Смерть с прекрасным именем, любимая. Смерть. Джолин сидела к кресле-качалке, закутанная в черную шаль, эту метку проклятых, под которой прятала окровавленную мохнатую лапу монстра с длинными когтями. Их следы исчертили стены пекарни дымящимися пепельными отметинами, которые уже приходилось видеть на улицах во время сражения… с Легендарным Сомном.
— Это ты… — выдохнул Джоэл. И подвел черту невозвращения.
Джолин убила Ли!
Нет, не она, а тот монстр, в которого она превращалась. Не существовало никакого иммунитета от превращений, кровь оборотня просто помогала ей, как и Иде, возвращаться в человеческий облик, хотя все несчастные жертвы Бифомета уже давно стали сомнами. И все же… Джолин. Убила. Убила их Ли!
— Я. Помнится, когда-то ты спросил, есть ли у меня враги. Да, есть. Мой главный враг — это память. Каждое утро вы находили в Ловце Снов отголоски моей памяти. Стимуляторы, кровь создания Хаоса — да, ты был прав… они помогли все вспомнить. Вспомнить, кем я ходила почти каждую ночь, — слабо улыбнувшись, ответила Джолин, рассматривая, как нечто чужеродное и враждебное, свою руку, которая так и оставалась когтистой лапой страшного монстра.
Голос ее не дрожал, только слегка кривились губы. Она не рыдала и не стенала, плачут от горькой потери и невозможности оставаться с ней. А она потеряла саму себя. Больше уже ничего не могло остаться прежним, все разрушилось.
Джолин обреченно куталась в черную шаль, но ни она, ни застывший в дверях Джоэл не согрелись бы уже и через тысячу лет под самым жарким солнцем. Их поглотила страна вечной ночи, заморозила нескончаемой зимой и расколола на мелкие льдинки.
— Что с тобой… что с тобой случилось? — хрипло спросил он, с опаской приближаясь. Сознание не принимало реальность. Перед ним сидела Джолин, любимая, несчастная, хрупкая. Но она же скрывала под шалью когти Легендарного Змея, а на первом этаже застыло тело Ли.
Все ломалось, теряло очертания, зеркала душ разбивались от искаженных отражений. Картина поглощенного света впивалась мраком багряного заката, ложащегося полосами-плетьми на застывшие маски-лица.
— Случился мой отец. Бифомет Ленц, — ответила Джолин, порывисто, жестко. — Мое имя — Джолин Ленц, я наследница древней аристократической фамилии. Проклятой, безумной! Меня не показывали людям, никто обо мне не знал, кроме отца и матери, сектантов. Я должна была рассказать сразу, чтобы никто не связывался со мной. Чтобы… меня убили сразу. На месте. Как бешеную собаку.
— Отец… я догадывался! Догадывался! Отец, — повторял Джоэл. Он предполагал, нет, он знал уже давно. Но восприятие ставило заслон пред этой истиной, потому что иначе оставался единственный путь — убить Джолин своей рукой. Но он не мог, просто не мог. Даже теперь, даже после смерти Ли, она оставалась несчастной жертвой. Его любимой Джолин.
— Его считали ученым. Но он был фанатиком, верил, что через страдания можно избавиться от проклятья Змея. Говорил, что Хаос постиг человечество за его грехи, — начала рассказ Джолин.
— И все из-за него? Все это из-за него? — спросил Джоэл, опускаясь на колени возле качалки, гладя человеческую руку Джолин. Он умолял мироздание, чтобы все оказалось сном, чтобы он пробудился от дикого кошмара. Но ничего не рассеивалось.
Лишь сбывались самые страшные предсказания Стража Вселенной, который не смог предупредить: его раз за разом лишали голоса, душил сам Змей. А он, Каменный Ворон, пытался докричаться, предостеречь, спасти. Если бы Джоэл догадался, если бы не выстроил барьеров непонимания для самого себя, Ли остался бы жив. Но Джолин… Джолин была обречена уже семь лет. И только теперь приходилось с невыносимой болью принимать эту истину.
— С детства он бил меня, морил голодом, запирал в подвале. Моя мать… та, что звала меня Джо, ласково звала, защищала меня… она все терпела и даже не обращалась. Она верила в его идею! Верила, что мы очистимся от Хаоса, смирив нашу плоть. Но потом умерла. Просто умерла, без превращения, — говорила Джолин, губы ее все больше дрожали, но она держалась, медленно и четко продолжая: — Тогда я осталась одна во власти отца. Он говорил, что вся жестокость ради моего блага. А когда мне исполнилось восемнадцать, он сказал, что я стала идеальной, покорной и смиренной. И только от нашего с ним союза родится новое человечество, которое не будет бояться Хаоса.
— Мерзавец! — воскликнул Джоэл, давясь отвращением. Бифомет Ленц — вот, кто убил их всех, вот, кто обрек город на разрушение. Пусть он уже семь лет гнил на свалке за стеной, но он уничтожил их всех.
— Потом был пожар, потом меня приютил Зереф. Его жена из жалости избавила меня от плода «нового человечества», которым «наградил» меня отец. Потом, как я уже говорила, старуха сказал, что детей у меня больше не будет. И хорошо, хорошо, что род Ленцев прервется на мне, и никто не породит больше таких, как Бифомет. Х-хорошо…
— Твари… какие же все твари!
— Вот таким был Бифомет Ленц, вокруг которого собиралась знать в надежде однажды вырваться из Вермело. А ту знать не отправили в Цитадель. Но сейчас их, похоже, режут революционеры. Они заслужили, все они, весь Квартал Богачей, — ожесточенно и твердо ответила Джолин, а потом сжалась, втягивая голову в плечи. — Но не вы… не вы…
— Джолин! Ты не виновата! — твердил Джоэл, обнимая колени Джолин, словно моля у нее прощения. Нет, он молил само мироздание, чтобы повернулось время вспять, чтобы хоть кто-то подсказал, что в этот день не следовало покидать пекарню. Тогда он, возможно, нашел бы способ исцелить ее, остановить. Использовал бы хоть белые линии, пусть и не представляя, в чем их природа. Тогда Ли остался бы жив. Или они погибли бы все вместе.
— Виновата, — отозвалась Джолин, а потом пугающе оскалилась: — Виновата в том, что не прирезала отца раньше.
— Как ты убила его? — спросил Джоэл, вставая и немного отстраняясь.
— Кухонным ножом. Четыре месяца я терпела его днем… и ночью. Ночью было хуже всего. В конце концов, мое смирение подошло к концу, выплеснулась наружу вся злоба, которую он так старательно взращивал во мне эти годы. Кухонный нож воткнулся прямо в глаз. Это я помню, — Джолин рассказывала с совершенно остекленевшими глазами, лишь кивая в такт своим словам, как будто подтверждая для себя реальность этого чудовищного прошлого. — Потом отец упал… и больше не двигался. Я радовалась! Впервые по-настоящему радовалась. Только страшно сказать, чему. А потом я разрезала его труп на куски и выбросила со стены, прямо в пасть Змея! Да, Джоэл, я видела его глаза. Глаза Змея. Близко-близко от меня. Я выходила в Хаос. Я была в Хаосе, пока Зереф устраивал поджог в поместье. Скрывалась среди чудовищ. И стала одним из них вместе со всеми, кто погиб в поместье. Я впитала их боль. Мы стали чем-то единым, чем-то большим…
— Маски… Это все…
— Это все жертвы Бифомета Ленца. Осколки их памяти и боли. И… моя память. Я — твой злейший враг. Я — Вестник Змея.
Она призналась просто и без лишних объяснений. Оба уже сознавали, что кровь Вен Даррена не спасла бы, но они еще пытались бороться. Они еще надеялись. Теперь никакой надежды не осталось. Она погибла вместе с Ли.
