— Зачем ты за мной охотишься? — спросил он.
— Затем, чтобы вас, безумцев, не расплодилось слишком много, — хрипло дыша, отозвался Генерал Моль, вновь вставая на ноги и возвышаясь длинной громадиной.
— Почему безумцев?
— Ты уже видел, что делали с Огневиком, — мотнул головой Генерал Моль, стряхивая кровь с воротника.
Рана его непостижимым образом затянулась за считанные мгновения. Вен Аур так не умел, и Котя поняла, что умудренный опытом воин неизмеримо сильнее. Им бы ни за что не удалось справиться с ним. А ей-то чудилось, что самое страшное зло — это Вхаро. Но он куда-то канул, возможно, Моль раздавил его одной рукой, срубил голову своим клинком. И к лучшему. Но Вен-то не заслуживал такой судьбы!
— Ну, и помог бы ему! — недовольно бросил Аур.
— Он сам виноват, — степенно рассудил Генерал Моль, поднимая указательный палец к небу, точно призывая свидетелями своих слов десять духов. Хотя создания Хаоса в них не верили.
— Нет! Не сам! Он бежал за мной.
— Правильно! Поэтому виноват во всем именно ты, — вновь разозлился супостат. — Ты нарушил непреложное правило наших миров.
— Правила — это ложь! Ложь! — запротестовал Вен Аур, и голос его надломился, сделавшись неубедительным, даже каким-то детским. Котя только молча обругала его — вот нашел время спорить. Им бы бежать, а не ногами топать.
— Правила складывались веками, мальчишка! — прошипел Генерал Моль, однако все еще не атаковал.
Котя боялась того, что случится дальше. Осторожно она выбралась на опушку, проваливаясь в снег, разметанный бешеным танцем поединка. Она мелкими шажками неслышно приблизилась к Вен Ауру и украдкой потянула его за собой, поближе к чаще. Если она все правильно понимала, Генерал Моль опаснее всего на открытом пространстве — там ему хватало и места для взмаха крыльев, и простора для немаленького роста. В густом лесу он бы запутался, зацепился своим плащом за ветки. Так хотелось думать. Вен Аур, кажется, об этом не догадывался и продолжал упорствовать:
— Что плохого за Барьером? Да, люди не могут выжить в Хаосе, но ведь мы здесь нормально…
— Нет! За Барьером нас ждет только смерть! — вдруг с надрывом воскликнул Генерал Моль, когда Котя уже почти оттащила Вен Аура к ближайшему дереву, под сенью которого недавно укрывалась сама.
— С чего ты решил? — напрягся Вен Аур.
Котя чувствовала, как под ее ладонями переливаются мышцы предплечья воина. В любой миг он напряженно ожидал нового витка противостояния.
— С того, что из-за такой же самонадеянности я потерял свою судьбу, даже не встретившись с ней, — глухо выдохнул Генерал Моль, вновь припадая на одно колено и опираясь на меч. — Все ждал зова, слышал его, искал. А потом уловил за Барьером. Моя судьба решила посмотреть мир людей. Как же, это ведь так интересно. Но вот однажды настала тишина! Ледяная звенящая тишина!
Слова его прорезали воздух, как гром среди зимы. Они повисли морозными иглами, а непроницаемые сетчатые глаза человека-насекомого, казалось, выразили неподдельную печаль.
«Так вот почему вокруг него такой неприятный звук! Это песня! Это его песня прервалась! Песня звучит, только когда есть двое», — подумала Котя, понимая это по наитию, а не по чьему-то научению. Она просто знала, что без Вен Аура ее песня так же превратится в ранящий слух гул и грохот, напоминающий скрежет металла по стеклу. Так звучит разбитое вдребезги сердце. Казалось, Вен Аур тоже почувствовал это, отчего сжал ладонь Коти, убирая когти.
— Мне жаль, — проговорил он, опуская голову.
Вроде бы они и нашли какое-то взаимопонимание, но Генерал Моль вспылил. Он вскочил на ноги и кинулся вперед. Котя ахнула, но не успела ничего сделать, когда враг прижал Вен Аура к дереву. Кольцо длинных пальцев сомкнулось на шее, Вен попытался брыкнуться, вновь выпустил когти, но Генерал Моль упрямо давил его и душил.
— Мне не нужна жалость, — пророкотал он, не разжимая губ, нарисованных резкой линией на его маске-лице. — Я так и не узнал, кто был моей судьбой. Только пустоту в груди уже ничто не заполнит! — И вновь что-то в нем надломилось. — Я не хочу, чтобы еще кто-то попался, погиб, пострадал из-за праздного любопытства. Конечно, забарьерный мир такой притягательный и неизведанный. Но вот он я, здесь. И я не вижу ничего, кроме такой же жестокости, как и везде.
— Я не из любопытства ушел за Барьер! Это не так! Меня вел зов судьбы! Моя судьба оказалась человеком, — шипел Вен Аур, едва не теряя сознание.
— Довольно! Не хочу этого слушать! Человек и создание Хаоса? Немыслимо!
— Нет! Нет! Мыслимо! Все мыслимо! Отпусти его!
Котя не слышала собственного голоса, не думала о себе, когда наносила удары ногами и руками, уже без цели, попадая кулаками по броне, сбивая кожу. Генерал Моль даже не замечал ее, он упрямо добивал Вен Аура, душа и вжимая в дерево.
— Отпусти его! Отпусти! Не надо! Нет! — истошно кричала Котя, оглашая лес пронзительными воплями и стенаниями.
Никогда еще она не чувствовала себя такой слабой и измученной. Враг стоял прямо перед ней, но ей не удавалось причинить ему никакого вреда. Снова навалились страшные воспоминания о плене у разбойников, липкие пальцы Вхаро, гадкие разговоры ватажников, грубые морды в отсветах костра. Котя ненавидела их, но Моля она в тот момент ненавидела куда больше. Ее лишало рассудка осознание, что враг рядом, у нее не связаны руки, но при этом она ничем не может помочь Вен Ауру. А он лишь размахивал руками и стремился отвести от себя душащую хватку.
Как же так! Как они посмели допустить такую оплошность? Повелись на трогательную историю, а Генерал Моль и воспользовался. Котя корила себя, что не успела утащить Вен Аура в чащу, впрочем, все равно враг бы настиг их и там.
И вот уже у молодого воина не осталось сил бороться, глаза его закатились, алые губы побелели, а руки обвисли плетьми. Он умирал. Умирал! Котя слышала, как искажается зов, как вместо песни в нем проступает вой отчаяния. И сама она бессильно нанесла последний удар, а потом кинулась на снег, истошно заголосив:
— Помогите! На помощь! Хаос! Это все Хаос! Убивают! Убивают!
Из глаз градом хлынули слезы, она прятала лицо в ладонях, не в силах обернуться. Она бы не вынесла, если бы узрела последний миг Вен Аура. А Генерал Моль неуклонно давил его и давил, да еще приговаривал:
— Заберу твое тело в Хаос. Станет назиданием юнцам, чтобы не лезли за Барьер! Буду каждому показывать, чтобы уберечь. Прости меня, Вен, это ради нашего племени!
— Просить? Простить?! — вырвалось у Коти. — Ради прощения не убивают!
Но вновь ее голос сорвался на вопли и возгласы. Она заламывала руки, прямо как собственная мать в тот день, когда отец грозился зарезать ее булатным ножом.
Вдруг, когда показалось, что спасения ждать вовсе неоткуда, тишину чащи разорвал топот копыт, ржание лошадей. В лесу замелькали факелы множества людей.
