Сзади доносились звуки тяжелого неравного боя, последний уцелевший наемник отчаянно ругался и призывал нездешних духов в помощь. Дыхание его вырывалось хрипом, с каждым разом все тяжелее. Котя же видела перед собой широкое грязное рыло. И никто бы не пришел ей на помощь.
Разбойник потянулся к ней, почти не угрожая клинком. Котя сжалась и приготовилась, точно маленькая рысь перед прыжком. В руках ее хватало силы, не просто так с детства приучили к нелегкой работе. Она вспомнила, как праща ее поражала кроликов, вспоминала их разбитые головенки. Пушистые и ласковые зверьки вызывали порой сожаление, но уж очень хороши они оказывались в супе и на вертеле. А здесь же сочувствия никто не пробуждал.
В мгновение удара Котя не видела перед собой человека, не верила, что именно такое создание когда-то слепили из глины мудрые духи. Эту черную тень даже Хаос бы не выплюнул. Рука не дрогнула, и Котя нанесла удар, когда разбойник потянулся к ней и невольно открыл живот.
— Хаоса тварь! — взвыл он, а потом добавил еще несколько более крепких слов, схватившись за рану.
В лицо Коте брызнула кровь, окропляя некогда белый платок. Разбойник еще дергался, он замахнулся ножом, и Котя, не помня себя, нанесла еще один удар почти в то же место, всаживая нож по самую рукоять. Она знала, как разделывают мясо, знала, что надо приложить усилие.
Убийство? Она не понимала этого в миг невозможной опасности. Нож вырвался из тела, но пока разбойник двигался, Котя продолжала пронзать плоть, дырявя толстый тулуп. Варежки она потеряла, руки покрылись кровью, нож скользил под пальцами. Но она не могла остановиться, пока враг, ее личный страшный враг, не повалился на бок, испуская дух в последнем хрипе.
— Беги! — вдруг донеслось из-за спины, и она увидела, как ее последнего защитника насаживают на самодельные охотничьи копья, буквально поднимая над землей. А потом его кинули на снег и поставили на колени, держа копьями, вонзенными в спину.
— Хороший меч! — ухмыльнулся главарь, завладев оружием сраженного врага. И через миг снес ему голову.
Котя уже не видела этого, лишь слышала глухой взмах, рассекающий воздух, и влажный звук, после которого некий предмет ударился о снег. Голова… Голова.
Котя кинулась из саней раньше этого страшного момента, она наступила на труп поверженного врага, ее валенки пропитывало нечто скользкое и вязкое. Она кинулась куда-то в чащу, не разбирая дороги. В руках она сжимала два разбойничьих ножа, отнятых у мертвецов.
Ужас первого убийства не приходил к ней, все застилала необходимость спастись. Любой ценой! Как угодно! Она верила, что сумеет добраться до деревни. Может, не своей, может, совсем чужой, но хотя бы до любого жилья честных людей. Доберется — твердила она себе. Тем более, что ряды лиходеев поредели, их осталось не больше шести. А ведь сражалось с ними всего двое мужчин! И еще одного уничтожила одна девушка, которая теперь царапала лицо о кустарник.
Ноги проваливались в сугробы, слишком длинный праздничный сарафан мешал. Котя размахивала руками и, выбиваясь из сил, неслась прочь. Ей казалось, что она быстрее оленя, но постылые разоренные сани почему-то все не отдалялись.
— Куда побежала? — донеслись из-за спины голоса.
Слишком близко! Она поняла, что засаду подготовили в таком месте, где чаща смыкалась непролазной стеной. Через нее бы проскользнул разве только мелкий зверек, но не человек. В тот миг Котя пожалела, что не умеет обращаться в разных созданий по своей воле, как чудовища из Хаоса. Уж лучше быть чудовищем, чем беспомощной загнанной девчонкой. И не спасли ее даже два кривых ножа. Очень скоро ее обступили кругом оставшиеся разбойники.
— Далеко ли собралась, девка? Вхаро проводит тебя, Вхаро лучше знает, где тебе будут рады, — ухмыльнулся их главарь.
Ровные желтоватые зубы напоминали оскал, клыки выступали, точно у дикого зверя. На худом заросшем черной щетиной лице выделялись безобразные длинные шрамы. Главарь был одет в шкуры, точно дикарь, не знающий огня. Говоря каждое слово, он будто глухо утробно рычал.
«А не он ли тот монстр Хаоса?» — перепугалась Котя, но совсем не узнавала в главаре черты странного зверя. Она не могла объяснить, но почему-то связывала далекий призрачный зов с появлениями двух оранжевых глаз.
Только теперь она поняла, что эта неуловимая песня без музыки и слов не пугала ее, а успокаивала. Но в присутствии некого Вхаро ее окутывал только страх, подгибающий колени. Жадно блестели ярко-желтые глаза разбойника, в руке он держал добытый после ожесточенной стычки меч. А откуда он пришел — из мира людей или из-за Барьера — не столь и важно.
— Вхаро, да что ты с ней церемонишься? Нам ее не велели никуда доставлять, — загоготали его ватажники, оттесняя к стволу дерева. Они сжимали плотным кольцом.
— Сказали: делайте, что хотите. А известно ведь, что мы хотим! — присоединились к возразившему несколько голосов.
— Назад! — срывающимся голосом, воскликнула Котена. — Я зарежу вас! Всех вас!
Она вскинула ножи, держа их обратным хватом, хотя обе руки дрожали. Любой бы понял бесполезность сопротивления, но сдаваться на жестокое поругание не хотелось. Может, взыграла южная кровь далеких стран, может, накопленная за все годы унижения ярость. Но Котя замахнулась ножом, гневно закричав, хотя вышел жалкий девчачий визг.
— О, какая страшная, — рассмеялся Вхаро, жадно принюхиваясь длинным горбатым носом, будто к добыче.
Но ее намеревались не съесть. Котя предпочла бы стать добычей медведя или стаи волков в те страшные мгновения.
— Давай еще, девка, дюже ты забавная, — давился бешеным хохотом главарь.
Котя вжалась спиной в ствол дерева, посмотрела украдкой за него — лес, непроходимый лес. Ее бессмысленное сопротивление сломило не нападение, а этот глухой издевательский смех. Она вдруг поняла, что совершенно беспомощна перед страшными людьми. Руки неверно задрожали, когда она замахнулась для удара. Вхаро поймал за запястья, сдавил их, заставляя выронить ножи, а потом придвинул к себе, рассматривая.
— Забавная, но что с того? И ради нее-то Вен Аур прогневал самого Моля? — вдруг пробормотал нечто неразборчивое главарь и крикнул своим разбойникам: — Вяжите ее.
Через мгновение руки Коти выкрутили и стянули грубой веревкой за спиной; запястья горели, на пальцах все еще скользила и застывала кровь. Котю повели к тем же постылым несчастливым саням. На облучке уже устроился возница в рваном кафтане. Поваленное дерево общими усилиями убрали с дороги.
— Что, девка, не нравятся мои люди? Не нравится эта встреча в лесу? Но это было предрешено. Судьба и все такое! Не веришь в судьбу? А я когда-то верил, — ухмыляясь, прошептал Вхаро, закидывая несчастную Котю в сани.
Теперь ее сторожили не двое крупных мужчин, а по трое с каждой стороны. Все вместе они едва не выпадали из саней, ужасно сдавливая бока на поворотах. Временами казалось, что лесная братия ее совсем сплющит, а когда Котя жалобно стонала, ей скабрезно отвечали:
