Желтый Глаз постепенно сменялся Красным, должно быть, Змей здорово веселился, наблюдая, как его «игрушки» уничтожают друг друга. Змей Хаоса и раздора… не иначе, все от его козней. Но Джоэл достаточно прожил на этом свете, чтобы узнать: все зло в самих людях, а Змей просто обнажает его через оживление кошмаров.
Но, бродя по окрестным крышам Квартала Охотников в сопровождении военных арбалетчиков, он в сотый раз хотел крикнуть своему вечному врагу: «За что ты все это с нами делаешь? Зачем послал к нам своего Вестника?»
Так тянулась омерзительная пауза на крышах, ожидание с мечами и гранатами наготове. Делегаты от рабочего народа выискивали что-то в цитадели. В это время людской поток начал постепенно редеть и иссякать. Мародеров и откровенных бандитов хватали и уводили в темницы военные. Доставалось и тем, кто вовремя не выбросил запрещенное для гражданских оружие, например, арбалеты. На площади у ворот цитадели оставались наиболее активные протестующие. Они никого больше не атаковали, только держали плакаты. Часть из них объявила спонтанную голодовку до конца разбирательств. Другие все еще готовились в случае крамольных находок или ареста делегатов штурмовать ворота. Они совещались, украдкой передавая записки и оружие. Джоэл видел все это усиленным стимуляторами зрением. Охотники снова обкололись ими до предела, обновляя дозу каждые два часа, чтобы эффект продержался достаточно долго. В таком состоянии они сумели бы дать отпор недовольной толпе, и восставшие этого испугались, постепенно растекаясь по замершим улочкам полуденными тенями. «Усовершенствованный» охотник стоил десятка необразованных, необученных бунтарей. К вечеру на площади их скопилось около сотни, они заполняли все свободное пространство. Среди них мелькали даже женщины, позабывшие о домашнем очаге и детях. Впрочем, многие из них трудились на фабриках не меньше своих мужей. Теперь наравне с мужчинами они сжимали булыжники и вывороченные из заборов доски с торчащими гвоздями.
— Если вы не разойдетесь после завершения осмотра цитадели вашей делегацией, мы будем вынуждены применить силу! — прохрипел рупор из-за ворот. Где-то через полчаса ворота растворились. И из них с удрученно опущенными головами вышли народные делегаты. Как и ожидалось, они не нашли сверхсомнов.
— Теперь вы убедились, что цитадель не содержит никаких секретов? — с укором спросил через громкоговорители Уман.
— Да, — ответили делегаты и обратились к замершей в сумерках толпе: — В подвалах цитадели нет никаких секретов. Никаких сверхсомнов не обнаружено.
— Всем немедленно прекратить выступления и стачки! Расходитесь! Расходитесь! У вас есть полчаса, чтобы покинуть район вокруг цитадели! Расходитесь!
Голос Умана с трудом узнавался через помехи эфира громкоговорителей, но звучал убедительно. Джоэл невольно снова зауважал бывшего друга. Возможно, ему приходилось хранить тайну своего предшественника ради всеобщей безопасности. Не зря он предупреждал, что разглашение ужасной правды превратит город в бурлящий котел.
— Вермело вступает в трудные времена. Мы должны объединить усилия в борьбе с Вестником Змея! — провозгласили с часовых башен перед сигналом отбоя, хотя вряд ли кому-то удалось заснуть в эту тревожную ночь.
Джоэл уже догадывался, что через сутки многие дома тех, кто активнее всех выступал на площади, опустеют, а хозяева исчезнут либо в тюрьме гарнизона, либо в подвалах цитадели. Наверное, так реализовывался план по объединению людей. Да если бы!
В одном Уман точно не ошибался: Вермело ждали трудные времена.
Глава 20. Стены непонимания
Расколотое громом небо глохло полночной чернотой. Мелкая морось запорошила глаза, над городом пыжилась и кряхтела сухая гроза. После душного дня вновь приходила прохлада. Атмосферные массы сшибались, как бунтовщики с властями. Прошло уже трое суток с начала столкновений, и Вермело замер, застыл загнанным зверем, который вывалил язык, содрогаясь от тяжелого судорожного дыхания.
Уже три дня охотники почти не спали, сутками помогая военным охранять порядок. На каждой улице установили блокпосты, досматривали обозы и рикш, торговцев с поклажей и прачек, идущих к озеру. Громкоговорители с башен напоминали, что в Вермело отныне нельзя собираться в группы больше двух-трех человек. Накладывался полный запрет на публичные шествия, а за организацию стачек грозила смертная казнь.
Квартал Охотников пострадал меньше, чем опасался Джоэл. Треуголка Ли не сгорела, хотя в его комнату явно кто-то врывался, ища несметные богатства, но только перекидал и перепутал всю одежду. Ли долго морщился, наспех наводя порядок. Мансарде Джоэла повезло еще больше: мародеров, очевидно, кто-то спугнул. Вот только на первом этаже они успели похозяйничать.
— Что там с твоим соседом? Мертв? — спросил Ли, когда они смогли вернуться в дом. Дверь своротили с петель, мебель порубили. На кухне у потухшего камина сидел, привалившись к серому кирпичу, старик-сосед в своих неизменных серых кальсонах. Похоже, он тянулся к одежде, скинутой на пол вместе с прочими вещами. Возможно, искал и оружие, надеясь дать отпор, как в прежние дни службы.
— Не вынес потрясения, — заключил Джоэл, склоняясь над трупом. Побоев или ножевых ранений старику не нанесли, не успели. Стянули какую-то утварь, наследили грязными сапогами и, очевидно, поспешно скрылись. Все-таки до восточной части квартала бунтовщики и поджигатели почти не добрались. И все же не повезло именно соседу Джоэла. Старика просто хватил удар, а выглядел-то он сварливым крепышом. Сознание его смерти осыпалось смутным неверием в реальность случившегося.
— Мне жаль, — нахмурился Ли.
— Мы не общались, — возразил Джоэл, но закрыл глаза покойному и согласился: — Да, все же… жаль его.
Через сутки, когда все пожары потушили, а блокпосты исправно ловили остатки бунтовщиков, Ли осторожно спросил:
— Может, я перееду к тебе? Ну, вот туда, на первый этаж. Там ведь сейчас никого? А то мне в квартирке своей как-то противно стало. Все мои вещи облапали и потоптали. По углам нагадили. Просто так, назло.
— Мерзость.
— Да и сырая комната какая-то, сырая и душная. Давно это заметил.
Он вовсе не мечтал о смерти старика, но чужое горе извечно открывает для кого-то новые возможности. Они оба чувствовали себя эгоистами, хотя Джоэл справился о наличии родных у покойного. Как и ожидалось, истинный охотник умирал в одиночестве, а его безвременная кончина трогала сердца только уцелевших товарищей.
— Не будем надоедать друг другу? — усмехнулся Джоэл.
— Ой, а на дежурствах! — отмахнулся Ли. — Да брось, Джо, больше занозой ты уже не станешь. Зануда ты всегда и везде.
Джоэл как-то отшутился, он уже позабыл. Вроде бы он обрадовался новости, Ли быстро собрал вещи и обещал въехать на следующее же утро после нынешнего дежурства. Позабылось все, расплылся тот день, как и предыдущие два. Только труп старика почему-то врезался в память, отчеканился как немой укор всех, кого они не успели спасти в тот страшный день. Осталась неизвестной судьба парнишки-рикши и шахтера, который видел свой постоянный кошмар о полутора землекопах. Джоэл надеялся, что еще встретит этих людей в добром здравии. Охотники по долгу службы сражались не с восставшими смутьянами, а с волей Змея, с самой смертью. И в последнее время слишком часто ей проигрывали. Вести войну против остатков человечества — помогать Змею. Об этом забывали в Вермело.
