Так люди и слагали легенды и побасенки, потому что неизвестность устрашает больше настоящей опасности. Сказания о Змее из сердца Хаоса встречались в разных записях о конце света, но вспоминали его нечасто. Зато в народных песнях и сказках герои всегда сражались с каким-нибудь чудовищем из Хаоса, вели войну с такими, как Вен Аур, в целом, безобидными, готовыми уживаться с людьми. От неизвестности и неведения теряется разделение между незнакомцами и монстрами. В старые времена человек из соседнего племени уже считался почти чудовищем. Так же обстояло дело и с Хаосом. Котена понимала это, теперь она слишком многое понимала, но ее неумолимо увлекали по ступеням широкой лестницы, завернутую в накидку, как дорогую вещь.
Из-за вуали на лице она толком не видела дворца и вечно спотыкалась. Но с одной стороны ее поддерживал отец, а с другой — его верный слуга. Так они ввели Котену в гарем. Вокруг пестрели разноцветными орнаментами мозаичные стены. Возле них лежали подушки, на низеньких столиках размещались подносы с пищей. Все так же, как во дворце отца. Как же все-таки странно воплотились детские грезы. Она и не подозревала, что в те времена у Юлкотеона не было такого огромного дома. Зато ко встрече с дочерью появился. Да толку-то! Какой прок от того, что в доме много светлых комнат, если у хозяина в комнате души царствуют мрак и страх?
Такой же страх чувствовался в комнатах дворца султана. Из-за дальнего конца необъятного запутанного строения доносилась песня. Ее песня. Именно там держали Вен Аура, зверинец находился в противоположной стороне от гарема. Все верно: разные игрушки султан держал по разным углам. Котена зло стиснула зубы. К счастью, этого никто не увидел. Она стояла, опустив голову, как и полагается рабыне. Отец что-то оживленно обсуждал с пожилым мужем, который доставлял наложниц. Именно он осматривал их на площади, как племенных кобыл.
— Я уже видел ее, Юлкотеон-эфенди. И скажу — нет.
— Эфенди, вы ее видели измученную бесчестным работорговцем Вхаро. Посмотрите на нее теперь!
Отец одним движением смахнул с нее покрывало, и вновь Котена почувствовала себя обнаженной, хотя ее тело почти полностью скрывала легкая ткань одеяния. Вновь ее осматривали с разных сторон, вновь оценивали, как товар, как неживую колоду. В конце концов, торг состоялся, завершенный фразой:
— Только из огромного уважения к вам, эфенди.
— Это подарок от меня султану. Моя потерянная и чудом обретенная дочь — это не какая-то наложница из страны варваров, — рассыпался в лестных речах отец.
Если бы он так же говорил ей во время их тяжелой беседы. Все ее предавали и продавали. Все, кроме Вен Аура, он всегда оставался верен ей. И она ему. И душой, и телом. Вот только как остаться верной телом, если продавали в гарем? Котена старалась об этом не думать.
«Я переживу что угодно, лишь бы вызволить Вен Аура. Я не боюсь!» — убеждала она себя.
Вскоре торг закончился, хотя разговоры вели не о деньгах, а о почтении и ценности странного подарка. Выходит, отец опасался за своих жен и детей, но не боялся, что другие жены из гарема или сам султан «заразятся» умением слышать песни Хаоса, вернее, песни мира. Вскоре Котена убедилась, почему отец не верил, что хоть кто-то из обитателей дворца способен на это.
Ее привели в тесную длинную комнату, где на полу расстилали тонкие матрацы наложницы. Приняли новенькую достаточно равнодушно. Девушки, занятые другими делами, о чем-то переговаривались, кто-то шил, кто-то подметал. Чем-то унылое душное помещение напоминало прядильню.
— Теперь будешь жить здесь, — заявила встретившая ее служанка, снова бабка, только южная, загорелая, темнобровая, но уже совсем седая.
Очевидно, она считалась старшей, о чем свидетельствовало и ее достаточно дорогое одеяние.
— Это нижний гарем? — поинтересовалась Котена, озираясь по сторонам.
Ее освободили от тяжелой накидки. Теперь она оставалась только в свободной рубахе и шароварах.
— Нет, здесь живут девушки, которых султан еще не видел. В нижний гарем отправляют за непослушание и интриги. Ты ведь не будешь плести интриги, дочь Юлкотеона-эфенди? — строго осведомилась старуха.
Котена поняла, что слава у отца не самая честная.
— Не буду. Не умею, — созналась Котена.
Ни она, ни Вен Аур не строили заговоров и никому не делали зла, но неизменно страдали. И теперь, оказавшись совсем рядом друг с другом, они вновь мучались, разделенные толщей стен. Судя по песне, любимого не мучили, не терзали плетками, не жгли мягкую шерсть огнем. Наверное, он вел себя тихо. Все верно: им обоим предстояло затаиться и выжидать. Где-то спешили на помощь Огневик и Генерал Моль. Хотелось верить, что хотя бы они не предадут.
Но прошел день, за ним другой — ничего не происходило. Девушек учили танцевать и писать. Грамота никогда не давалась: ни родная, ни заморская. Зато в танцах удалось преуспеть.
Телу нравились плавные грациозные движения. Но Котена представляла, что показывает их любимому мужу, а не какому-то султану. Поговаривали, что он старый, и пахнет от него козлом. Да и наследников у него хватало. После его смерти обещала начаться ожесточенная борьба за власть. Девушки и старые служанки еще о многом говорили. От их болтовни на разных наречиях болела голова. К счастью, Котене находилась почти привычная работа. Она подметала, шила, осваивала местную затейливую прялку.
— У хороших мастериц больше шансов возвыситься в гареме, — говорили друг с другом девушки.
Они предполагали, что Котена их не понимает, потому что она большую часть времени просто молчала. Она напряженно ждала какого-то исхода. Ночами она тайно вставала с расстеленной прямо на полу постели и ощупывала стены комнаты в поисках потайного хода или хотя бы какого-то изъяна. Если бы одна из стен оказалась тоньше других, возможно, Вен Аур или его друзья сумели пробить ее. Втроем им бы точно хватило сил.
Но дворец сложили из холодного камня, непривычного для жителя Ветвичей, где даже хоромы князя отличались от обычного деревянного сруба лишь размерами. Окна прорубили слишком узкие. Дни тянулись слишком уныло, в тяжелом ожидании. И вот однажды ночью Котена вскочила от приближения слабой ауры Хаоса. Сперва она решила, что это Вен Аур пришел забрать ее, но вскоре расслышала смутно знакомую песню. Она проскользнула мимо ворочавшихся во сне девушек к узкой прорези окна, сквозь которую даже руку не удалось бы просунуть. Снаружи на высоте третьего этажа зависло светло-рыжее мерцание.
— Котена, — позвал тихий шепот.
Она узнала этот голос, мягкий и мелодичный, немного робкий.
— Огневик! — радостно выдохнула она, тут же оглянулась, опасаясь слежки.
Но никто из девушек не проснулся, а стражники стояли за пределами дворца.
— Если все пойдет гладко, мы сможем спасти тебя прямо из покоев султана. Там есть большие окна, — прошептал друг Вен Аура. Он парил на легких крыльях возле окна, никем не замеченный.
— А моего мужа? — обеспокоилась Котена.
