— Так, ну и как ты откроешь калитку? — встряхнулся Вен Даррен. Джоэл нерешительно озирался. Пока все шло подозрительно гладко, ему с каждым мигом чудилось, что где-то нависает опасность, невидимая, но неотвратимая. А он стоял возле стены, взирая на запертый механизм заветной калитки, и никто им не препятствовал.
— Пойдем к хранителю ключей. Если будет упрямиться, разрешаю тебе его сожрать. Странный он тип, — фыркнул Джоэл, решительно постучав в перекошенную дверь обиталища Местрия Пратта. Открыли ему скоро, старейшина показался в дверях в своем неизменном зловонном бесформенном халате и с ключом на шее.
— Иду-иду! О, снова вы, господин охотник. Решили выбрать верную сторону? — сказал он. — Надеюсь, не Секту Дирижабля?
— Старик, нам нужно бежать из города, — твердо заявил Джоэл, а Местрий Пратт слегка косящими глазами уставился на Вен Даррена и снисходительно усмехнулся:
— Все-таки хочешь отпустить зверюшку. Ну, дело твое. Этому городу терять больше нечего. Странное время настало. Мы не думали, что за Энн пойдет столько народа. Я делал ставку на Секту Дирижабля.
— Так кто ты сам? — поинтересовался Джоэл.
— Хранитель ключей от Хаоса. Координатор. Мы повздорили с Сектой Дирижабля. Пусть эти безумцы летят в Хаос, мы же дальше ждем Стража Вселенной, как и старик Гарф. Ждем, когда победят Змея. И вот тогда мы выйдем за стену новым человечеством, — охотно рассказал Местрий Пратт. Похоже, его глобальный план приводился в действие руками Энн и Академии. И старейшина «иных» блаженствовал, он дирижировал хаосом Вермело.
Хотя Джоэла уже не занимали распри, он волновался только за свой мир в пекарне и отчего-то не мог отделаться от видения черных линий, окутавших Ли. Но у напарника был меч, он бы отразил любую атаку. И все же успокоить себя не удавалось, а чем ярче разгорался закатный горизонт, наползавший из-за черноты укутанной тенями стены, тем тоскливее ныло сердце.
К счастью, Местрий Пратт не выдвинул никаких условий. Размашистой пошатывающейся походкой он доплелся до стены и вытащил из-за ворота заветный ключ. Вен Даррен нервно заскулил, запрел ушами, вслушиваясь в пиликание старинного механизма в стене.
— Свобода! — воскликнул зверь, когда снаружи потянуло холодом и запахом свалки. Поддавшись радостному порыву, он принял истинную форму, высвобождая рога-крылья и увеличиваясь в размерах. Местрий Пратт открыл калитку и невозмутимо отошел. Джоэл дружески потрепал Вен Даррена по загривку, говоря на прощанье:
— Спасибо, друг! Мы найдем способ синтезировать вашу кровь для стимуляторов. Когда все успокоится. Обещаю, я больше не допущу, чтобы ваше племя мучили. Вы не монстры.
— Удачи, Джоэл! Я пойду дальше искать своего брата, — донесся голос Вен Даррена, молниеносно кинувшегося наружу. Джоэл постоял, провожая зверя взглядом, различая в кромешной тьме очертания развалин старого мира, их прежнего Вермело. А где-то вдалеке плескалось недостижимое чудесное море, и за его край садилось лиловое солнце. Джоэл поразился этой красоте, которую различил только благодаря измененному зрению. Но их всех пока сковывали когти Змея и собственные распри.
— Так правда ли, что можно жить в Хаосе? — спросил Джоэл, все еще всматриваясь в неведомые дали, среди которых вскоре затерялся Вен Даррен. Змей не настиг его, чудесный зверь наконец по-настоящему спасся.
— В Хаосе можно жить, — сказал Местрий Пратт. — Часть наших порой уходит туда. Но Змей почти всех пожирает. Если бы кто-то победил Змея, Вермело был бы спасен. Сам по себе Хаос не зло. Просто… иное пространство с иными созданиями.
— Так что же, прокаженные могут выжить в Хаосе?
— Нет. Проказа тут ни при чем, — загадочно усмехнулся Местрий Пратт, неторопливо закрывая калитку. — Предел изгоев прилеплен к стене, охранную башню у нас никто не чинил. Аура Хаоса просачивалась постепенно. Мы ее впитывали в малых количествах. И менялись. Кое-кто исцелился от проказы и сбежал из города. Но вот Змей… Голодный Змей. Сама смерть.
— Выходит, аура Хаоса помогла вам? И из-за нее вы не превращались в монстров?
— Выходит. А еще Змей не обращал на нас внимания. Из-за сломанной башни он нас как бы и не видел, считал частью своих владений свалку. Если только мусорщики не попадались прямо в когти. Поэтому от города далеко не уйти.
— И вы не попытались устроить революцию? — не понимал Джоэл. Теперь квартал изгоев выглядел, пожалуй, единственным спокойным местом во всем городе.
— Зачем? Это привлекло бы Змея. А многие из нас слабы, — вздохнул старик. — Но у нас есть то, чего нет у вас, — надежда. Мы верим, что люди смогут однажды покинуть город. Главное — сначала убить Змея.
— И кто его может убить?
— Страж Вселенной. Ты должен помочь ему. Так написано в пророчествах. Неужели святитель Гарф не говорил тебе? — с легким удивлением заметил Местрий Пратт, а потом изрек нараспев: — «Услышавший глас во сне и потерявший всех, но не сдавшийся на волю отчаяния, станет Белым Драконом. И поможет вечному Стражу Вселенной сразить Великого Змея».
— Глупая легенда, я никого не потеряю! — вздрогнул Джоэл. — Ничего нового, все тот же бред. Бред. Мне надо идти, старик.
Местрий Пратт провожал его задумчивым взглядом. Джоэл же спешно покинул пристанище изгоев. Он шел один по замершим улицам.
Один, но не в одиночестве: его согревала мысль, что в пекарне его ждут Джолин и Ли, тихий ужин, хлеб с земляничным вареньем, короткие теплые разговоры ни о чем. Все это помогало преодолеть любой ужас, справиться с любым горем, настигшим Вермело. Он возвращался к любимым, чтобы больше не покидать, не уходить дольше, чем на пару часов.
В городе обещал установиться новый порядок, возможно, начиналась новая жизнь. Побеждала явно Энн — и поделом Уману. Все складывалось вроде неплохо: значит, преследований опасаться не стоило. Или Джоэл просто успокаивал себя, еще не догадываясь, почему сердце ухает тревожным набатом. Наверное, из-за глупой легенды, в которую так истово верили безумные старики Гарф и Местрий. Пустое, все пустое. Его ждал дом.
Пекарня на Королевский Улице — их единственный мир, их сфера черного кварца над бушующей бездной толп и взглядов — встречала закрытой дверью и отрешенной темнотой. Сгущались сумерки, но сквозь ставни не пробивался свет масляной лампы, не доносился звук шагов. А на завалившемся заборе сидел знакомый, ныне бездомный облезлый кот, и, выгибая спину, шипел на дверь пекарни.
— Брысь! — крикнул ему Джоэл, как будто изгоняя вестника беды. Он остановился на первой ступени низкого крыльца, не веря, что ждет внутри, но чувствуя нечеловечьим нюхом — кровь, много горькой крови. Он постучал, коротко, всего лишь раз, а сердце замерло в груди одним мучительным ударом, давящим душу тревожной чернотой.
— Джолин? Ли? — донесся собственный голос. Как будто чужой, отделенный от слов.
Джоэл постучал еще раз, потом набросился на дверь, молотя руками и ногами. Лучше бы она оказалась снесенной с петель, тогда он бы точно знал, что в пекарне чужие, что их настигли революционеры или гнев Цитадели. Но никто не проникал в дом. Так почему же не пускали его внутрь, их городского скитальца? Почему заставляли мучиться невыносимой тревогой, вдыхая запах крови, тянущийся изнутри?
