– Росомаха. Мерзкие твари, которые в одиночку поедают добычу вместе с потрохами, не желая делиться.
По мере приближения Зоркого в таверне воцарилась тишина, а лицо трактирщика исказилось в подобострастной гримасе.
– Я м-могу вам чем-то помочь?
– Все граждане Империи так или иначе должны приносить пользу, – достаточно громко заявил Зоркий.
– Три кружки пива?
Тихо рассмеявшись, скрытый маской незнакомец покачал головой.
– Я не пью, но мои товарищи, полагаю, возьмут парочку пинт. Мне же нужна комната и горячая еда.
Хозяин кивнул, но вместо предложения оплаты повисла тишина.
– И в этом будет состоять моя служба Империи? – спросил трактирщик.
Один из солдат швырнул несколько монет на стол, отчего несколько посетителей вздрогнули.
– А теперь покажи мне комнату, – приказал Зоркий.
Хозяин таверны кивнул и послушно повёл гостя прочь.
На полпути к выходу человек в маске неожиданно остановился и повернулся к Стейнеру, опустив взгляд на его башмаки.
– Какая необычная обувь. – Зоркий сделал шаг ближе, и теперь на рычащей маске можно было заметить сколы и вмятины. – В какой провинции работает пошивший их мастер?
– Не знаю, это обноски, – по-сольски ответил Стейнер, но из-за плохого произношения фразу пришлось повторить дважды.
– Не здешние, – заметил Зоркий, даже не спрашивая. – Откуда они у тебя?
Во рту у Стейнера тотчас пересохло: он прекрасно знал, что некоторые члены Синода с колдовскими метками видели чары, наложенные на оружие и одежду. Этот урок он усвоил ещё в первый день на Владибогдане.
– Раньше они принадлежали мне, – вмешался Марек, встав из-за стола и бесстрашно глядя на Зоркого.
Звериная маска поочерёдно повернулась, с ног до головы рассматривая старого кузнеца, прекрасную девушку и грубоватого парня.
– Зовите меня экзарх Зима. Думаю, ещё побеседуем.
И после этих слов Зоркий жестом подозвал трактирщика.
Воцарилась минута молчания, и Марек медленно опустился на скамью.
– Что это было? – прошептала Кристофин.
– Башмаки заколдованы, – объяснил кузнец. – Пока Стейнер их носит, его нельзя сбить с ног. В них он не может упасть и крайне редко спотыкается. Они принадлежали его матери.
– Зоркий увидел… – девушка пожала плечами. – …чары на обуви?
– Что-то в этом роде, – согласился Стейнер.
– Теперь за нами будут следить, – сказал Марек. – И каждое слово передавать экзарху Зиме.
Оглянувшись, они убедились: местные жители враждебно их рассматривают.
– Вот и расспросили о местонахождении Фельгенхауэр! – простонал Стейнер.
23. Тайга
– Фрёйа, помилуй… – пробормотал Тиф. – А я-то думал, Владибогдан – кошмарное местечко.
На ночь они разбили лагерь, но хвороста для костра найти не удалось. Голые камни казались приятным разнообразием после вездесущей мокрой травы и чавкающей грязи ижорских болот. Тихо напевая у небольшого костра, Тайга готовила обед, подбрасывая в воду нарезанную морковь и травы.
– По крайней мере, еда здесь лучше, чем на Владибогдане, – заметила она. – Жаль, конечно, нет крыши над головой…
Высоко в небе сияли звёзды, а полная луна выглядывала из облаков, как огромный слезящийся глаз.
– Зато в кузнице мы не умирали от холода. – Тиф обхватил себя руками, растирая плечи, и хмуро уставился в темноту.
– Ненавижу снег, – прошептала Тайга. – Молись, чтобы буря не началась, старший брат.
– Ты когда-нибудь прекратишь меня так называть? – ответил он, делая вид, что сердится.
Тайга коснулась его тёмных волос, давно посеребрённых сединой, и обвела взглядом морщины на суровом лице.
– Неужели я заставляю тебя чувствовать приближение старости? – усмехнулась спригганка.
– Я и без твоих напоминаний это знаю… – Тиф почесал поседевшую голову.
В стороне от них на широком плоском камне сидела Марозволк, которая точила меч, наблюдая за местностью. Этот звук заставил Тайгу стиснуть зубы: болезненные воспоминания о Владибогдане накрыли её с головой. Однако просить прекратить она была не вправе, поскольку клинок Зоркой мог в будущем спасти им жизнь.
– Ужин почти готов, – объявила спригганка, стараясь отвлечься от лязга точильного камня.
Во время путешествия на северо-восток Марозволк по большей части молчала, что не могло не радовать Тифа. Тайга, в отличие от брата, переживала, что Зоркую одолевало чувство глубокого одиночества и опустошения. Её гнев из-за решения Кими витал над всеми, точно дымка.
– Это хорошо, что напасти более не обрушивались на наши головы. – Тиф глянул на запад.
После встречи с Могильными волками они держались от леса подальше, хотя до сих пор слышали их вой до самой поздней ночи. Этот звук не давал Тайге уснуть, а затем преследовал даже во сне.
– Пятнадцать лет я прожила на Ямале, но о Могильных волках даже не слышала, – с недоумением протянула Кими.
– Большинство ямальцев держатся подальше от лесов Ижории. Думал, рассказали тебе почему, – развёл руками бывший десятник.
– Они и к рекам не суются, – добавила Тайга. – Мы родом из Мидтеньёрда – степи у границы с Новгорусской провинцией – однако мы всегда опасались Могильных волков.
Кими нахмурилась, глядя на сприггана.
– Да будет тебе известно, всезнаек никто не любит.
– Мои знания спасли тебе жизнь, – напомнил Тиф, набивая трубку. В свете костра лицо его казалось строгим.
– Кроме того, – продолжила Тайга, – южане в них не верят, поскольку волки обитают далеко на севере.
– Тогда откуда вам столько известно? – удивилась Кими.
– Ты, видимо, запамятовала, но наша сестра – жрица Фрейны. – Тиф с грустью улыбнулся.
Тайга, заметив его тоску по сестре, взяла брата за руку и сжала покрепче.
– Когда я вас встретила, то решила, что Сандра – ваша мать, – призналась Кими.
– Она родилась, когда родители были ещё совсем молодыми, – объяснила Тайга. – И потом двадцать лет у них не было детей.
– А там появился я, – продолжил Тиф. – А ещё через десять лет и младшая подоспела. Беда не приходит одна – это про нас. – Он рассмеялся и вытер глаза тыльной стороной ладони, хотя Тайга не поняла: от усталости или от грусти.
– Сандре бы здесь не понравилось, – прошептала Кими, оглядываясь на залитые лунным светом болота. – Ни шатра, ни чая.
– Кажется, чай я где-то видела. – Тайга принялась рыться в мешках.
