– Вот недавно в Москве ваши врачи нашли у женщины опухоль, удалили, и она умерла! А надо было всего лишь год-два-три пропить травяное средство пропилено-сабельник-зверобой-N4HOH, никакой химии, производство Германия – Югославия, по смешной цене тысяча четыреста девяносто девять рублей за флакон! Подходите ближе, я сейчас расскажу…
– Ты чё несёшь-то, бесстыдница?! Той Югославии уже сколько лет нет! Нет такой страны-то!
– Страны, может, и нет, а вот лекарство есть! Клавдия Петровна, чего вы копаетесь? Опять электрошокер дома забыли?
Одна из троицы, доселе молча рывшаяся в пузатом бауле, с победным воплем достала небольшой карманный электрошокер. Гесс подобрался к прыжку, но пока мы не вмешивались, интересно же.
– Чё-то не искрит. Батарейки давно меняли?
– Ой я ж ду-ура…
– Коли кого Господь-то наш от наказывает, так от в первую очередь-то ума лишает, – грозно захохотал несгибаемый батюшка, грозя направо-налево тяжёлым серебряным крестом. – Спасайтеся, люди божии, от козней неправедных слуг бесовских с таблетками-то их диавольскими, с ценами-то безбожными от самого лукавого, с помыслами-то корыстными, нечестивыми! Бегите, дети мои, я от, поди, прикрою!
Десяток старушек и, быть может, двое-трое свободных от дел мамаш резко начали мелко креститься, стайка не занятых в садике детишек хихикала, перемигиваясь, а мужиков в толпе и не было, все на работе. Так что общественное мнение неумолимо склонялось в сторону отца Пафнутия, он был брутален, выглядел мучеником и героем. К тому же местный, значит, доверия больше.
– Да снимите его уже оттуда! У нас, между прочим, разрешение на торговлю есть.
– Креста от на вас нет! Людишек наивных грабите, доверчивостью-то ихней злоупотребляете! Не позволю от мне тут паству-то совращать, вовлекая православных христиан во пляски бесовские!
– Нет, ну что такое, взрослый человек, седой, в лекарствах от нервов нуждается, а хулиганит! Куда только полиция смотрит?
– Тьфу от на вас, тьфу! – несмотря на возраст, довольно метко плевался мой бородатый наставник. – Отанафемствую всех троих от по полной, в пекле будете БАДы свои от продавать-то, ага? Да чтоб Люцифер, Князь тьмы, ещё вам от люлей-то за них понаотвешивал!
Одна из тёток, не выдержав, ударилась в обиженные слёзы, из-за здания мэрии уже спешил хмурый сержант Бельдыев. Разборки были короткими, полицию у нас уважают, поэтому все четверо участников местных беспорядков гуськом были направлены в отделение.
Отец Пафнутий шествовал, гордо подняв голову и сведя руки назад, словно в кандалах, а за ним три гастролирующие всучивальницы чудодейственных лекарственных препаратов от всего на свете, гружённые баулами и тоскливо матюкающиеся через каждый шаг. Любопытствующий народ расходился, сочувственно качая головами, так и не придя к единому мнению.
И батюшку жалко, эффектный мужчина, вдовец, с образованием. Но и лекарства тоже, кто их знает, люди-то уж так прямо в глаза-то врать не станут, так что а вдруг…
– День добрый. – Я с доберманом догнал старшего сержанта, замыкающего пёструю колонну.
– Не сказал бы, – строго откликнулся он. – Сколько ж можно вашего дебошира арестовывать? Можно подумать, у меня других дел по охране правопорядка нет.
– Проведите беседу и отпустите.
– А чего я ещё могу? Нам на священнослужителей давить запрещено. Хотя будь моя воля, я б ему впаял от сердца лет восемь строгого режима! Да или расстрелял бы на месте!
Что-то в голосе, даже скорее в тональности, башкирского полицейского вдруг показалось мне странным. Не то чтобы он раньше был душка и добрячок, да и доводили мы его вроде как постоянно, но именно сейчас он сорвался. Практически на пустом месте. Но по своей ли вине?
– Так, заходим по одному, рассаживаемся, – командовал участковый, распахнув двери отделения и включая свет. – Можете не раздеваться, батареи не топят.
– А куда садиться-то, гражданин-товарищ следователь? – спросила самая толстая тётка. – Здесь всего два стула.
– Правильно, один для меня, другой для обвиняемого. Кто у нас обвиняемый?
– Он! – Три указательных пальца (из них два наманикюренные, один с обгрызенным ногтем) ткнули в сторону непримиримого отца Пафнутия.
А вот он-то как раз ни у кого разрешения не спрашивал, сразу вальяжно расселся на крепком стуле напротив Бельдыева. Правильно, ему даже районное отделение уже как дом родной, за месяц меньше трёх раз не забирают.
Сержант снял зимнюю шапку с кокардой, почесал бритый затылок и устало достал лист бумаги.
– Будем составлять протокол?
– В руки от закона российского отдаюся со всем моим смирением, – широко от плеча до плеча перекрестился батюшка. – Ибо от в неподкупность полиции верую, грехов-то не отрицаю и наказание заслуженное от приму как должно. А только перед бесовками-то этими головы от не склоню и везде, где от увижу тока, поганой метлою из села-то гнать стану! За то токмо перед Господом Иисусом Христом от мой ответ и есть!
Три тётки отработанно ударились в истошный крик, я кусал губы, чтобы не заржать, глядя, как мой наставник разыгрывает тут полноценный утренник в детском саду «Киль мэнде, мои цыплятки!», а любопытный пёс смотрел во все глаза, ожидая моей команды хоть кого-нибудь да «кусь, кусь!» от переполняющих его эмоций.
– Ретроград! Ксенофоб! Женоненавистник! Арестуйте его, он Путина не любит!
– Прокляну! Отпою от заживо! Анафему от вам всем! А от Путина-то люблю.
– Молча-а-ать! – в полный голос неожиданно взревел сержант полиции, выскакивая из-за стола, выхватывая из кобуры табельное оружие и взводя курок.
Заткнулись все и сразу. Тётки со страху, а мы с отцом Пафнутием от изумления, потому что на голове Бельдыева, широко расставив ножки, стоял коренастый толстый бес жёлто-коричневого цвета в синюю крапинку. Усталость, нервы, стресс, ярость. Понятно. Человека просто довели.
От себя бы я добавил, что нашему сержанту катастрофически не хватает пары недель отпуска где-нибудь в широких степях родной Башкирии. Пенный кумыс, ароматный мёд, горячая баранина, пасущиеся кони, солнышко на закате, гортанные народные песни, звёзды над головой, так чтоб даже не вспоминать ни о какой полицейской службе. Может быть, ещё бутылка водки или, бог с ним, даже две. Иногда такое надо, пусть!
– Гесс, – шёпотом позвал я, – обходи сзади, там бес.
– Кусь его? – не разжимая зубов, так же тихо уточнил он.
– Если только аккуратно.
– Обижаешь собаченьку…
Да, в тонком искусстве своевременного кусания он профи, его лишний раз ни уговаривать, ни напутствовать не надо, а уж тем более не стоит лезть с советами под руку. Или под лапу? Да Декарт мне в печень, какая тут кому разница…
– Гражданин полицейский, прошу прощения, мы все всё поняли, – осторожно начал я, демонстративно поднимая руки. – Больше не будем. Отпустите хотя бы женщин.
