— Я же говорил, что мы разбогатеем! — радовался Вен Аур.
— Да, я всегда хотела вышивать, — скромно улыбалась ему Котя.
— Так ты скоро откроешь свою мастерскую, а я возьму подмастерий. Года через два.
— Вот года через два и увидим, — отмахивалась Котя.
Дом их и правда расцветал, особенно на общем фоне города, который только-только отошел от ужасов летней осады. Сперва привычно довольствовались малым, но потом купили выводок цыплят и козу, да еще следом за ними ко двору прибился чудесный рыжий котофей — так они обзавелись небольшим хозяйством. Кот немедленно поладил с Вен Ауром, и они хором мурлыкали, заставляя Котю громко смеяться, даже когда она уставала. Впрочем, измученной она себя больше не чувствовала.
Привычная работа стала еще одним способом позабыть горести. Больше ее никуда не гнали, никто не кликал «иной» и «неправильной». Опасения, которые мучили перед свадьбой, окончательно растворились. Прошло уже немало времени, и ничего страшного не происходило. Возможно, не стоило и вспоминать о пережитых страданиях. А если и приходило ночью недоброе видение, то муж всегда обнимал и утешал, погружая в негу и крепкий сон.
— Потом мы новую избу построим, побольше, к этой пристроим еще комнат и сеней, — живописал Вен Аур, когда перед сном они с Котей лежали на лавке.
Он обводил рукой потолок, словно рисуя в полумраке картины грядущего. Котя соглашалась и улыбалась, предполагая, что ко времени расширения их дом наполнится звонкими голосами детей.
Все шло своим чередом, разве только мучила временами безотчетная печаль о навечно утраченном доме и пропавшей матушке. Все-таки прощание с ней вышло ужасным: глупая девочка Котя тогда затаила злобу. Теперь же взрослая жена Котена научилась понимать, что не всегда люди вольны в своих решениях, но не заслуживают от этого порицания. И от того сердце все-таки сжималось.
«Надо смотреть вперед!» — одергивала себя Котя и возвращалась к делам по дому и двору: доила козу, задавала корм подраставшей птице. Иногда она заходила в кузницу, чтобы принести обед мужу, если он трудился над чем-то важным и не мог прерываться. Пища служила удобным поводом, чтобы вновь побыть рядом. Каждый взгляд Вен Аура успокаивал, каждое его слово дарило уверенность в собственных силах. С самого дня свадьбы Котя больше не мыслила жизни без любимого. То ли измучилась от одиночества и вынужденной разлуки, то ли в Хаосе связь намного прочнее, чем у людей: уж если соединились две песни в одну, уж если сплелись две жизни воедино, двое избранных волей судьбы больше не расставались ни на миг. И все же тревога неизменно трепетала в душе, напоминая о незажившей ране.
— Вен, — спрашивала Котя. — А ты помнишь своих родителей?
— Конечно, — удивлялся он. — Почему я должен их забыть?
— Вхаро так сказал зимой, — неопределенно дернула плечами Котя, неуютно поежившись. — Он позабыл, когда стал человеком.
Вен Аур отложил массивные щипцы и отошел от наковальни, приближаясь к жене и уверенно отвечая:
— Я не Вхаро. Мы уже договорились об этом.
Мрачная тень тронула обветренное лицо, и Котя невольно устыдилась, но неправоту свою по-прежнему никогда не признавала. Она беззаботно отозвалась:
— Я вас не сравниваю.
Но муж чуял, когда жена беспокоилась, когда утаивала что-то. Раздражение в его взгляде сменилось беспокойством. Он немо вопрошал, что случилось, но оба и так знали ответ. Боль утрат подтачивала Котю, но она лишь ответила им обоим:
— Не забывай свою семью. Никогда не забывай.
— Не забуду, — кивнул Вен Аур; пространно глядя куда-то в окно, словно за Барьер, он тихо добавил: — Они отпустили меня. Так у нас принято. Я наших детей тоже неволить не собираюсь.
— Да и хорошо, — кивнула Котя, памятуя, как ее выдали замуж по воле глуповатого отчима, а вся деревня молчала в согласии с традициями послушания старшим.
Впрочем, Вен Аур и не заложил бы жену или дочь в азартные игры под дурман-травой. Из плохих черт в нем лишь крепло неоправданное хвастовство. С каждым днем он все громче зазывал к себе людей, все более шумно вел себя на праздниках в кругу друзей. А на редкие упреки Коти лишь отмахивался: ему же надо подыскивать себе новую работу. Вскоре она сдалась, ведь до середины зимы все шло гладко, даже злокозненных завистников не нашлось. Так в чем упрекать?
— Вот и снег выпал, — говорила поутру Котя, глядя, как крупные белые хлопья покрывают крыши и дворы.
— Снег нам не помеха, — отвечал ей Вен Аур. — Нам бы еще лошадь купить. К весне у нашего соседа должна бы жеребая кобылка принести конька. Вот, может, с ним сторгуюсь, — говорил муж и после простого завтрака вновь отправлялся трудиться.
Котя тоже занималась своими женскими обязанностями.
— Да, неплохо бы, — соглашалась Котя, радуясь тому, как любимый ловко умеет вести дела.
Он ссылался на природную хитрость, без которой не выжить в Хаосе. Да еще вспомнил, что в его странных и страшных местах водились знающие создания, которые ведали и о деньгах, и о товарах. Но были они очень стары и напоминали трухлявые пни. Поговаривали, что до Хаоса существовало множество миров вокруг множества звезд. Но эти речи оставались непонятны. Большую задумчивость вызывало отчего-то упоминание жеребой кобылы.
Котя посчитала, что пора бы и в ней зародиться новой жизни. На здоровье она не жаловалась, тяжелые хвори ее тоже вроде не затрагивали. Матушка много лет не могла подарить отчиму ребенка по той простой причине, что большую часть ночей она спала на узкой лавке рядом с дочерью. С печи ее вытесняла старшая жена, наверное, любимая.
Образы прошлого вставали последнее время в чеканной отчетливости. Но Котя размышляла о другом, перебирая добротное зеленое полотно для шитья нового сарафана. Ее тревожило, что после всех ночей, проведенных с мужем, что-то словно мешало, хотя они оба очень хотели бы завести детей.
«Ради судьбы в Хаосе меняются. Но ведь я не изменилась», — поняла она, чувствуя, как постепенно что-то в ней пробуждается. Что-то теснилось и просило выхода, как иная сущность. Ведь они оба, пришельцы города, всеми силами стремились слиться с людьми. Не это ли и препятствовало?
Котя хмурилась и гнала странные догадки. После свадьбы что-то в ней и правда переменялось день ото дня, как будто Хаос принимал ее и рассматривал своими черными глазами без орбит. Недаром она часто в теплые ночи любила вглядываться в непроглядную черноту за Барьером. Хаос вел с ней безмолвную беседу. И теперь Котя безотчетно слышала, что он просит измениться ее так же, как изменился ради нее Вен Аур. Но послания эти доносились пока лишь до сердца, а не до разума.
Объятая смутными предчувствиями, Котя встретила начало нового года. В день стыка лет в Ветвичах не устраивалось пышных гуляний. Считались, что дверь между мирами приоткрывается, поэтому в этот день поминали усопших и угощали нищих. Открывались двери для всех нуждающихся, и никто не имел права отказывать в просьбах людям. Стольный град наполнился огнями в избах и тихими историями в кругу родственников. После войны каждому нашлось кого вспомнить. Да и при мирной жизни смерть рано или поздно посещала каждый дом.
