— Варя. Она о тебе помнит. Она тебя любит. Но быть с тобой не может по многим причинам, о которых говорить не мне, — выдал Снежок, глядя на меня с сочувствием. — Может, когда-нибудь, она и решится на встречу. Но… не думаю, что это тебя порадует. Здесь я по её просьбе. И честно говоря, если бы заранее знал, что ты её дочь, никогда бы не отдал Сидорскому. Но ты так на меня тогда посмотрела… у вас с ней взгляды одинаковые. Тогда-то мне всё стало ясно. Да и она сама подтвердила мою догадку.
Я не понимала, о чём он говорит. Откуда вообще знает мою мать? Причём, знает неплохо.
— Что за бред… — протянула, ощущая себя полной дурой.
— Я не смог тогда просто уйти, — добавил Дима, посмотрев на меня с неожиданным теплом. — Сам держал Сидорского на мушке. И выстрелил в воздух, чтобы сбить того с толку. Думал, твой Огарев воспользуется ситуацией и сможет тебя спасти. Но вы все повели себя странно. И хорошо, что я скорую с ментами всё-таки решил вызвать заранее.
— Так это ты?
— Я, — кивнул Снежок. — Так что, как видишь, не такой уж я и гад.
Мы смотрели друг другу в глаза, и только сейчас я вдруг заметила, что эти самые глаза у нас с ним одинакового цвета. Да и волосы его совсем немного светлее моих… Но всё это было мелочами. Хуже оказалось то, что я чувствовала его… как кого-то близкого.
— Ладно, — проговорил он, отодвигая от себя чашку с нетронутым кофе. — Мне пора. — Затем протянул мне простую белую визитку и поднялся. — Если почувствуешь, что тучи над головой сгущаются, позвони. Я помогу. Всегда.
И уже хотел уйти, но я вдруг поймала его за руку, вынуждая остановиться.
— Дима! — позвала, почему-то искренне и всем сердцем желая его задержать. — Подожди. Ты… увидишь Эмму… мою мать?
— Да, увижу. Причём совсем скоро.
— Тогда передай ей… что я всё равно помню о ней. Несмотря ни на что.
— Передам, — улыбнулся он. — А теперь пока.
И ушёл, отсалютовав рукой моему охраннику. А я осталась за опустевшим столиком, почему-то чувствуя себя совершенно разбитой. Будто с его уходом лишилась какой-то части себя… очень дорогой и важной.
— Всё в порядке? — вывел меня из ступора голос подошедшего охранника.
— Да… — кивнула в ответ. — Всё хорошо.
Интересная получилась встреча, да и беседа вышла странная. Зачем он меня звал? Чтобы предложить помощь? Передать привет от матери? Для чего это ему? Хотя из нашего разговора я кое-что всё же поняла. Мама меня помнит. Да, она не со мной, но всё равно не забыла. А значит, когда-нибудь мы с ней обязательно увидимся, и я всё-таки спрошу, что могло заставить её отказаться от собственной дочери.
* * *
Этой ночью я засыпала особенно тяжело. Почему-то меня никак не желало отпускать то странное чувство, что образовалось в душе после встречи со Снежком. Я даже хотела рассказать обо всём этом Оскару, но… его телефон почему-то оказался недоступен.
Честно говоря, это меня насторожило и даже немного напугало. Всё же на мои звонки Ос всегда отвечал, как бы ни был занят. А тут… пропал. Спустя несколько часов молчания я даже позвонила Вике, в надежде, что она сможет мне помочь. Но Виктория, которая как раз находилась в больнице у Ярика, сказала, что не видела брата уже два дня, и помочь мне не может. Ярослав же ехидно заметил, что, вероятнее всего, моего ненаглядного принца снова затянула в свои сети коварная леди — работа, в которую он влюблён едва ли не сильнее, чем в свою Золушку. Я же попросила его не умничать, а направить все силы на выздоровление. Увы, грубить больному человеку как-то не совсем правильно.
В итоге спать я легла с тяжёлым сердцем. Ос всё ещё находился вне зоны действия сети, в мыслях творился кавардак из-за встречи с Дмитрием, а ещё мне почему-то отчаянно захотелось обнять маму. Прижаться к ней, рассказать обо всём, что со мной произошло. Поплакать, в конце концов. И может быть, я бы даже набрала номер с визитки Снежка, попросила бы его передать Эмме мою просьбу о встрече, но… не стала этого делать.
Той ночью мне снились высокие горы — такие огромные, что их вершин было попросту невозможно разглядеть. А ещё я видела птицу… кажется, сокола. Он парил над моей головой, словно следил, чтобы я не натворила глупостей. А потом вдруг резко полетел вниз и зацепился лапками за мою руку. Его когти оцарапали кожу, под которой проступили капельки крови, но я даже и не думала пугаться.
— Ты выбрала свою судьбу, — проговорил кто-то у меня за спиной. Но когда я попыталась обернуться, то просто не смогла пошевелиться. — Ты сама ткёшь полотно своей жизни, сама создаёшь на нём узоры. И сама несёшь ответственность и пожинаешь плоды своих решений. Живи достойно, Варенька. И коль выбрала путь, не сворачивай с него.
Голос стих. Сокол на моей руке повертел головой, затем взмахнул крыльями и упорхнул обратно ввысь. А я осталась на поляне у подножия одной из этих высоченных гор. В полном одиночестве.
Потом снились какие-то глупости, картинки, фрагменты, которые я не запомнила. Даже во сне меня не желало отпускать странное беспокойство. Но в какой-то момент стало удивительно хорошо. Настолько, что я расслабилась окончательно и, наконец, смогла полностью отдаться сну.
А когда проснулась, не сразу поверила самой себе. Потому что рядом со мной на соседней подушке мирно спал мой Оскар. Его лицо показалось мне уставшим, под закрытыми глазами виднелись тёмные круги, но сейчас он выглядел будто успокоившимся. Рука моего любимого мужчины по-хозяйски лежала на моём бедре, и от этого в душе разгоралось ощущение тихого счастья. Ведь он приехал… а значит теперь всё обязательно будет замечательно.
— Варюш, — прошептал сонный Ос, приоткрыв глаза. — Милая моя, ну давай ещё немного поспим.
Но я не могла просто так согласиться и промолчать.
— Оскар, всё закончилось? Суд?
— Суд был вчера. Дело закрыто. Сидорского посадили. Мы можем вернуться в Питер.
— Но…
Он обхватил меня за талию, притянул к себе ближе и блаженно прикрыл глаза.
— Никаких но. Завтра прилетают мои родители, чтобы познакомиться с твоим отцом. Потом мы с тобой собираем твои вещи и отправляемся домой.
— А как же квартира…
— Ипотека погашена, — засыпая, проговорил Оскар. — Остальное решим позже.
— Оскар.
— Спи, Варенька. Всё мелочи. Главное, что ты со мной. Остальное решим.
И уснул. Просто так — обнял меня, будто ребёнок любимую плюшевую игрушку, и затих. И в этот странный момент, ощущая тепло его тела, чувствуя, как мерно бьётся его сердце, я вдруг поняла, что он прав.
Все проблемы — решаемы, все неприятности — пыль, когда есть, ради чего и кого бороться. Когда душа живёт в гармонии с другой душой. Когда с тобой рядом тот, кого ты действительно любишь.
