к себе только ребят. Так что вечерами мы с друзьями могли только смотреть на то, как все остальные уходят по домам с девушками. Впрочем, меня это радовало, ведь я получал возможность использовать это время для того, чтобы хорошенько напиться. Вследствие чего мои шансы только продолжали снижаться. Но иногда все же складывалось. Однажды в клубе Knaack я познакомился с симпатичной девушкой. Она сказала мне, что видела меня в восточногерманском документальном фильме «Шепот и крик», в котором показывали и нашу группу тоже. При прощании я забыл спросить, как ее фамилия и где она живет.
Так как я не мог забыть ее, я раздобыл ее адрес с помощью друзей. На это ушло не меньше полугода. Просто в то время было мало телефонов, не говоря уж о мобильных. Они еще не были изобретены. Я должен был найти кого-то, кто знал, где она живет. Потом я отправился по адресу и оставил в ее двери записку.
На одной из первых встреч она пригласила меня к подруге, которой не было дома, зато у нее была ванна. С моей боязнью мокрых волос это было не очень удачным вариантом. Однако девушка быстро затащила меня туда, и все прошло неплохо. Я влюбился в нее, и мы стали встречаться. Мне пришлось быстро осваивать отношения, ведь раньше у меня совсем не было опыта в этом.
Думаю, что я делал все не так. Я не понимал природы женщин. Я был очень черствым. Я не умел говорить о проблемах, а мои поиски гармонии создавали настоящие неприятности. К тому же почти каждый вечер я направлялся в пивную, что очень обижало мою подругу. В то время я не мог похвастаться какими-либо успехами. Я все делал более или менее, наполовину. Думаю, надо еще в школе начинать учить, как следует жить в отношениях, не нанося раны другим людям. Потому что, если начинаешь познавать это уже непосредственно на практике, делаешь больно очень многим людям, не желая этого.
После этого у меня были так называемые похождения. Это очень сложные истории, потому что часто не знаешь, чего ожидать от очередной встречи, и не понимаешь, что собой представляет твой нынешний партнер. Пожалуй, некоторые женщины хотели быть ко мне ближе, что я очень ценил. Другие же не желали тесной связи со мной и были от меня свободнее, чем я от них.
В некоторой степени это время было для меня тренировкой, а для женщин – страданием. Но я должен был сначала научиться всему этому: вовремя заканчивать отношения или заботиться об их сохранении, если все-таки они становились серьезнее. Мне никогда не удавалось здраво обсудить с женщиной какие-то вещи, и я всегда ждал, пока не наступят серьезные неприятности. Возможно, я был малодушен или не готов говорить. О многом в моем тогдашнем поведении я жалею до сих пор, но, по крайней мере, хотя бы убежден в том, что никогда не поступал намеренно зло, а просто был неспособен к отношениям.
Я шел в бордель, чтобы на несколько часов попытаться забыть о том, что я, по сути своей, одинок, и, несмотря на это, пытался изобразить светского человека.
Но визиты в бордель не давали никакой перспективы, потому что вероятность найти там женщину, с которой будешь готов провести всю оставшуюся жизнь и встретить старость, все же сравнительно невелика. Там женщины не располагали к себе. Хотя все они, без исключения, были очень веселы и добросердечны.
В то время я все больше жаждал однажды влюбиться по-настоящему. С группой мы уже достигли заметного успеха, но для меня он не так много значил. В группе я был лишь наполовину счастлив, потому что у меня не было подруги, с которой я мог бы поделиться своими впечатлениями. Иногда я уже задавался вопросом, для чего я все это делаю. Я верил, что в моей жизни еще должна случиться самая-самая большая любовь. Я хотел еще раз пережить это прекрасное чувство влюбленности.
И поэтому во всех своих последующих романах я пытался понимать, влюблен ли я. Если это был не тот случай, то я предпочитал прервать отношения, вместо того чтобы жить вместе с человеком, которого не люблю по-настоящему. Даже если эта женщина казалась мне очень хорошей. Я никогда не считал, что быть одному действительно плохо. Но если уж быть вместе с женщиной, то для меня было очень важно, чтобы отношения, в которых я хотел оставаться годами, были действительно благополучными и развивались, а не медленно умирали, как зачастую мне доводилось наблюдать. И чтобы мне не приходилось притворяться, когда, например, я нахожусь одновременно вместе с группой и с женщиной. Ведь иногда при коллегах начинаешь вести себя по отношению к партнеру не так, как обычно. Или наоборот.
Итак, я тосковал по женщине, которая поймет, какой я на самом деле. То, что отношения представляют собой труд, для меня было само собой разумеющимся, но совместная жизнь не должна быть в тягость. Ведь, например, когда игра становится проблемой, то тоже теряешь из виду реальность. В музыке все точно так же.
