– Серебрий Пыль означает «серебряный туман» по-сольски.
Мои родители были кочующими спригганами из Шанисронда. Прежде чем поселиться в Карелине, они взяли фамилию Пыль, которая являлась для них предметом гордости.
– Серебрий Пыль. – Император выплюнул слова с отвращением, как проклятие.
– Мне это имя незнакомо, ваше величество, – отозвалась Посланница де Вриз, стремясь принять участие в разговоре.
Император горько улыбнулся, затем медленно поднялся на трон, будто им овладела непреодолимая усталость. Заняв место, он пристально посмотрел на Сребротумана.
– Знавал я Серебрия Пыль, но тогда и Империи не было. Много десятилетий назад. Вы – не он. Серебрий Пыль давно мёртв.
И всё же вы сами живёте веками, ваше величество. Нет в этом мире ничего невозможного.
Император не стал произносить следующую фразу вслух, спроецировав вопрос Зоркому в сознание посредством колдовства.
Значит, у вас есть другой Пепельный клинок?
Сребротуман не ответил. Он давно слышал о выпивающем жизнь кинжале, но никто никогда не упоминал, что у оружия имелся близнец.
Неожиданно в задней части зала распахнулись двери, и на пороге появился посыльный, покрытый пылью с головы до ног.
– Экзарх Зима нашёл Вартиаинена в Восточных лисах! Он выслеживает его!
Помещение наполнилось изумлённым шёпотом. Император подозвал посыльного. На фоне новостей о Стейнере дело о Владибогдане было мгновенно забыто.
– Это ещё не конец, – сквозь зубы прорычала де Вриз, наблюдая, как курьер сообщал правителю детали послания.
Нет, не конец. Но на сегодняшний день у Императора есть дела поважнее.
– Вы долго не проживёте, – прошипел отец Орлов.
Я и не собирался.
Сребротуман вышел из зала как раз в тот момент, когда Император созвал толпу генералов, Посланников и Зорких.
34. Стейнер
– Такое ощущение, что мы всю ночь бегаем туда-сюда по улицам города, – проворчал Стейнер, сжимая и разжимая онемевшие пальцы в надежде хоть немного вернуть им чувствительность. Они стояли в тени повозки, заваленной кипами соломы.
– Это потому, что мы действительно всю ночь бегали туда-сюда по улицам города, – отозвалась Кристофин, выдыхая пар в прогорклый утренний воздух.
Девушка была бледной, а под глазами образовались тёмные круги.
– Будем надеяться, мы проберёмся на борт корабля и уберёмся из этого места, – продолжил Стейнер.
В доках было шумно и людно. Повсюду мельтешили повозки с рыбой или другим грузом. В сторону причала и от него торопились угрюмые моряки и рыбаки. Настроение их было мрачным, и все они то и дело бросали настороженные взгляды на горизонт, где, точно страшные знамёна, нависали клубы дыма.
– Восточные лисы надолго запомнят нас. – Кристофин печально посмотрела на красные отблески в небе.
– Куда бы мы ни отправились, там обязательно сгорает здание, – заметил Стейнер.
Перед ними на длинный каменный пирс выгружали из телег ящики трое портовых рабочих. В дальнем конце под охраной полдюжины солдат ждал имперский корабль.
– Гляди-ка! – Кристофин указала дальше по улице.
Из близлежащей таверны вышли имперцы, таща за собой очнувшегося Марека. На его лице появились свежие синяки, а руки были связаны верёвкой.
– Как думаешь, он рассказал что-нибудь?
– Не могу утверждать наверняка. Как насчёт того, чтобы доставить солому тем людям на пристани? – Стейнер похлопал по повозке, за которой они прятались.
– Это и есть твой план? Украсть телегу?
Стейнер подошёл к передней части подводы, где сидел морщинистый старик, щурясь на сопровождавших Марека солдат. Закурив трубку, он окинул гостя недружелюбным взглядом.
– Недобрые нынче времена, – проворчал возчик, кивнув в сторону пленника. – Говорят, прошлой ночью сгорела таверна и два дома. Вроде как десяток человек погибло. Так ещё и чужеземцы распространяли ложь об Императоре. Лихие времена, ничего не скажешь.
– Ложь? – переспросил Стейнер. – О лжи я кое-что знаю. В ту таверну заявился Зоркий с множеством солдат, и, вместо того чтобы задавать вопросы, они начали размахивать булавами. Что касается пожара… – Юноша пожал плечами, вспомнив, как Лидия запускала огненные шары в экзарха. – Его устроила хозяйка – в суматохе подожгла. Теперь она уже мертва. Зоркий её убил.
Старик склонился ближе и покосился на Стейнера.
– Вы, юноша, слишком много знаете.
– Я был там. А этот мужчина – мой отец. – Он кивнул в сторону Марека, который постепенно удалялся. – А теперь я попрошу вас подъехать к ним поближе, чтобы я тоже мог приблизиться, если, конечно, вы не желаете устроить нам неприятности.
Старик затянулся и краем глаза посмотрел на собеседника.
– Нет, от меня неприятностей не будет, юноша. От Империи нечего ждать, кроме как повышения налогов. – Возница прищёлкнул языком и тряхнул поводьями. – Не отставайте.
Телега приблизилась к пирсу, и старик направил лошадь на узкую каменную дорогу, в конце которой ожидал имперский корабль с высокими мачтами.
– Эй! – раздался сердитый голос. – Какого чёрта!
– Мне велели доставить солому на судно. Убирайте проклятые ящики с моего пути!
Стейнер улыбнулся Кристофин, они подкрались к ящикам и притаились за ними. Осторожно выглянув из укрытия, они увидели Марека всего в двадцати футах. Тем временем телега остановилась на пристани прямо позади солдат.
– Нужно что-то придумать, – прошептал в отчаянии Стейнер.
Покачав головой, Кристофин указала на корабль. На палубе стоял экзарх Зима. Его одежда почернела, а рукав полностью отсутствовал. Вторая рука была перевязана, но звериная маска, пусть и обожжённая, по-прежнему оставалась на месте.
– Как, во имя Фрейны, он выжил? – изумился Стейнер.
– Зоркие не такие, как все, – напомнила Кристофин. – Тебе ли не знать.
– Мы не сможем проскользнуть на судно. Пора забирать отца.
– И что тогда? Я не меньше тебя хочу, чтобы он вернулся, но, Стейнер, нам некуда идти – мы окружены.
– Я развяжу потасовку, а ты уводи отца, как обстановка накалится.
Прежде чем Кристофин ответила, Стейнер вышел из-за ящиков и направился в сторону телеги.
– Брось это, никчёмная шавка! – крикнул он ближайшему рабочему.
Кулак пришёлся прямиком в челюсть мужчины, и тот рухнул на переднюю часть телеги, запутавшись в поводьях. В ту же секунду остальные грузчики подняли крик, чтобы привлечь внимание солдат.
– Меня ищете, ублюдки? – Стейнер достал кувалду и высоко поднял её над головой.
