— Я подумаю. Хотя, если честно, хотел бы я тебя послать ко всем лиловым кошкосовам, о которых вы так мечтаете, — признался Джоэл, решив не давать однозначных ответов. — Может, оно того и стоит. Этот новый мир за стеной. Одно я знаю точно: людьми вы там не останетесь.
— Форма не так важна, как выживание вида. А наш вид, людской — это не форма тела, а дух, знания и культура. Если удастся сохранить ее, нашу цивилизацию, мудрость предков, я готов отказаться от привычной формы. Да и что плохого, если речь не идет о превращении в сомна? — еще более воодушевленно вещал Рыжеусый.
— Все это теория и идеология, — отмахнулся Джоэл, решив получить достоверные сведения немедленно: — Скажи четко: если перелить три пробирки крови создания Хаоса, есть шанс спасти недооформленного «оборотня»?
— Грете помогло. Значит, у тебя есть… подопытный? Можешь добыть мне образец ее крови? — вдруг загорелись тусклые глаза ученого.
— Крови вряд ли.
— Тканей?
— Может быть.
Джоэл вспомнил: он припрятал во внутреннем кармане платок, в котором хранилось нечто, способное заинтересовать Рыжеусого. В первую встречу удалось украдкой взять несколько волосков или шерстинок, которые прилипли к притолоке подвальной двери. Батлер ничего не заметил, а Джоэл планировал найти впоследствии надежного человека в Цитадели для изучения беды Иды и, возможно, разработки антидота. По уставу полагалось просто доложить по форме и сдать несчастную в подвалы, но в памяти еще возникала тенью вины пойманная весной женщина, у которой обратился больной муж. Ее слишком скоро довели до формы сомна.
Ида не заслуживала такой судьбы, особенно, после всего, что с ней творилось в секте Бифомета. И особенно потому что ею безмерно дорожил Батлер. Дело стояло за малым и одновременно оказывалось невыполнимым — отыскать надежного ученого. После визита в Цитадель и нахождения свидетельств бесчеловечности исследователей задача представлялась бесперспективной. А меньше чем через день все так завертелось, что о платке с волосками пришлось и вовсе забыть. Но теперь возник Рыжеусый, который сам предлагал воспользоваться его пытливым умом во благо.
— Ладно, держи, если это поможет. У тебя своя лаборатория где-то?
— В квартале прокаженных, так и осталась, но в другом месте, та, разоренная, была одной из трех. Две другие у нас надежно спрятаны. Видишь, я все тебе готов рассказать, — с благодарностью принял скромное «подношение» Рыжеусый. Вряд ли он мог оказаться провокатором Цитадели, да и три волоска ничего не доказывали, не выдавали имен. — Только подумай над нашим предложением. Мы ученые, нам нужен воин.
— Подумаю. Этой шерсти хватит?
— Хоть что-то.
— Так что с кровью созданий Хаоса? — наседал Джоэл. — Три инъекции?
— Да, полагаю, если образцу не помогут стабилизироваться три инъекции — шприц как от стимуляторов — с интервалом в два-три дня, то уже не поможет ничего. Грета пробыла в нестабильной форме не слишком долго. Мой покойный коллега нашел ее через два года после побега из секты. Что с теми, кто остался в таком виде на семь лет — не могу сказать. Возможно, если смогу изучить, дам ответ.
«Но Джолин не превращается ни в монстра, ни в оборотня. Тогда… что с ней не так? Кроме ее кошмаров. Но кошмары, выходит, по другой причине, — подумал Джоэл. — Да и почему с ней должно быть что-то не так?».
— Хорошо. Значит, три пробирки, — кивнул он.
— Попробуйте, пока есть такая возможность. Я еще вернусь, — многозначительно пообещал Рыжеусый, надвигая сплющенный цилиндр на глаза. — Хорошо, что ты прибыл к пекарне. Когда началась эта мясорубка, я думал, что ты не выживешь. Да еще оказался на стороне Цитадели.
— Это случайно вышло. Я теперь сам по себе.
— Это очень хорошо. Ты мог бы нам помочь, нам, новому человечеству. Возможно, именно тебе после удачного эксперимента удастся победить самого Змея.
— Я не настолько силен.
«Да что же вы все так в этом уверены? Я не уверен, что способен победить и Вестника Змея, — с горечью подумал Джоэл. — Я даже не знаю, где он и почему не появился в этот раз. Если только… если только тот, кем он является, бодрствовал. А в другие разы спал или был без сознания».
Рыжеусый отсалютовал и скрылся снова в кустах гортензии на заднем дворе пекарни. В эту ночь никто в своем уме не бродил открыто по улицам и бульварам. Только те, кто решил вступить в противостояние. Количество жертв и обратившихся не удавалось подсчитать, с башен больше не доносилось ни звука, только иногда трещали помехи.
Джоэл собирался подойти к двери, постучать и наконец убедиться лично, что с Джолин все в порядке, а не со слов непонятного полубезумного Рыжеусого. Между ставен первого этажа заблестел тонкий мерцающий лучик света. Возможно, любимая слышала голоса снаружи и узнала своего охотника. Но открывать не торопилась, вероятно, напуганная, как и все мирные жители. Джоэл уже ступил на крыльцо, намереваясь взяться за ручку двери, как вдруг увидел у поворота возле завала баррикады Ли.
Напарник шел, пошатываясь, как в лихорадке. За ним понуро трусил Вен Даррен в собачьем облике, хотя он только убрал рога-крылья, а свои медвежьи размеры и человеческие пальцы на передних лапах оставил без изменений. Похоже, ему тоже не хватало сил. Они двигались по улице, словно не вполне сознавая реальность происходящего, оба покрытые густым слоем сажи. Шерсть Вен Даррена и плащ Ли отдавали паленым. Джоэл с неразборчивым гортанным возгласом-стоном кинулся к ним.
— Как хорошо, что мы не разминулись… — прошептал Ли. — Наш дом… Он… Все было в огне. Все вещи… Вен Даррен выбрался сам, я пытался что-нибудь вытащить, но крыша…
— Я его не пустил, — серьезно заявил зверь. — Огонь — плохо. Везде был огонь. Огонь хорошо только фениксам.
Джоэл осматривал Ли, хлопал по рукам и спине, стирал шарфом сажу с лица. Любимый только устало привалился лицо к плечу Джоэла.
— Все хорошо, Ли, все хорошо. Главное, что вы целы. Какие там были вещи…
— Моя треуголка, — совершенно по-детски всхлипнул Ли, и Джоэл понял, что в эту ночь они лишились всего: звания охотников, привилегий Цитадели, обустроенного дома. Самого города. Но все равно успокаивал, как умел:
— Ли, сейчас негде в ней щеголять.
— И то верно, но это был твой дом. Наш дом!
Не сказать, что Джоэл дорожил сырой комнаткой в мансарде, но размещался в ней уже много лет, а после переселения Ли в ней сделалось очень уютно. Но теперь погорели и расписанные сундуки, и веселое солнце, намалеванное на двери. И карта точек Рыжеусого, впрочем, она уже сделалась ненужной. Он сам нашел и поделился планами, в которых Джоэлу участвовать не хотелось, особенно после известий о сгоревшей мансарде. Но главное, что остались целы друзья, поэтому Джоэл еще крепче обнял Ли и сказал:
— Мой дом там, где мы вместе. Ты, Джолин и я. Главное, что ты вытащил Вен Даррена и сам невредим.
