«Тюрьмой? Для меня сам Хаос тюрьма! И эти жалкие миры в нем — мое развлечение. Но скоро все изменится, скоро Белый Дракон станет моим, я уверен, потому что ты не придешь ему на помощь», — прошипел Змей, и воздух содрогнулся. Голоса, похоже, слышал только Джоэл, но завихрения из пепла заставляли всех замереть в первобытном ужасе, в ожидании чего-то неминуемого.
— Они обращаются! Охотники обращаются! — закричали с башен Академии, а во временном лагере и впрямь наметилось движение. Принявшие стимуляторы союзники, даже не погружаясь в недра кошмаров, вдруг начали изменяться.
— Как? Этого не может быть! — ужаснулся Уман Тенеб. — Уничтожить их! Уничтожить!
— Видите? Охотники убивают тех, кого превратили в чудовищ! — тут же разнесся голос со всех башен. Связью всего Вермело теперь командовала Энн.
«Это все игра Змея! Это он контролирует превращения, как хочет!» — ужаснулся Джоэл, когда пришлось всаживать меч в грудь ближайшего охотника. Еще не доводилось так близко видеть начало обращения, еще не случалось узреть, как человеческое лицо перетекает в бесформенное месиво омерзительного гигантского слизня с жвалами и щупальцами, покрытыми шипами.
— Убей! — успел взмолиться охотник, прежде чем его рот видоизменился, а глаза совсем пропали. Быстрый отточенный удар меча прекратил страдания, возвращая покойному изначальный облик. Хоть что-то оставалось неизменным в своей жестокой непоколебимости.
— Это все Змей! — крикнул в пустоту Джоэл, но в Академии его не слышали, не узнавали и как будто не ждали. Он уже принял решение, когда присоединился к борьбе. Или еще нет? Он сражался против Змея. А все остальные делили иллюзии вероломной твари, которая искала какого-то Белого Дракона, и Джоэл смутно догадывался, что речь о нем.
Змей тянулся к нему, ради него обрушивал на город все новые беды. Только почему именно он? С какой целью древний асур решил провести его по всем ступеням бездны отчаяния? Как будто он питался безысходностью и болью. Мучения Стража Вселенной он пил с явным наслаждением, вытягивая из древней сущности его немереную силу. Каменный Ворон, меняя форму с птичьей на человечью, терзался в недрах темной воронки. Сыпались каменные перья, доносился крик: «Джоэл! Кинь мне белые линии! Как канат! Представь, что я рыбак без весел посреди озера! Я смогу выбраться! Линии! Скорее! Умоляю! Ты можешь управлять ими! Давай же, как тогда! Как в ту ночь, когда ты ранил Вестника Змея!».
Джоэл прикончил еще одного обратившегося охотника. По счастью, знакомых лиц почти не попадалось, не среди обратившихся. Уман еще держался, хотя он как будто и не принимал стимуляторы. Боялся за себя, зная их силу? Не был до конца уверен, что кровь созданий Хаоса не влияет на превращения? Они все ни в чем не были уверены до конца. А Змей выбирал только тех, кто вколол себе препарат, он хотел показать восставшим, что они на верном пути, что правильно нашли виноватых. Он уводил в бездну ложных страхов, хотя на самом деле стоило бояться великой лжи.
«Ты ничем не поможешь Стражу, Белый Дракон. Признай, что ты мой союзник. И вместе мы завоюем миры. Да, я вижу, ты — Белый Дракон. Тот, кто услышал нас. Со мной ты получишь все, что пожелаешь. Вечную жизнь для себя? Пожалуйста! Вечную жизнь для Джолин и Ли? И это мне под силу! Только идем со мной», — почти дружелюбно звал Змей, непривычно, не доводя до исступленного ужаса, хотя после целого дня бесконечных сражений Джоэл не чувствовал ничего, кроме валящей с ног усталости.
«Джоэл! Не слушай его! Змей — это вечная тишина вне песен души, это великая жадность и сама смерть! Он погубит все миры, до которых дотянется, если его освободить!» — закричал Сумеречный Эльф, и Джоэл отвлекся от метаний, которые окутали лагерь лихорадочной суетой. Он ощупывал пространство в поисках белых линий, которые так отчаянно просил Страж, но вокруг то ли колыхалась копоть отравленного воздуха, то ли вились черные лианы незримых испорченных линий мира. Все умирало, рассудок людей туманился.
И единственная светлая линия тянулась от собственного сердца. Больше нигде не мерцало ни лучика. Выбора не оставалось. Джоэл увидел ее и, не раздумывая, кинул Стражу, оторвал от себя, как будто обрубил конец лодки. Но тощий проводник на другую строну не появился, не пришла тотчас костлявая смерть. Страж Вселенной схватился за спасительный сияющий канат, прорезая бесконечную тьму. Луну Красного Глаза отчетливо прорезала яркая белая вспышка, точно кто-то разорвал черноту веретенообразного зрачка.
«Джоэл! Вестник Змея еще не побежден! Вестник Змея это…» — донесся голос освободившегося Стража, но тут же оборвался.
«Нет!» — прорычал древний асур, и предупреждение Стража Вселенной снова потонуло в темноте, заглушенное давящей немотой.
— Где ты?! Вернись! Кто такой Вестник Змея?! Как мне его победить? Закончатся после этого превращения или нет? — закричал в бешенстве Джоэл. Он стоял, потрясая мечом, но вокруг только носились охотники — не осталось и следа черной воронки, пепел и искры новых пожаров закружились бессмысленной яростной пляской, венчая безобразную ночь превращений неспящих.
— Джо, ты с кем? Джо, очнись! — потряс за плечи Ли. — Джо, только не сходи с ума… как же без тебя, Джо…
Ли заметно дрожал, неподвижно уставившись глаза в глаза. Джоэл ответил, сам не соображая, о чем ведет речь:
— Я спасал Стража Вселенной. Но он не успел мне сказать, кто такой Легендарный Сомн. Ему не дает сам Змей!
— Но… но это же все видения? Правда? — прошептал Ли.
— Нет… Это все правда. Но ее никто не хочет слушать.
Джоэл долго сидел, обхватив голову руками, скрываясь за баррикадой. Его мутило, и он нервозно дотрагивался до сердца, как будто рассчитывая увидеть там что-то — кровь или каплющий из распоротой груди сияющий лунный сок сожженного древа. Потом он сдавленным голосом спросил:
— Ли, мы разрушаем Вермело? Это мы? Да?
— Нет. Джо, нет! — пытался убедить Ли. Он тоже привалился рядом, не в силах ни сражаться, ни убивать своих.
— А кто? — потерянно скрежетнул зубами Джоэл, вырвался вопрос, который пронзал его весь день, пока меч разрывал сердца мятежников.
— Есть вещи, о которых нельзя молчать, — ответил Ли.
— Но ты видишь, сколько жертв! — повел рукой Джоэл, указывая на багряный мрак, в котором кровь выглядела еще более алой, чем при свете дня.
— И будут еще. Но город устал от лжи, — с холодной обреченной уверенностью ответил Ли. Они совершили преступление и сами осудили себя, наказали этим бесконечным днем. Бесконечным… То утро, когда Батлер стучал в дверь вестником беды, все еще длилось, время на часовых башнях сбилось одновременно с грохотом бессмысленных призывов. И все поглотил Хаос.
— Похоже, прекратилось, — возвестил вскоре до крайности измотанный Уман Тенеб. Он бродил по временному ненадежному лагерю у края площади, устало глядя на горящие факелы окруживших Академию живым щитом бунтовщиков.
— Стимуляторы делают из вас чудовищ! Братья, теперь вы сами узрели! — повторяла чужим голосом из громкоговорителей с башен Энн, их Энн, которую они знали много лет. Что сказала бы Стелла, узри она все это? На чьей оказалась бы стороне? Джоэл боялся даже предположить и верил, что покойная возлюбленная сумела бы все понять и не впасть в иллюзии, которые насылал древний асур.
