Священник отступил к кафедре и принялся раскладывать книги. Хлопнула пробка, в серебряную чашу полилось красное вино для обряда.
Искре казалось, что воздух сделался густым и горьким. От волнения у нее зашумело в ушах, к лицу прилила кровь. Казалось, еще немного – и она не сможет дышать.
– Его нужно отправить к врачу! – Искра посмотрела на Ульриха и умоляюще добавила: – Ну сделайте же что-нибудь, он ранен! Он умрет!
– Я не ранен, – упрямо произнес Тео. – Я просто потерял много сил. Несколько боевых шаров… это тебе не шутки.
Ульрих посмотрел сперва на него, потом на Искру каким-то очень цепким, оценивающим взглядом и приказал, покосившись на священника:
– Эжен! Поторопись!
– Ну вот, – довольно улыбнулся Тео. – Зазвучал голос разума. Наконец-то дождались.
Он устало прикрыл глаза и откинулся на спинку скамьи так, словно наконец-то выполнил очень долгую и трудную, но крайне важную работу и теперь может отдохнуть. Искре казалось, что у нее сейчас остановится сердце, настолько испуганно и гулко оно стучало.
Если бы утром ей сказали, что больше всего на свете она будет бояться того, что Тео Эссен умрет у нее на руках, Искра бы этому не поверила. Еще и рассмеялась бы.
Но теперь между ней и этим утром лежала безмолвная тьма и обжигающий холод драконьей пещеры, золотое марево, потерянный огонь и темный силуэт человека, который пришел ее спасти.
– Послушай меня, рыбонька, – негромко сказал Ульрих неприятным пронизывающим тоном, должно быть, он так говорил с теми, кто угодил за решетку. Искру словно бросили в прорубь, настолько ей сделалось не по себе. – Знаешь, что будет, если он умрет? Имущество перейдет в казну, а рабы поедут на рынок, и ты в том числе. Тебя совершенно законно выставят на продажу. Понимаешь, чем это обернется? – Он ткнул пальцем, указывая на Искру. – Вот лично для тебя? Понимаешь?
Искра понимала. Не нужно было объяснять. У нее в голове не укладывалось, как полицмейстер может с такой легкостью хоронить своего друга. Или это и был здравый смысл, доведенный до крайности?
Искра не знала. И не хотела знать.
– Я не рабыня, – холодно сказала она, глядя Ульриху в глаза. – Я бастард моего отца, но не рабыня. Мне дали вольную сразу же после рождения и смерти матери. Я свободная женщина, господин полицмейстер.
Ульрих ухмыльнулся:
– Ну и дадут тебе пинка, как свободной женщине. Кто ты есть-то? Приживалка. Начнешь бродяжничать и в итоге все равно окажешься на невольничьем рынке. Знаешь, сколько таких, как ты, в этих краях закончило так же? А так ты станешь его законной женой, – с прежним жестким напором продолжал Ульрих, и Искра мельком подумала, что не хотела бы оказаться перед ним в качестве подозреваемой. Такой выбьет из человека любую правду, какая ему понадобится. – Унаследуешь имя и состояние. Станешь действительно свободной женщиной и очень обеспеченной. А иначе поедешь на рынок, и тебя купит какая-нибудь старая дрянь, и будет иметь и вдоль и поперек, как ему захочется. Потому что в своем законном праве. Поняла?
Искра не ответила. Тео был еще жив, она слышала его дыхание, и рука в ее ладонях по-прежнему была теплой.
– Поняла? – повторил Ульрих еще жестче. Искра кивнула.
– Да, – ответила она. – Да, я поняла, господин полицмейстер, и не надо на меня кричать. Но если он умрет, это будет и на вашей совести тоже.
Полицмейстер только отмахнулся:
– Этого добра на мне, знаешь ли… как блох на псине.
Отец Эжен подошел к ним с книгой и чашей и, вздохнув, признался:
– Похоже, это самое необычное венчание в моей жизни. Что ж… – Он сделал паузу, будто решался, а затем его звучный голос взлетел под своды храма, и он произнес те слова, которая мечтает услышать каждая девушка: – Мы сегодня собрались здесь пред ликом Господа и в присутствии надежного свидетеля, чтобы сочетать законным браком этого мужчину и эту женщину.
Искра сжала руку Тео. Они вернулись живыми из драконьего логова, и сказка заканчивалась именно так, как и полагается сказкам, – свадьбой. Волнение, которое охватило ее, было настолько глубоким, что Искра с трудом могла сидеть. Хотелось двигаться, бежать, танцевать – выплеснуть из себя бурлящее незнакомое ощущение, которое отрывало ее от земли и делало одновременно очень сильной и очень слабой. Тео приоткрыл глаза и посмотрел на нее. Искра улыбнулась и сильнее стиснула его руку, словно боялась, что он исчезнет и его можно удержать только так.
Ей с трудом верилось, что она отказала ему утром, а он сослал ее на ферму. Тео шагнул за Искрой в логово дракона и выхватил ее из огненных объятий. Когда Искра думала об этом, ей хотелось плакать.
Он все-таки не был сволочью, этот Тео Эссен. Он был хорошим человеком и доказал это. Искра чувствовала, как в эту минуту в ней зарождается и крепнет какое-то новое чувство, сильнее потерянного огня. Чувство, которое готово было завладеть всей ее жизнью.
– И я спрашиваю тебя, Тео Эссен, дитя Господне. – Отец Эжен старался говорить спокойно и ровно, но в его голосе все равно слышалась тревога и волнение. – Согласен ли ты взять в жены эту женщину, беречь ее от невзгод и горестей, любить ее и защищать, пока вас не разлучит Господь?
Искра испугалась, что Тео не сможет ответить, настолько пугающим сейчас было его лицо. Ей все еще казалось, что из него утекает жизнь, и Искра не могла остановить ее. Старалась – и не могла.
– Согласен, – услышала она, и рука Тео дрогнула в ее ладонях. Отец Эжен поднес к его губам чашу с вином, Тео сделал глоток и добавил уже бодрее: – Вот с этого и надо было начинать!
У него оставались силы шутить! Отец Эжен покачал головой, а Искра обрадовалась: значит, не так все плохо. Тео поправится, они будут жить дальше – в Эссенвилле, в столице, не важно.
Если человек вышел, чтобы закрыть тебя собой от дракона, ты пойдешь за ним куда угодно.
– Ага, шутить изволишь, – одобрительно улыбнулся Ульрих. – Будешь жить, дружище, никуда не денешься!
Отец Эжен повернулся к Искре и сказал:
– Ивис Бувье, дитя Господне, теперь я спрашиваю тебя. Согласна ли ты взять в мужья этого мужчину, беречь его от невзгод и горестей, любить его и защищать, пока вас не разлучит Господь?
– Согласна, – выдохнула Искра. Теперь она и думать не могла о каком-то другом ответе.
Вино показалось безвкусным, но после глотка из чаши у Ивис сразу же поплыла голова. Свет в соборе сделался сперва колючим, режущим глаза, но потом смягчился, и Ивис почувствовала, как в груди разливается спокойное тепло. Отец Эжен ободряюще улыбнулся и сказал:
– Тогда перед лицом Господа нашего я объявляю вас мужем и женой. Пусть то, что соединилось сегодня, длится вечно. Любите и берегите друг друга и будьте счастливы.
Тео устало вздохнул, и его рука расслабленно выскользнула из рук Искры. «Я его жена», – растерянно подумала Искра. Но собралась с мыслями и решительно заявила:
