Все мастерицы радостно прихорашивались, пусть у многих не было красивых сарафанов. Котя же не осмелилась показывать золотой браслет, который неизменно носила под рубашкой. Она осталась в обычной одежде. Только дотронулась до девичьего венчика — того самого, родного, с неправильными узорами — и вышла со всеми на двор.
Тяжелые ворота детинца были настежь открыты, хотя стражники внимательно приглядывались к каждому входившему на княжий двор. Но в этот день не полагалось никому чинить препон. В любом доме угощали всех добрых людей.
Стайки девушек и молодцев перелетали от избы к избе с задорными песнями, раскрывали мешки и получали вкусные подношения от хозяев. Хотя весна и считалась голодным временем, но в Ветвичах верили: если уж пережили зиму, то протянут еще год до следующей весны. Впрочем, стольный град не страдал от недостатка еды.
«Помню, в деревне было несколько весен совсем без угощения, когда летом настигала нас засуха. А если теперь будет осада? Осада в городе без еды», — возникали отрывочные мысли в голове Коти. И они втыкали в сердце иголки, мешая радоваться вместе со всеми.
Остальные-то девушки кружились себе и кружились, веселилось от души, забывая хотя бы на день о тяжелой работе. Впрочем, Котя быстро отошла от Жели и подруг из мастерской. Петь она все равно не умела, даже стыдилась своего голоса. Да и другое ее интересовало в этот день, совсем другое.
Через тупики и проулки она шла на зов. Избы и торговые ряды мелькали и скручивались. Котя силилась вспомнить, как вел ее Вен Аур к детинцу. «В лесу и то проще найти кого-то!» — недовольно думала она, заходя в очередной тупик. Перелезать через плетни и деревянные заборы она, естественно, не решалась, а обходные пути уводили ее дальше от зова. Но, похоже, Вен Аур сам искал ее. И ему это удавалось намного лучше.
Светило еще не разменяло полудня, как раздался до боли знакомый голос:
— Котя! Котенька!
По спине прошла волна холода, зато в груди вспыхнул пожар. Колени задрожали, и с губ само собой сорвалось:
— Вен!
Они нашли друг друга только по зову — для встречи им не требовались слова — и не стыдясь прохожих, кинулись через улицу в объятья друг друга. Вен крепко обнял Котю, она тоже обвила руки вокруг его плеч, прижалась щекой к его щеке, покрытой светлой щетиной.
— Ну, как ты? Как? — твердили они, исступленно глядя друг на друга, будто не виделись целую вечность.
Еще никогда Котя не испытывала столь искренней окрыляющей радости. И теперь понимала деревенских девушек, которые в ожидании свадьбы стремглав летели к воротам деревни, даже если их суженый просто отлучался на охоту. Хотелось быть все время рядом, каждый миг. Счастье, если сердце искренне пело и ждало такой встречи.
«Да что же я сомневалась все?» — корила себя Котя. Но тогда, в эту страшную зиму, она пережила слишком многое: и неудавшееся замужество, и нападение разбойников, и долгие скитания. Унылая и бедная, но размеренная жизнь в прядильне заставила дурные воспоминания померкнуть. Больше лицо Вен Аура не смешивалось со страшной образиной Вхаро или Игора. Нет, он был совсем другим, к нему протянулась ниточка зова, но связывало их нечто человеческое, а не звериное. Или нечто исконно общее для обоих непохожих миров.
— Ты бледная, — хмурился Вен Аур, поглаживая ее по щеке.
— А у тебя брови опалены! — замечала она, всматриваясь в его лицо.
Теперь он убирал длинные светлые кудри, подвязывая их назад, как делали все кузнецы. Еще он успел отрастить светлую бороду и более темные усы, как и полагается не мальчику, но взрослому мужу.
— Что? Рассматриваешь меня? — улыбнулся Вен Аур ласково. — Привыкай, теперь я такой и буду. Сегодня настала моя двадцатая весна.
Он прижал к себе Котю и прошептал на ухо с блаженной печалью:
— И для тебя я рад оставаться человеком.
Котя прильнула к нему, безмолвно и кротко. Не нашлось колких замечаний и ранящих слов, не хотелось даже вспоминать их. Но Вен Аур по всегдашней глупости начал хвастать, выпятив вперед грудь:
— Я лучший среди учеников кузнеца. Он говорит, у меня с огнем связь, дело спорится.
— Не могу поделиться такими же успехами, — сдержанно отозвалась Котя, но Вен Аур заключил ее лицо в свои ладони, заглядывая в глаза.
— Когда у нас будет своя изба, а, может, и кузнеца, ты забудешь о прядильнях. Если захочешь, станешь вышивать и продавать свою работу. Я уверен, ее оценят! А не захочешь, так и вовсе будешь жить моей княжной.
— Зачахну я без работы, — отмахнулась Котя.
Разговоры о чудесном будущем пьянили ее, как мед: свой дом, возможность выбирать дело по душе… И рядом Вен Аур. Не жадный старый муж, которому лишь бы неволить младшую жену, а ее добрый Вен Аур. Котя вспомнила, как они прижимались друг к другу в сене, как засыпали. Ох, сколько радостных моментов она оценила только теперь!
— А мурлыкать ты еще умеешь? — чуть замявшись, спросила она, смеясь от собственного глупого желания.
Вен широко улыбнулся, отчего лучистые глаза еще больше посветлели, в них заиграли искры озорства.
— Да. Все-таки я не совсем человек. Аура Хаоса всегда со мной.
И он действительно негромко замурлыкал, но Котя нахмурилась и притихла, невольно сжимая кулаки.
— Генерал Моль не появлялся? — промолвила полушепотом она.
— Нет.
— Страшно… Ох, — выдохнула Котя, покачав головой.
Они отошли от людных улиц и присели у чьего-то плетня. В день праздника никто не чурался случайных людей и пар. Напротив: считалось грехом противиться воссоединению любящих сердец, потому что в этот же день, отмеченный милостью всех десяти духов, чаще всего заключались договоры на брак.
— Ничего, нам ничего не грозит, — успокаивал Вен Аур, когда Котя устало привалилась к его груди, как тогда, в лесу.
Первый необузданный восторг куда-то испарился. Ныне он охватывал болезненным огнем, хотелось смеяться, но одновременно плакать. Мучили призраки туманного будущего.
— Ничего… Ничего, — повторяла она, когда пальцы любимого перебирали ее убранные в косу волосы, сбивая назад цветастый платок.
«А если война? А если Моль? А если Вхаро? — тревожно вздрагивала она, но молчала, не желая печалить Вен Аура. — Уйти бы отсюда. И война-то не с соседями, не с заморскими захватчиками, а брат на брата… Зачем же так? Зачем?»
Но возлюбленный был слишком счастлив от их встречи, точно озарен внутренним светом, простым, понятным, но согревающим.
— Я всегда останусь рядом, — твердил он, и Котя дремала рядом с ним.
Говорить не хотелось. Рассказывать о работе оказалось почти нечего. Их просто тянуло друг к другу. Вен Аур распахнул тулуп, и Котя прильнула к его груди, а он закрыл ее со спины полой теплого одеяния.
— Хорошо… Как хорошо!
