— Тогда мне, и правда, стоит вас познакомить, — отозвалась, приглашая их пройти со мной.
Вика оказалась рада этому знакомству едва ли не сильнее самой Яны. Они с первой же фразы прониклись друг к другу симпатией и настолько погрузились в обсуждение коллекции, что забыли и о вечере, и о присутствующих здесь людях. А когда стало ясно, что наговорятся они не скоро, Снежок поманил меня рукой и предложил ненадолго выйти на воздух.
— Ну и как тебе живётся с Огаревым? — спросил, когда мы оказались на широком полукруглом балконе, где помимо нас присутствовало ещё несколько гостей этого вечера.
— Прекрасно, — ответила улыбнувшись. — А ты, я вижу, всё-таки влюбился. Нашла и тебя твоя судьба.
— Нашла, — хмыкнул он. — И едва с собой не утащила. Еле отбился. Но суть не в этом. — Он на мгновение замолчал, перевёл взгляд на тёмное небо над нашими головами и только потом спросил: — Ты ведь помнишь, что всегда можешь со мной связаться?
— Да.
— Но не сделаешь этого.
— Если окажусь в безвыходной ситуации, то сделаю, — призналась честно. — Правда, скорее не ради себя, а ради детей. Пусть и сама не понимаю, почему верю тебе.
— Мне известен ответ, но тебе, Варя, лучше оставаться в блаженном неведении, — сказал он. — И… знаешь ещё что? Теперь я имею возможность спрятать вас с детьми так, что никто никогда не найдёт. Так что… запомни это.
Я промолчала, попросту не зная, что на это ответить. С одной стороны, его участие было приятно, но с другой… с чего ему вообще мне помогать?
— Скажи, — начала, поворачиваясь к стоящему рядом Снежку, — зачем это всё тебе? Я же для тебя совершенно посторонний человек. Да, ты утверждаешь, что знаком с моей матерью, но… прости, разве этого может быть достаточно?
— У меня есть причины тебе помогать, — спокойно ответил он.
— Почему? — стояла на своём я. — Прости, но сложно поверить в альтруизм и бескорыстность человека, который когда-то меня похитил и передал заказчику за крупную сумму наличными.
Он хмыкнул, опёрся руками на перила и повернулся ко мне.
— А если скажу, что мы с тобой родственники, поверишь? — с лёгкой иронией поинтересовался Дима.
— А это правда?
Он же в ответ лишь пожал плечами и сделал вид, что сам крайне удивлён такой своей версии. Вот только мне шутить не хотелось совсем. Почему? Да потому, что эта его фразочка, даже сказанная таким тоном, всё равно нашла отклик в моей душе.
— И всё же, — проговорила, глядя на него, чуть прищурившись. Честно говоря, такая манера общения меня жутко раздражала.
Он же прекрасно видел, насколько для меня это серьёзно, наверное, именно потому и решил ответить правду. Хотя… возможно, для моего спокойствия, на самом деле лучше было бы её не знать.
— В общем, Эмма… твоя мать, до того, как встретила твоего отца, успела побывать замужем. От этого брака родился я. Вот, Варя, ответ на твой вопрос.
Я ошарашено сглотнула, но так и не нашла, что должна на это сказать. Как отреагировать. Слишком всё озвученное Димой казалось… несерьёзно.
— Глупо, Варя, но мы с тобой, правда, родственники, — развёл руками Снежок. — Вот только мой отец был… своеобразным мужчиной. Когда-то он выгнал её из дома, а меня не отдал. Она вернулась к матери на побережье, встретила твоего отца… прожила с ним до твоего восьмилетия, а потом…
— А потом она уехала в Москву и не вернулась, — бросила я, почему-то глядя на него со злостью.
— Она не могла вернуться, — отозвался Дима. — Если бы вернулась к тебе… могла бы потерять меня. Окончательно. Просто… Варь, мой отец был… страшным человеком. Да, сейчас его уже нет в живых, да и… Эмма поклялась твоему родителю, что не станет искать с тобой встреч.
— Бред, — выдохнула я, не желая понимать.
— Тебе, Варя, сильно повезло, что впервые ты взяла оружие в руки на той злополучной крыше, — бросил Снежок неожиданно серьёзным тоном. — Я же стрелять научился в семь. И лучше тебе не знать, как я жил… как рос. Если бы не добрые люди… сдох бы ещё в пятнадцать. А так… видишь, выжил. Да ещё и неплохо живу.
— А что же мама? — спросила, поймав его взгляд.
— А что мама? Как поступила бы ты, если бы твой сын болел неизвестно чем? На что бы пошла, чтобы он выжил? И я никому не позволю обвинять её в распутстве. Пусть её потуги и оказались бессмысленными, но она делала всё, что могла.
Я выдохнула и отвернулась в сторону, стараясь осмыслить его слова.
— И чем ты болел?
— Вот этого тебе знать не нужно.
— Но ведь выздоровел?
— Нет, — хмыкнул он. — Просто… приспособился.
— И как это понимать?
— Никак не понимай.
Он раздражённо шаркнул ногой, но пояснять не стал. На какое — то время между нами повисло молчание, которое в итоге нарушила я.
— Эмма здорова? — спросила, на самом деле беспокоясь за мать.
— Да. У неё всё хорошо. Но живёт она сейчас не в России. И в нашу страну вернуться не может… по ряду причин. Но она просила передать тебе, что, если ты захочешь с ней увидеться, она будет очень рада. — А потом поймал мой недоверчивый взгляд и добавил: — На самом деле, сюда я пришёл, чтобы встретиться с тобой и передать её слова и приглашение. А сейчас, прости, мне пора. Яну не стоит надолго оставлять одну.
— И где сейчас живёт Эмма?
— В Швейцарии. Под чужим именем, — отозвался Дима, делая шаг назад. — Если захочешь с ней встретиться… позвони мне.
— Хорошо.
Он устало вздохнул, попытался изобразить улыбку и, качнувшись на пятках, медленно пошёл ко входу в здание. Я же смотрела, как он уходит, и надеялась, что вот сейчас он обернётся, но… этого не произошло.
Снежок ушёл. Дмитрий…Дима… мой единственный брат, пусть и по матери. Но что странно, я поверила ему сразу, будто и сама подозревала нечто подобное. Всё-таки было в нас что-то общее. Не зря же он меня так искренне раздражал.
Этой ночью я долго не могла уснуть. Просто лежала, смотрела в потолок и думала. О Снежке, с которым нас так странно свела судьба… о маме, которую не видела больше шестнадцати лет. И вдруг поняла, что не желаю оставлять всё, как есть. Что теперь просто обязана встретиться с Эммой, выслушать её… спросить, почему она меня бросила. Почему не звонила, не приезжала. Дима, конечно, попытался объяснить, но я хотела услышать рассказ из первых уст.
— Варюш, почему не спишь? — сонно спросил Ос, погладив меня по руке. — Что-то болит?
— Нет, — отозвалась, придвинувшись к нему ближе. — Всё хорошо.
Но Оскар всегда слишком хорошо улавливал моё настроение, и врать ему было совершенно бессмысленно
