У них впрямь оказалось очень мало женщин, хотя точную цифру полковнику не назвали, сделав вид, что не поняли вопроса. Такой дисбаланс, мягко говоря, озадачивал. Как они вообще выживают?!
На этот вопрос егеря тоже внятно ответить не смогли. Или не захотели. Утверждали, что это нормально, что они всегда так жили и детей рождалось достаточно. Да-да, это совершенно не вредит здоровью женщин, благодаря слиянию их силы поддерживают выбранные мужчины. Каким образом? Местные не объяснили, а моих познаний в биологии явно недоставало.
Еще один кирпичик в стену настороженности. Женщин мало, работать они, судя по всему, не работают, постоянно рожают и, похоже, занимаются только домом. Не самая радужная перспектива.
Нет, теоретически я неплохо отношусь к детям и даже согласна на парочку лет так через десять-пятнадцать. Но что-то подсказывало: местное «много» – это существенно больше двух. Если исходить из соотношения женщин и мужчин один к десяти – то не менее полутора десятков для нормального восполнения численности.
Гаранин попытался расспросить про слияние, предчувствуя мой интерес, но эта тема тоже оказалась неблагодарной. Аборигены лишь мечтательно закатывали глаза и говорили про единение на всю жизнь, про детей, про семью, про… короче, по охам-вздохам полковник предположил, что это нечто вроде института брака, только в более древнем, нерасторжимом смысле, а не как у нас сейчас. То есть один раз, священно и навсегда. И, похоже, местные мужики все без исключения мечтали о таком счастье – быть выбранным для слияния какой-нибудь женщиной. Причем какой именно – без разницы.
Высокие отношения, м-да.
– Как думаешь, они говорили правду? – спросила я, когда полковник поделился добытыми сведениями.
– Да черт знает, – неопределенно пожал он плечами. – Вроде да. Но этот перекос численности выглядит слишком уж неестественно.
– Хорошо еще, что у них тут не единственная матка, как у муравьев! – возразила я. – А то при виде здешней архитектуры хочешь не хочешь – вспомнишь насекомых. Я, конечно, тот еще специалист, но что-то не припомню подобного у гуманоидов. Нет, ну бывали всякие пещерные города, но чтобы высокоразвитая цивилизация жила в муравейнике?! Сюда бы толкового ксенолога!
– Если я правильно определил планету, то он где-то здесь есть, и не один, – пожал плечами Гаранин. – Ладно, ложись-ка спать, а то глаза слипаются.
– Я хотела сначала помыться, – опомнилась, поднимаясь с дивана, на котором мы сидели. Шагнула в сторону уборной, но на полпути обернулась. – Захар, не подумай чего-нибудь этакого, но можно мне спать с тобой?..
– Нужно, – спокойно кивнул полковник. – Иди в душ, потом я схожу.
Теплый душ добавил хорошего настроения и надежды на лучшее, хотя выползла я из него, засыпая на ходу. При этом без особого удовольствия куталась в собственный грязный халат, накинутый на голое тело. Белье развесила сушиться в санузле, и присутствие полковника меня на этом этапе нашего знакомства уже не беспокоило: взрослый, нормальный мужик, вряд ли его можно смутить видом женского исподнего.
Когда я шагнула в комнату, Гаранин уже снял броню и остался в тонком нательном комбинезоне. В таком виде начбез с непривычки казался совсем мелким, особенно по сравнению с аборигенами. Защита придавала массивности, а так, худощавый, невыразительный, даже по человеческим меркам – ниже среднего роста. Не знаю уж, как он собирался противостоять аборигенам при такой разнице весовых категорий. С другой стороны, лично мне даже удобнее: смотрела на него все равно снизу вверх, но хоть не утыкалась носом в живот, как с аборигенами…
Где-то на этой мысли я и уснула, забравшись под пушистое легкое одеяло. Кровать оказалась потрясающе удобной, да и подушка – выше всяких похвал.
Не знаю, что с нами планируют сделать местные, но даже если соберутся принести в жертву – умру я счастливой.
Глава 4
Культурный барьер
Имена у местных все-таки были. Блондина, который с самого начала вдохновенно нянчил нас и учил языку, звали Нурием, его начальника – Марием.
А больше никого, кроме этих двоих, мы за прошедшую пару дней не видели, причем старший из мужчин заходил лишь изредка, больше помалкивал и наблюдал. У меня сложилось странное впечатление, что Нурий намеренно так все устроил, причем с единственной целью: обаять меня.
Тактика на удивление приносила плоды. Я привыкла, перестала от него шарахаться и вскоре нашла эти два метра рельефной мускулатуры весьма… милыми. Причем совсем не из-за внешности, а потому, что ко мне Нурий относился с подкупающим восхищением, как к произведению искусства или реликвии, и буквально трепетал от волнения и радости каждый раз, когда я ему улыбалась.
Страх перед егерем прошел достаточно быстро и сам собой. А потом мы обсудили напугавший меня инцидент и окончательно его замяли: Нурий очень горячо и искренне извинился за несдержанность в момент прибытия. Мол, уж очень я ему понравилась. После такого признания обижаться и бояться было уже неуместно, тем более что ничего плохого мужчина не сделал. Ну перевозбудился парень с непривычки, ладно, на первый раз можно простить.
Гаранин задумчиво хмыкал, наблюдая за нашим общением, и порой достаточно недобро поддевал Нурия. Но тот издевки просто не понимал, так что я со своим заступничеством не лезла, хотя парня становилось жаль: это походило на избиение младенца, пусть и моральное.
А если не считать интереса Нурия, знакомство с окружающим миром происходило спокойно и размеренно.
Местные сутки оказались на три часа длиннее земных, а год – дольше почти в два раза. Выяснилось, что аборигены живут на удивление долго, в пересчете на земные – в среднем лет по сто двадцать, то есть чуть меньше современных землян. Открытие это еще немного примирило нас со странностями местного населения. Большая продолжительность жизни, низкая смертность и женщины, рожающие по двадцать детей без особого вреда для здоровья, – это, кажется, вполне компенсировало пугающий половой дисбаланс.
Кстати, про количество детей – это уже мои домыслы, тему рождаемости оба наших партнера по контакту обсуждали неохотно, ограничиваясь уклончивым «достаточно», и сразу же перескакивали на пропаганду слияния. Увы, настоять на ответе у нас не было никакой возможности, оставалось молча скрипеть зубами и в очередной раз выслушивать, как это прекрасно, какое это счастье и как Нурий мечтает, чтобы я согласилась испытать это удовольствие с ним. Потому что заткнуть токующего о прекрасном аборигена тоже не получалось: говоря о слиянии, он просто ничего не слышал.
Слияние их, к слову, тоже странный выверт природы. При таком численном перекосе куда логичнее было ожидать полигамии и свиты из нескольких самых интересных ей мужчин рядом с каждой женщиной. А у них – наоборот, в почете беспримерная верность.
Гаранин за это время существенно обогатил словарный запас. Если поначалу он почти все понимал, но отвечать мог только короткими репликами, то теперь болтал бегло, даже произношение подтянул. Я тоже делала успехи в освоении языка, уже могла сносно общаться, но уверенности полковника еще не достигла. Что значит опыт и высокие технологии!
