После чего с тем же топором ещё полчаса отмахиваться от Анчутки, который должен бомбардировать меня снежками. Соперника по спаррингу не касаться, рубить только снежки. За каждое его попадание в меня, хоть по касательной, положено пять отжиманий на крыльце. Тренировки у нас специфические, не спорю, но, раз я возвращаюсь живым с заданий, значит, они дают свой результат.
В общем, после тридцати пяти отжиманий, мокрый насквозь, я вернулся в дом, к поскуливающему в окошко Гессу, обмылся по пояс тёплой водой в тазу, растерся полотенцем, подержал лапку, подержал две, получил «лизь!» в нос, убедился, что красавчик-брюнет, ничуть не запыхавшийся кстати, выдал большущий бутерброд с маслом и сыром нашему доберману, и уселся на кухонном табурете.
– Желаешь помочь мне брамбораки чистить, мон ами?
– Я чищу, мы разговариваем.
– На какую тему?
– На запрещенную.
– Яволь, майн херр официр!
Доберман вскинул острые уши, убедился, что мы не дерёмся и ничего от него не скрываем, после чего преспокойно задремал у себя на коврике. Периодически, впрочем, сонно приоткрывая правый глаз и следя, не едим ли мы чего-нибудь без него? Ибо тогда непорядок, обижают собаченьку.
– Можешь не спрашивать, амиго, я сам скажу всё, что могу. Они придут на днях, не сегодня, так завтра. «Их бин фюрер Хан, зиг хайль!» Демон из первородных, не самый бардзо сильный, холера ясна, но в сто раз сильней той же Якутянки. Она же, курва, под ним ходит. Алмазов не жди, пер фаворе, теперь будет говорить только сталь. Ты ферштейн язык заточенного металла? Никто не будет прибегать к колдовству, магии, чарам, дело проведут как земную разборку типус вульгарис. Я не знаю, кого выставит твоя Система, но геймс овер будет лишь тогда, когда все ваши лягут. Аллес капут, ком цюрюк!
Я не перебивал его. Уточняющие вопросы, конечно, были, однако, похоже, «гениус» Анчутки и так преотличнейшим образом читал их на моём лице, потому что безрогий брюнет продолжил в нужном ключе.
– Бесов не будет, легион чертей. Серебро, молитвы, динамит – всё тщета, вакуум. Фронт пройдёт у вас на дворе, рашн традишен территорий. Погибнут все! Все – это ля папа Пафнутий, унд ты, унд твой Гесс, унд мадемуазель Марта, ля пётит фий Дарья Фруктовая, айн сержант Бельдыев и, скорее всего, я. Никто не снимет ленту святого Георгия, даже Хан! – Бес осторожно коснулся узла на шее. – Кому и зачем я буду нужен? Выкачав из меня всю возможную информацьон о ваших бесогонских штучках, меня приговорят к деактивации в пыль. Бэкспэйс! Финита ля комедия! Уи?
Да, можно было кивнуть, я всё отлично понял. Мне только было интересно, какие у нас есть варианты и есть ли вообще? Неужели Система просто предпочтёт остаться в стороне? А что, если я попробую подбить на защиту Пиялы других бесогонов? Ведь ребята не раз предлагали мне свою помощь, да и тот же Дезмо явно не намерен просто так терять Марту, он хочет стать для неё главным героем и спасителем!
– Может, ещё сельских гроссмутер призовёшь на священную войну? О-о, они точно придут и храбро закидают Хана банками с солёными огурцами вместо фаустпатронов! Взрываются не хуже! – Анчутка перевёл дыхание, хлебнул водички и продолжил: – Тео, мон ами, привыкай проигрывать. Хотя это умение вряд ли пригодится тебе в будущем в связи с абсолютус импотентус! Не считай сей речевой оборот намёком сексуального плана, хотя-а комси комса…
– Принято к сведению. Только я не понял, при чём тут Дашка-то? Она же в Питере.
Наш кухонный бес одарил меня самой сиятельной улыбкой, сводящей с ума любую продавщицу в сельпо, но ничего не ответил.
Всё, картошка почищена, а уже через два-три часа заявился батюшка. Разумеется, я мог бы и даже, наверное, был бы обязан пересказать наш разговор с нечистым. Но это вполне себе подождёт и до после ужина. Вечер зимой всегда наступает рано, но, думаю, вы уже к этому привыкли.
Нет? Тогда что ж? Найдите на карте Российской Федерации Архангельскую область, потом далёкое село Пияла, после чего проложите возможный маршрут до места, а там добро пожаловать к нам в гости! Мы все будем рады, от Савелишны до Никифоровны включительно, ждем!
Наш разговор с отцом Пафнутием по факту пересказа нашего диалога (если так можно выразиться) с кухонным бесом Анчуткой был достаточно коротким. Его оно не заинтриговало, не возбудило, не продвинуло к немедленным решениям по совместной обороне и всему такому прочему.
Задница Вольтерова, да ему же это просто не было интересно! Как можно жить, зная, что завтра тебя убьют? А он даже не парился! Его это, блин, ни капли не пугало! Он уже отвоевал своё в Афганистане. В Молдавии, в Сербии, в Дагестане, в Чечне и где-то ещё – по ходу, так что «ныне живот и смерть в руце Божией, а уж Господь от, поди, управит!». Батюшка настроился на мученичество…
Что ж, значит, как всегда, мне предстоит решать свои проблемы самому. Надо предупредить Марту и Бельдыева, они в зоне риска. Мы с Гессом дома, нас искать не надо. Если ещё вспомнить, что черти недавно дали Анчутке три дня на размышление, то получается, что дата атаки нам практически известна. Они нападут завтра. Есть время подготовиться, немного, но есть.
Я достал из тайника второе перо чёрного ангела и переложил в укромное место под кроватью, удобнее и быстрее доставать, если что. По идее, у того же Дезмо, наверное, можно и ещё перьев выпросить, всех наших ими вооружить, тогда черти и сунуться не посмеют. С другой стороны, если он прекрасно это знает, то давным-давно сам бы раздавал каждому бесобою по перу. Раз не делает, значит, или не может, или не хочет, или далеко не каждое его пёрышко обладает такой силой. Учтём.
Уснул я довольно поздно, поскольку сна не было ни в одном глазу. Я лежал в темноте, прислушиваясь к ровному сопению нагулявшегося добермана и богатырскому храпу отца Пафнутия.
Всё-таки по-настоящему верующий человек гораздо спокойней воспринимает жизнь, относясь к каждому её этапу как к ещё одному шагу до встречи с тем горним светом, который будет вечным. И если даже сам факт рождения на свет является для человека неожиданным чудом, то почему наша кончина непременно должна быть предсказуема и осознана? Неспешно завершить дела, попрощаться с близкими, перекреститься на иконы, уходя без боли и обид…
С другой стороны, помнится, весьма и весьма неглупый человек Гай Юлий Цезарь говорил, что самая лучшая смерть – неожиданная. Когда ты не успеваешь не то что испугаться, но даже удивиться финалу. Почему же нет? Но я не люблю неожиданности, особенно такие.
До того момента, как утром меня разбудили осторожные покусывания за мочку уха, я спал, наверное, от силы часа три. Тем не менее на ноги встал бодро. Дважды плеснул ледяной водой в лицо, оделся сам и помог одеться четвероногому другу. В распорядке дня есть своя прелесть, иллюзия практически почасового предвидения будущего. Например, сейчас я совершенно точно знаю, что буду не менее (обычно более) получаса гулять с собакой. Только так, и не иначе.
Когда Гесс сделал все свои грешные дела, набегался за палкой, наскакался-набрыкался-напрыгался козлом на месте, кусая падающие на него редкие снежинки, мы на минуточку присели на крыльцо плечом к плечу. Занимался рассвет, это всегда настраивает на лирический лад.
