— Но могут и разобрать, когда все уляжется, — обеспокоенно заметил Вен Аур. — И куда ты направишься?
Котя замерла в нерешительности, продолжая медленно жевать снег, согревать и топить во рту колючие снежинки, холодящие обожженное жаром горло. Заодно замораживались ноющие мелкие ожоги на ладонях. Вновь она оказалась посреди леса без теплых рукавиц, без платка, только в чужом тулупчике да в прожженном шелковом сарафане и дорогих красных сапогах. Зато запястья все еще сжимали браслеты из-за Круглого Моря. Котя подумала, что стоило бы их продать, возможно, у нее бы появились деньги, чтобы устроиться где-то. Но что она умела? Разве только вышивать. Но и этого не мало, лишь бы рядом оставался защитник, пусть она и смущалась, когда тот превратился в человека. Ничего больше не останавливало.
Да, вот так все и решилось, и на душе сделалось легко, с глаз будто спала пелена. Свободна! Она совершенно свободна рядом с Вен Ауром и может пойти, куда вздумается, как и хотела в детстве. Но никто не говорил, что свободу покупают столь страшной ценой, никто не предрекал, что от свободы трясутся поджилки. Голова кружилась от нахлынувшей радости, которая смешивалась с ужасом неведомого. Отныне каждый новый день начинался бы по-разному, а опасность ступала след в след за ней. Но лучше бежать от нее, чем медленно угасать в тоске и отчаянии, как сломленная покойная Вея.
— Пойду подальше, в большие города. Я слыхала о таких! — воодушевленно отозвалась Котя, раскидывая руки, точно обнимая весь мир; она намеренно храбрилась. — Они окружены каменными стенами. И еще там большие терема. Пойду кому-нибудь в услужение, домой-то все равно уже не вернуться. Да и какой это дом! — Она мрачно опустилась на поваленный дуб и сжалась в комок, тихо шипя: — Все предали, все продали!
— Позволь хотя бы проводить тебя, — добровольно вызвался Вен Аур, склоняясь над Котей и заглядывая ей в лицо.
— Все еще хочешь, чтобы я осталась с тобой? — улыбнулась она в ответ, и сама поразилась дерзости слов.
Зеленые глаза с оранжевыми прожилками завораживали. «Или я хочу, чтобы ты остался со мной», — призналась себе Котя. Зверь, человек или создание Хаоса — не столь важно, ей не встречались раньше подобные, отважные и добрые.
— Не так уж и хочу, пытаюсь понять, откуда зов, — обиженно вскинулся Вен Аур, вновь призадумавшись: — Может, ты выведешь меня к такому же оборотню, как я. Что-то связано с тобой, это точно. Но ты человек, а я создание Хаоса, мы явно не созданы друг для друга. Но погибнешь ты — погибнет и зов.
Вновь почудилось, что больно ударили в грудь, оттолкнули, отгородили от себя, поэтому Котя в тон резко отозвалась:
— Хорошо. Значит, я для тебя вроде путеводного огонька. Ладно, так проще. Я тоже хочу понять, почему слышу зов. Нам надо идти, — деловито продолжала она. — Ты знаешь, где ближайший такой город с каменными стенами?
— Теперь знаю. Пока ты хворала, я разведал дорогу, поспрашивал у крестьян. Но все равно пешком путь неблизкий. Верхом на мне быстрее выйдет, — предложил Вен Аур, вновь внимательный и добрый.
Он собирался обратиться в зверя. Но теперь отчего-то не хотелось этого.
— Верхом? Да на тебе? Чтобы ты меня в Хаос умыкнул? Обойдусь, и свои ноги носят, — бросила неприветливо Котя, не ведая, стыдиться ей собственных слов или же, наоборот, еще больше негодовать.
Вен Аур утверждал, что она для него вроде сигнального костерка, который ведет к истинному зову, но при этом по всему обращению воспринимал он ее как-то иначе, в чем, возможно, не признавался себе.
— Ладно, если не верхом, пойду с тобой в этом обличии, — довольно улыбнулся Вен Аур.
Ох, как же лучилась его хитрая и наглая улыбка, какие же искры проскальзывали в глазах! Котя отворачивалась и прятала щеки, чтобы не выдать себя. Впервые она понимала глупых женщин, которые порой забывают о благоразумии, попадаются в ловушку чьих-нибудь прекрасных глаз, сильных рук или сладких речей. Но без оглядки присоединяться к их числу не спешила.
— Что люди-то добрые обо мне подумают? — отозвалась она.
— Хочешь сказать, в истинном облике людям будет спокойнее меня увидеть? — рассмеялся Вен Аур. — Девица с молодцем — это, конечно, страшнее девицы с невиданным зверем.
Котя улыбнулась своей глупости, а потом задумалась о том, что лучше бы ей переплести две косы в одну, а шелковый сарафан выменять на самый простой зеленый в ближайшей деревне. Дорогая ткань не слишком пострадала в огне. Так бы и дошли, не привлекая внимания. К тому же неведомым образом за пазухой вновь оказался ее девичий венчик с неправильными узорами. Кажется, его принес Вен Аур, до того оставив себе.
— Но, знаешь, у нас нет истинного облика, — объяснял он. — До двадцатой весны мы превращаемся в кого угодно, мы пробуем, в какой форме над удобнее, наши тела постоянно меняются. У меня еще год на раздумья.
— Меняются, как настроение?
— Да, под настроение. Мы всегда потешались над родителями, когда превращались во что-нибудь новое, но они нас всегда узнавали. С родителями нас тоже связывает зов. Мы слышим сердца друг друга, поэтому я всегда точно знаю, что с моими близкими, здоровы ли они. А когда кто-то умирает… мы испытываем часть их боли и чувствуем это даже на расстоянии.
Котя притихла. Она хотела бы так же слышать сердце своей матери. А отца… нет, его бы она не хотела чувствовать на расстоянии. Ушел за Круглое Море и ушел — пропади пропадом.
— Что же после двадцатой весны? — заинтересовалась она, пока они медленно встали и двинулись дальше через чащу в поисках широкой дороги к далекому городу. Ночь уже скрывала стволы деревьев, над головой вновь навис темный омут Хаоса.
— Мы застываем в выбранном обличии. Но если до той поры мы еще не нашли, от кого идет зов, то мы способны измениться ради найденной судьбы.
— Зов — это вроде как любовь? — вдруг осознала Котя.
— Зов — это наш единственный закон. Это предназначенность судьбой. При этом порой любовь возникает не сразу, — охотно рассказывал Вен Аур. — Но Хаос мудр — мы не знаем ни одного случая, когда пары не были бы счастливы. Бывает так, что кто-то не успевает найти свой зов, погибает… Тогда кто-то на другом конце Хаоса остается одинок до конца своих дней. Но они обязательно встретятся в следующем перерождении, уже совсем другие. Больше в Хаосе нет законов и ориентиров. А вот за Барьером у вас… все сложнее, намного-намного сложнее.
Вен Аур нахмурил золотистые брови, тонкие у переносицы, густые ближе к вискам. Интересно, выбрал ли он сам такой образ или скопировал его с какого-то человека? Наверное, придумал сам, иначе не угадывались бы в нем знакомые черты зверя.
— Может быть, зов подвел тебя? Ты ведь не можешь быть человеком, ты должен вернуться в Хаос, к себе домой, — предположила Котя, радуясь, что разговор отвлекает ее от тягот дороги.
Она уже устала и хотела спать, а лес все больше скрывался от нее, она шла почти вслепую, держа за руку проводника.
