— Да он нас караулит, — удивился Джоэл, когда к пропускному пункту прикатил все тот же одноглазый тип.
— К вашим услугам, господа. Вдвоем поедете? — похоже, не вникая в суть дела, услужливо начал рикша, но его тут же перебил Ли:
— Один, все тот же господин. Только быстрее! Быстрее, милейший! Как насчет соревнования? Кто быстрее домчится до Квартала Ткачей, а?
— Деньги плати, какое соревнование, — обиделся рикша.
— Само собой.
— Ли, быстрее давай! — гаркнул Джоэл, неуклюже забираясь в нехитрый экипаж. — Гони, родной, гони!
«Если бы не нога, я бы бежал быстрее рикши, быстрее Ли…», — подумал он с сожалением. Впрочем, не следовало сокрушаться о своих немощах, пока он мог делать что-то для города и друзей. Грэм и Бим в куда более плачевном состоянии приносили Вермело огромную пользу. А он с помощью Джолин, похоже, предотвратил государственный переворот. Успеть бы только спасти ее… Успеть бы! Единственное сознательное желание билось раненой птицей в тесной клетке, как желтая канарейка, погибшая в пасти облезлого кота. Успеть бы отвратить такую же участь от невиновной Джолин!
Рикша живо вскинулся и побежал, громыхая крупными колесами по брусчатке, с двух сторон за ним следовали Ли и Мио. Джоэл с горечью отметил: «Безумный кортеж, будто я важная птица из Квартала Богачей». Вспомнился жирный судья, необъятную тушу которого еле волок несчастный возница. Джоэл, похоже, считался легкой «ношей» для их личного рикши. Парень явно наслаждался участием в большом непонятном для него деле. Он просто бежал. И вокруг мелькал проклятый любимый город.
Дома вились лианами, вцепляясь в разум преувеличенной реальностью грубых контуров. Серое небо нависало нелетней мрачностью, как будто все вокруг предвещало нечто ужасающее. Гибель мыслимых и немыслимых миров свилась в едином опасении не успеть, прибыть к выпотрошенной пекарне. Встретить оголенную пустоту стен и потухшей печи.
— Гони! Тройная плата, — кричал Джоэл, и ему вторили напарники, а рикша, задыхаясь, шипел:
— Быстрее никак!
«Извини, брат, за такую жестокость. Но если в этот день ты домчишь вовремя, то до конца твоей или моей жизни буду платить тебе вдвое больше при каждой встрече», — подумал Джоэл с легким чувством вины, но вслух не сказал. Губы словно смерзлись, спеклись от нервного ожидания.
Спицы жизни плавили время, закручивались колеса циферблатов. Утлый экипаж несся наискосок от Цитадели в Квартал Ткачей, в этот узел пространства, свитый жизнью и смертью. В эту обитель неизменной скорби, которую представился шанс разрушить. Или пасть в бездну вместе с возлюбленной. И Джоэл не боялся исхода, но страшился неумолимого времени, глядящего циферблатом с высокой башни на весь город, где бойко шли стремительные аресты.
— Ну, понеслось дело, — выдохнул Ли, глянув в сторону ближайшего беленого домика.
На их глазах конвой выволок наружу сухонького старика, в котором узнавался один из клиентов Джолин. Его крепко упаковали в экипаж, завязали рот черным кляпом и повезли на восток к гарнизону. Напоминанием о сытом покое осталась одинокая красная герань на подоконнике. Она мелькнула в общей круговерти пятном свежей крови, но Джоэл не испытывал сочувствия или вины.
Они делали все правильно, все верно. Если бы еще осталась вера в то, что Уман не скрывал улики в обмен на спасительный документ для рабыни пекарни. Если бы осталось доверие к власти, к тем, кому служили, положив всю жизнь на окровавленный алтарь. Но о такой роскоши охотники уже не мечтали. А для лихорадочной пьянящей надежды хватало и призрачного шанса спасти Джолин. И Джоэл задыхался от предчувствий, прокручивая в голове наспех сочиненные версии грозных тирад для представителей гарнизона, хотя понимал, что будет действовать по обстоятельствам.
«Они тебя не получат! Ни за что, Джолин!» — твердил он, пока колеса грохотали по мостовой. Каждый оборот чудился непростительно медленным, как утрата драгоценных самоцветов, в которые обратились вязкие секунды до встречи. Джоэл сжимал в похолодевшей руке приказ о защите свидетеля по делу Цитадели. В ноге предельной тревогой пульсировала боль, пронизывающая до сердца. И оно замирало смертной тоской, нависшей, как непроницаемые лиловые тучи, сгущавшиеся над Кварталом Ткачей.
«А если все потерпит крах? А если я опоздал?» — судорожно думал Джоэл.
Странным пятнами возникали причудливые образы себя со стороны: вот он взбирается на кинжалах по стене темницы гарнизона, вот подпиливает решетки и освобождает свою принцессу из заточения злых драконов. А потом убегает с ней в горы, чтобы обрести вечное счастье. Вероятно, Уман понимал, что его подчиненный способен ныне и на такой шаг, готов бросить все. Значит, Верховный не совсем еще очерствел и закостенел среди бесконечной волокиты и интриг. Хватило бы только красноречия… В этот день в борьбе правых с правыми сила ничего не решала.
Вскоре показалась пекарня, рикша остановился у начала короткой Королевской Улицы со словами:
— Дальше не поеду, господа. Там военные. А мое дело маленькое, мне неприятности не нужны.
— Вот, держи плату, — не считая потраченных денег, ответил Джоэл. — Сдачи не надо.
Слова срывались с пересохших губ измученным лаем. Джоэл спрыгнул с экипажа, едва не завыв, когда неудачно перенес нагрузку на правую ногу. Он и забыл! Забыл все на свете, когда увидел, как люди в форме вышибают дверь пекарни.
— Всем на пол! На пол! Лицом вниз! Руки за голову! — послышались грубые возгласы изнутри. Истошный женский визг подействовал, как зажженный фитиль пушки. Подобно разрывному ядру, Джоэл кинулся вперед. Да так, что за ним едва поспевали слегка уставшие от бега Ли и Мио. Мальчишка тяжело дышал, но, похоже, больше от нервов и непонимания происходящего. Он-то не присутствовал при разговоре с Уманом. Зато Джоэл с Ли четко знали, что успели вовремя.
Они ворвались в пекарню вскоре после грубого визита людей гарнизона. Свороченная с петель дверь тоскливо заскрипела от ветра, а внутри предстал в полумраке тлеющей печи настоящий хаос: сломанная мебель, рассыпанная мука на полу, смешанная с нанесенной грязью от сапог. Все говорило, что закончились мирные дни этого аккуратного болота.
Пекарь и его жена распластались на полу, как им и велели, но осыпали всех вокруг проклятьями. Двое солдат волокли с верхнего этажа отчаянно упиравшегося плачущего мальчишку — внука Зерефа Мара. И только одна Джолин молча выполняла все указания.
— Вы арестованы! — констатировал один из безликих солдат, намереваясь защелкнуть на белых запястьях Джолин наручники. Будто ей не хватало синяков еще и от этих металлических браслетов. Джоэл бешено взревел:
— Оставьте ее!
Солдаты замерли и резко обернулись на сумасшедший голос. Джоэл смутно догадывался, что исход этого дня означал для него сохранение рассудка или утрату всякой нормальности в случае неудачи. И вот настал тот миг, которого он так боялся и который так ждал. Но все наспех отрепетированные заготовленные речи разом исчезли из головы. Остался только измусоленный листок от Умана.
