Из памяти постепенно стирались тяготы дороги. Отчетливо вспоминались ночи в душистом сене, как и стоянки под открытым небом в том снежном непознанном мире. А здесь все правила представали понятными, четкими, простыми. Человеческими. Пусть запутанными для Вен Аура, но унылыми и во многом неприятным для Коти.
— Да что она все о байстрюках толкует, — тихонько пробормотала Желя, когда все улеглось, и Котя устроилась рядом с подругой, принимаясь за пряжу.
Они по-прежнему делили одну лавку. На ней же спали, на ней же сидели весь день. Желя скрашивала одиночество, но ее болтовня не заглушала бесконечный безмолвный зов, который вел в кузницу где-то за стенами детинца.
— Бегают и бегают, о чем тебе волноваться-то? — наивно пожала плечами Котя, но по лицу подруги прошла непривычная тень.
Вечно смеющиеся широко раскрытые глаза на мгновение померкли, улыбка исчезла.
— Да ничего, ничего, — пробормотала Желя неуверенно. — Но говорят же, что у нас в Ветвичах все дети равны.
— Боярские да княжеские байстрюки не так равны с наследниками, как законные дети крестьян с незаконными, — встряла третья пряха, горькая вдовица.
С Котей она сблизилась, поверив в прочно прилепившийся к ней рассказ о погорельцах из далеких Омутов. А вдова-то и правда была погорельцем из города; в пожарище у нее погибли муж и двое детей. Так и пошла она в услужение, лишь бы с ума не сойти. В последнее время ее все обещал взять в жены один из ратников. Хотелось верить, что не врал. Но не верилось. К тому же в городе Котя по привычке никому не доверяла. И обычно не ошибалась.
— Ой, Котя, а правда у тебя есть полюбовник есть? Правда подмастерье кузнеца? — перевела тему Желя. — Это ведь хорошо!
— Да, — сдержанно отвечала Котя.
Желя же ни на минуту не замолкала.
— Полюбовник-то полюбовник… — пробормотала вдова, затихая.
— А знаете слухи? — встрепенулась Желя, снова путая нить.
Коте часто приходилось одергивать подругу, иногда подхватывать часть работы, чтобы скрыть промахи нерадивой пряхи от бабки Юрены. Иначе попадало обеим.
— Про отряды вражьи в лесах?
«Ох, как там матушка, как деревня!» — в сотый раз подумала Котя.
— Нет, про оборотня! Говорят, прямо из Хаоса к нам пришел! — трещала Желя, а Котя снова напряглась. Руки похолодели, а внутри все скрутилось узлом.
— Это какого же? Про того, который летает? — отводила она подозрения от Вен Аура.
Если речь шла о Моле, то Котя обрадовалась бы, коль ратники настигли бы его.
— Да тот, который летает — это не то. Его не поймают никак. Скоморохи-кудесники к нам приезжают! Слышали-слышали? — взвизгнула Желя, вертясь от радостного волнения. — Говорят, в клетке везут чудовище! И не зверь, и не птица! Прямо из Хаоса к нам пришло, а кудесники его своими кудесами изловили…
«В клетке? Кто попался в клетку? Не Моль. Вхаро?» — подумала Котя, и тогда уже у нее нить едва не порвалась. Пальцы словно окаменели, захотели сжать покрепче булатный нож. Все чаще она жалела, что проявила милосердие к лиходею. Ее тревожили смутные предчувствия.
— Много ты болтаешь, Желя! — недовольно оборвала Котя, откидывая голову. — И говоришь красиво так, будто читать умеешь.
— Ой, ну что ты… не умею, — беззаботно отмахнулась подруга, не замечая недовольства. — Но истории всякие слушать всегда любила. О чем бишь я? А! Так вот кудесники везут к нам оборотня. На Празднике Весны на общих гуляньях увидим его.
«Я должна поговорить с Веном. Какое еще создание Хаоса к нам везут?» — обеспокоилась Котя.
— Думаешь, Юрена отпустит нас?
— Конечно, отпустит! Я здесь уже не первый год. Праздник Весны — это священно для всех. А пряжа подождет.
— Но и сама себя не спрядет. Ты работай, работай, — кивнула Котя.
И так ей приходилось напоминать Желе постоянно. Зато через неутомимую болтушку вся прядильня узнавала, что творится в стольном граде. А Котя все больше привязывалась к Желе, воспринимая ее как нерадивую младшую сестренку. Наверное, ей всю жизнь не хватало кого-то, о ком можно заботиться, с кем говорить о разных пустяках.
Впрочем, дни текли все же слишком монотонно. Один раз Котя проснулась посреди ночи, не понимая, что за звук идет из-за стены избы, и только немного погодя догадалась, что это с покатой крыши обильно стекает растаявший снег.
Уже никто не закликал весну. Она пришла и вступила в свои права, как законная хозяйка в новую избу. Но все так же незаметно для запертых в прядильне мастериц набухли почки, показались из-под снега первые цветы. Раньше Котя с наслаждением внимала пробуждению природы, вдыхала насыщенные ароматы, а теперь от неизменно печного угара даже не чувствовала их.
Только с русалки на охлупени исчезли сосульки. Но время текло, и настал Праздник Весны. Его-то Котя ждала, сладко томилась. Она волновалась, ведь они с Вен Ауром не могли назначить место встречи. Котя представляла, как выйдет весь народ на гулянья, как выплеснутся на улицы все мастерские и избы. Людское море представлялось чужеродным бурным потоком. Но когда настал день праздника, Котя поняла, что даже в толпе ни за что не потеряет Вен Аура. Ведь их связывал зов.
— Наконец-то! Хоть денек без работы! — ликовала с самого утра Желя. — День Весны! Ты какую весну отмечаешь?
— Восемнадцатую, — призналась Котя, сама не веря, что теперь повзрослела еще на один год. У ее ровесниц в деревне уже по двое-трое детей рождалось к восемнадцатой весне. Но старой вековухой Котя себя не считала.
— Поздравляю! — улыбнулась Желя, беззаботно чмокнув в щеку.
Какую весну встречала она, так и не удалось узнать.
— Да, все мы теперь на год старше, — проговорила задумчиво вдова.
— Вот повеселимся-то! — не унималась Желя.
В Ветвичах все отмечали одновременно день рождения, вернее, новую весну. Тогда-то едины делались крестьяне и князья. Все праздновали новый год своей жизни вместе с расцветом земли, природы. Хотя в тени еще лежал снег, и люди носили тулупы.
— А говорят, еще хороводы будут! Пойдем же, Котя, пойдем! — щебетала маленькой птичкой Желя, носясь по избе к неудовольствию бабки Юрены.
Последняя оставалась на печи, блаженно согревая ноющие кости и по-старчески наслаждаясь покоем.
— Но я… — замялась Котя, пока вокруг нее вертелся неутомимый маленький вихрь в лице подруги.
— Успеешь и к полюбовнику своему, — отмахнулась Желя.
И тогда Коте захотелось чуть ли не ударить ее. Она не понимала и не желала понять чувства других людей. Но сердиться не получалось, поэтому Котя согласилась.
— Одевайся, одевайся скорее! — Желя потянула за руку, мешая завязать тулуп.
— Да что же ты, неугомонная! Дай Коте хотя бы платок поправить! — беззлобно заметила вдова.
