Я даже дыхание затаила, страшась услышать холодное: «Я ей разрешил». Или не менее ужасное: мол, тебе снова мерещится.
Если муж отреагирует на мою жалобу именно так, значит, все мои подозрения оправданны.
Красивое лицо Ричарда вытянулось.
– Что? – медленно переспросил он, сурово хмуря брови, и оглянулся на застывшую у дверей экономку. – Миссис Поуп, это правда?
Ох, разумеется! Под строгим взглядом хозяина она прямо-таки обязана смешаться и покаяться в своих грехах.
Экономка обожгла меня ненавидящим взглядом и сложила руки на животе.
– Милорд, вы же приказали не спускать глаз с… леди!
Последнее слово из нее словно клещами вытаскивали, так корежило бедняжку.
Ричард нахмурился.
– Я велел о ней заботиться! А не распускать язык при моей жене. Дорогая, прости, мне и в голову не пришло, что миссис Поуп так истолкует мои указания! Миссис Поуп, немедленно извинитесь перед моей женой!
Лицо экономки пошло пятнами, во взгляде сверкнула такая ненависть, что меня передернуло.
Зря я это затеяла. Конечно, следовало поставить ее на место, но есть или пить после этого придется с оглядкой. Может, миссис Поуп и не рискнет меня отравить, зато плюнет в суп с превеликим удовольствием.
– Но она же даже не… – начала она упрямо.
– Извинитесь! – прогремел Ричард.
Миссис Поуп опустила сверкающие гневом глаза и проскрежетала:
– Простите, леди. Вы неверно меня поняли. Я… я не хотела.
Наглая ложь. Хотела, еще как! Только уверовала в свою безнаказанность и действовала слишком нагло и прямолинейно.
– Разрешите идти, милорд? – тем же неживым голосом спросила экономка, упорно глядя в пол.
– Идите. – Ричард успокоился так же быстро, как и вспыхнул. – И впредь не позволяйте себе грубить моей жене!
– Да, милорд.
Деревянной походкой она вышла прочь, умудряясь даже спиной выражать негодование. Хлопнула дверь, и мы с мужем остались одни.
Ричард повернулся ко мне и взял в ладони мои руки.
– Эмма, клянусь, я не думал, что все так обернется. Ты простишь меня?
Разве я могла ответить «нет»?
Пререкаться в холле – что может быть более глупым и бесстыдным? Но сдержаться не было сил, внутри клокотали возмущение и обида.
– Ты просто ее отчитал, и все? Ей это сойдет с рук?!
В отдалении что-то брякнуло, заставив меня вздрогнуть. По красивому лицу мужа пробежала тень раздражения. Ричард распахнул дверь, без слов приглашая прогуляться по саду. Солнце светило еще ярко, жужжали пчелы, сладко и пьяно пахли розы, обещая скорую грозу.
Муж заговорил, когда мы подошли к увитой цветами беседке.
– Эмма, послушай, – начал он мягко, усаживая меня на скамью, – ты восприняла все это слишком близко к сердцу.
Мало что могло уязвить меня больнее.
– Хочешь сказать, что и это мне примерещилось? – оскорбленно поинтересовалась я и отвернулась.
Муж вздохнул и присел рядом, почти касаясь меня бедром.
– Что ты, любимая! Вряд ли в число твоих потаенных страхов входит страх перед наглой прислугой. Просто беременные женщины бывают… – он запнулся, – излишне впечатлительны.
Вот как! Это не экономка мне нагрубила, а я наговариваю на бедную женщину?
– Должно быть, миссис Поуп тоже на сносях, – съязвила я, – раз столь болезненно восприняла мое появление. Хотя, как по мне, она попросту тебя ревнует!
Ричард поморщился и сжал пальцами переносицу.
– Миссис Поуп очень преданна и будет верна нашей семье до гробовой доски. Не увольнять же ее из-за недоразумения!
Я закусила удила, позабыв о доводах рассудка:
– Семье? Сдается мне, миссис Поуп предана лично тебе и так взъелась на твою жену, потому что сама хотела бы ею стать.
Лицо Ричарда, и без того хмурое, теперь напоминало тучу. Глаза потемнели, меж бровей обозначилась глубокая складка.
– Чушь. Эмма, дорогая, подумай, кто она и кто я?
Я невольно хмыкнула. Сомневаюсь, что влюбленной женщине было дело до социальных различий. Даже если миссис Поуп понимала, что ее браку с любимым не бывать, это никак не мешало ей ненавидеть его жену. Не ослепла же я, в самом деле! Или…
Отогнав мысль, что все это могло быть очередным вывертом моего замороченного ума, я сказала упрямо:
– Зачем, по-твоему, она наговорила гадостей о твоих любовницах? И даже усомнилась, что мы с тобой женаты?
Экономка держалась слишком нагло, чтобы это можно было объяснить лишь хозяйским снисхождением. Или за этим стояли нежные чувства, или она слишком много знала, оттого и чувствовала себя столь уверенно.
Ричард откинулся на спинку и поморщился.
– Миссис Поуп просто добропорядочна, порой даже слишком. Признаю, у этого дома не совсем приличная история, поэтому я тебя сюда не привозил, но все это давно в прошлом. Здесь редко кто бывает, разве что я приезжаю побыть в тишине день-другой.
– В одиночестве? – вырвалось у меня.
Кто меня за язык тянул?!
Ричард улыбнулся:
– Любимая, по-моему, это как раз ты ревнуешь. Миссис Поуп из семьи, которая служит Блэкислам уже добрых сто лет. У старых слуг часто бывают любимчики, а меня она всегда выделяла. Вот и все!
Я поневоле заинтересовалась:
– Блэкислам? Разве не Блэкморам?
– Что? – поднял брови Ричард. – А, нет. Этот дом мне достался от деда по материнской линии, он разругался с сыном и оставил ему только майорат. Впрочем, дядя Томас на меня не в обиде, он и без того был несметно богат. К тому же, как ты знаешь, я его наследник.
Томас Блэкисл – единственный брат матери Ричарда, последний отпрыск некогда многочисленного рода. Детей у лорда Блэкисла не было. Все надежды он возлагал на сына сестры, Ричарду даже второе имя – Томас – дали в честь дяди.
Пока я вспоминала семейные перипетии, муж времени зря не терял. Обнял меня за плечи, нежно поцеловал в висок и шепнул:
– Эмма, любимая, не будем ссориться. Обещаю, если миссис Поуп еще рискнет хоть словом тебя задеть, ты ее больше не увидишь. Поужинаешь со мной?
Ричард поднес к губам мое запястье – по случаю чисто семейной прогулки я была без перчаток.
Я нервно разгладила складки на юбке, сама не зная, что чувствую.
– Я думала, ты не вернешься. У тебя же были какие-то срочные дела…
Ричард на мгновение прикрыл глаза и ответил устало:
– Хотел успокоиться. Эмма, я был в таком бешенстве! У меня в глазах темнело, стоило подумать, что могло с тобой случиться, пока ты бродила по улицам одна.
