— Помогаем, так и выживаем. Друзей бережем, врагов едим, — все так же легко рассказал Вен Аур, вновь поразив Котю.
Но осуждать его не удавалось. Он просто не разумел, как живут люди.
«Что же он у меня? Вместо верного пса?» — подумала Котя, не понимая своего отношения к спутнику. Она не желала расставаться с ним, но связывало ли их то, что прочно связывает именно людей? Ведь к хорошей собаке или лошади тоже привязываются, не желая отпускать. Котя не любила усложнять, но на этот раз поняла, что все-таки без этого не обойдется. Предстояло многое осмыслить. Впрочем, Вен Аур нравился. Оба его воплощения. Даже после того, как она лицезрела, на какую жестокость он способен. Нет, ничего дурного он не совершил. Оба раза лиходеи получили по заслугам. Котя молча простила его.
Чувство это окрепло, когда они вернулись в Малые Дубочки, вернее, то, что осталось от несчастной деревеньки. Если раньше кривые темные избы хотя бы стояли, то теперь большая их часть распростерлась по земле сгоревшими дотла головешками. Тихо скулили собаки, оскаливаясь на перепуганных коз. Уцелевшая скотина норовила убежать в лес на милость голодным волкам. По пепелищу бродили старики и женщины с детьми, отыскивая хоть что-то уцелевшее из скарба.
«Жены-дети разбойников Однорукого? Эх… Жалко-то как их все равно», — подумала Котя. И ведь похищали ее лиходеи из этой ватаги, может, даже мужья этих горьких погорельцев. Да теперь никого не осталось, ни Игора с его теремом, ни Однорукого с бедной деревней. А несчастным людям предстояло как-то дальше жить и зимовать без запасов.
— Чем помочь вам, люди добрые? — первым начал разговор Вен Аур, бродя по сгоревшей деревне.
Он искал глазами старейшину с женой. Котя тоже боялась, что их убили первыми. Но покрытые копотью старики сидели возле чудом уцелевшей избы. Впрочем, у них сгорел амбар и сарай с сеном. Неспроста мучили Котю дурные предчувствия. Повезло еще, что они вышли на рассвете, разминувшись с Игором.
— Уходите! Вы зло нам принесли! — внезапно прошептала жена старейшины. Глаза ее безумно расширились, каждое слово точно вгоняло щепу под ноготь.
— Я убил лиходея Игора! Свободны вы теперь и от него, и от Однорукого! — нахмурился Вен Аур.
— Убил… ты же его и привел к нам! Лжецы! Сами вы разбойники и прелюбодеи, — выплюнула с отвращением старуха. — Беглая невеста… Ишь чего удумала!
— Игор меня у отчима выиграл бесчестно, дурман-травой его опоил, — попыталась оправдаться Котя.
Ее задело обидное прозвище. Ведь они с Вен Ауром не делали ничего предосудительного. Они еще разобраться-то не могли, кто зверь, кто человек. Но людская молва все извращает.
— Там, на дороге, наемники из Аларгата лежат мертвые, у них золото есть. Возьмите его, купите хотя бы зерна, муки себе на зиму! Вы имеете на это право после того, что сделал с вами Игор, — пытался советовать Вен Аур.
Но его не слушали. Или глаза его предательски блеснули слишком яркой зеленью.
— Уходите, а то рогатиной гнать будем! Как тварь их Хаоса поганую, — глухо погрозил старейшина, тряся своей неизменной палкой.
А потом несчастный дед заплакал. Пропала и его деревня, и сарай, и амбар, и банька, и запас дров, которые наколол Вен Аур. Котю охватила глухая тоска, она понимала, что никак не поможет этому горю. Их просили уйти — больше им ничего не оставалось. Тем более, от обидных слов Вен Аур невольно сжимал кулаки, явно сдерживая свою звериную сущность.
— Пойдем, — только мягко дотронулась до его руки Котя.
Ее охватывала опустошенность. Только теперь она поняла, что больше за ней не гонятся призраки прошлого — ни Игор, ни Однорукий, ни долг отчима. Она теперь законно носила девичий венчик: не успела стать женой, потому не вдова.
— Да, пойдем, — кивнул Вен Аур.
Когда они покидали деревню, Котя заметила рядом с избой какое-то мерцание в снегу.
«Мой браслет», — догадалась она. Его, наверное, вытащили из разграбленной избы да выкинули в суматохе поджогов. Котя надела холодное украшение на левую руку и закрыла рукавом.
«Ну, что же, отец, не из-за тебя ли за мной беды стелются шлейфом? — раздумывала Котя. — Или из-за того, что я избрана Хаосом? Я — иная. Неужели это правда? Неужели это проклятье для всех, кто ко мне будет добр?»
В свою родную деревню она не имела права возвращаться, чтобы не принести еще больше бед. Так ей мнилось, так она чувствовала. Возможно, с того дня, как услышала зов, у нее не осталось другого пути: только вперед.
Доля изгоев
Котя не спала сутки и еще один день. Они шли вперед по дороге, изматывались, но отдохнуть ночью не удавалось. После всех потрясений, после кровавого побоища и сгоревшей деревни она просто не могла сомкнуть глаз.
Ее терзала тревога за свой дом, пусть неприветливый, но все-таки родной. Целую ночь она лежала, уставившись широко раскрытыми глазами в темноту ночи. Сказывали, там когда-то в незапамятные добарьерные времена светились «звезды», но никто уже не помнил значение этого слова.
Котю окутывало безмолвное созерцание Хаоса. И пусть его пришелец согревал своим теплом в зверином облике, образ неизведанной давящей пустоты сковывал сердце. Вен Аур тыкался влажным носом в лицо, пытался поговорить. Но спутница лишь неподвижно лежала, опершись на мохнатый бок. Она сложила руки на животе и замоталась в платок. Но холод заползал под кожу ледяными иглами, замораживал чувства. Котя просто лежала без сна и отдыха, прислушиваясь к негромким звукам ночного леса: далекому вою волков, уханью совы. Но стоило закрыть глаза — перед ними вставала кровавая пелена, метались тени с мечами.
Покоя не наступало, лишь длилось изматывающее ожидание чего-то посреди мрака. Ничто не помогало забыться. На нее накатывал безотчетный страх, сдавливал незримой рукой шею, тянул в груди душащим камнем.
— Вернуться бы в родную деревню. Узнать бы, что у них все хорошо, — вздохнула Котя.
Она вспоминала мать и ее будущее дитя — за них она волновалась. Остальные-то жители никогда не занимали мысли. Вырваться из-под их терзающей «опеки» она всегда мечтала. Но пугающими образами вставали разоренные Малые Дубочки.
— Ты же говорила, что мы пойдем вперед, — отвечал Вен Аур.
Он временами задремывал. Ему требовался отдых, поэтому Котя просто не шевелилась, храня его сон, хотя понимала, что чуткие уши вернее уловят приближение опасности.
— Говорила… — вздохнула Котя, переворачиваясь набок, зарываясь лицом в шерсть.
Кажется, она все-таки задремала, провалилась в тягучее забытье, вдыхая травянистый аромат и перебирая шелковистые цветы на ушах спутника. Только это по-настоящему успокаивало.
Но отдохнуть так и не удалось. В предрассветный час разбудил нараставший неразборчивый рокот, который перекрыл истошный возглас Вен Аура:
— Прячься!
Над лесом словно бы стрекотало полчище саранчи. Жесткие крылья насекомых производили режущие слух жужжание. И Котя подскочила, зажимая уши.
